Игра со Зверем - Алёна Алексина

Сейчас отшвырнет прочь…

— Никогда. Не смей. Мне. Приказывать.

Каждое слово хлестало, словно пощечина, и Нат вздрагивала, не замечая, что звериные когти впиваются в кожу все сильнее. Но вот демон отпустил шею страдалицы и отстранился.

— Встань.

Она смогла подняться только со второй попытки — такая сильная дрожь била все тело. Строптивица стояла напротив Хозяина и изо всех сил пыталась скрыть панический ужас, затопивший сознание. Господин поманил рабыню к себе. Она сделала нерешительный шаг. Тяжелый взгляд нечеловеческих глаз. Кожа стремительно темнеет. Черты лица меняются. Больше нет веснушек. Вместо взъерошенной рыжины — россыпь длинных кос.

Никогда прежде он не принимал истинный облик, если они были наедине. Но, то прежде. Невольница боялась шелохнуться, жесткая рука дернула за волосы, безжалостно наматывая на кулак длинные синие пряди. Бедняжка вскрикнула, когда демон притянул её к себе. И это, похоже, раззадорило мучителя — по каменно-спокойному лицу скользнула недобрая усмешка.

— Хочешь ощутить всю прелесть рабства? Я помогу.

Он дернул её от себя, вынуждая опрокинуться на голый пол, грубо перевернул на живот. Ослушница всхлипнула и попыталась подняться, но смогла только встать на колени. Фрэйно снова дернул её за волосы, вынуждая запрокинуть голову. Больно! Девушка глухо вскрикнула, а в следующий миг грубая ладонь стиснула персиковую грудь. Ни вожделения, ни желания, только боль и омерзение… Натэль попыталась вырваться, но истязатель не позволил этому случиться.

Ни ласки. Ни нежности. Острые зубы впились в кожу у основания шеи. Жертву швырнуло на пол, и она завыла от ужаса, когда бесцеремонные пальцы проникли в тело, причиняя боль.

— Не готова? — удивился демон и нравоучительно заметил, — рабыня всегда должна быть готова для своего Хозяина.

Беспощадный воин хладнокровно наблюдал за плачущей, жалко бьющейся в его руках красавицей.

— Прекрати вырываться. Ты ведь не видишь разницы, — произнес он равнодушно и приказал, — ладони в пол.

«Нет, нет, нет, нет!..»

О, как безжалостно уничтожалось то хорошее, что было между ними! Было так недолго и так мало. Суккуб снова попыталась вырваться, но ее Господин еще грубее стиснул кулак, на который были намотаны синие пряди. Захлебываясь от боли, невольница, наконец-то, выполнила приказ своего мучителя, и демон резко вошел в бьющееся от ужаса тело.

Никогда прежде несчастная не испытывала такой разрывающей муки — физическая боль переплелась с болью душевной. Она любила Фрэйно! Любила! Поэтому его бессердечный поступок сводил ее с ума, мешал отрешиться от происходящего, чтобы хоть как-то защитить рассудок от вяжущего страдания.

— Так. Чувствует. Себя. Рабыня, — сопровождая каждое слово болезненным рывком, заметил палач.

Одна его рука грубо впивалась в бедро униженной гордячки, не давая вырваться, другая с прежней яростью тянула за волосы, вынуждая запрокидывать голову и задыхаться гортанным хрипом. Никакая боль, испытанная раньше, не шла в сравнение с той мукой, что чувствовала Нат сейчас. И, даже понимая, что просить бесполезно, что лучше перетерпеть, а потом сжаться в комочек и проплакаться, она не выдержала нового толчка и глухо закричала:

— Не надо!

Хозяин остановился и наклонил голову:

— Что не надо?

— П…п…пожалуйста… — она не могла внятно говорить, так как медленно погружалась в истерику, такую, во время которой глохнешь и слепнешь от боли и обиды.

Подбородок наказанной жалко прыгал, искусанные губы кривились, лицо блестело от слез. Зрелище она собой являла более чем скорбное. Еще немного — демон знал это — и от взбалмошной вертихвостки не останется даже памяти. Появится образцовая рабыня, на все готовая для Господина. Она прекратит перечить, будет услужлива и… совершенно никчемна. Так легко. Немного страха, унижения, боли и его Персик навсегда перестанет отличаться от остальных невольниц. Будет подчиняться безропотно. Он мягко разжал кулак, освобождая её волосы.

Девушка уткнулась пылающим лбом в пол и зажмурилась, стараясь сдержать слезы. Сильные руки подхватили её, суккуб закрыла лицо ладонями, стараясь не видеть мучителя. И хотя тот снова принял человеческий облик, у неё перед глазами все еще стояло темно-коричневое лоснящееся тело, чужое жестокое лицо и глаза, в которых разверзлась темная бездна.

Прохладные простыни, мягкая подушка. Рабыня всхлипнула, давясь обидой и пережитым страхом. Жесткие пальцы легли ей на подбородок, поворачивая лицо, осторожно, едва ощутимо коснулись щек, стирая дорожки слез. От этого бережного прикосновения страдалица вздрогнула и затаилась.

Теплые губы скользнули по ссадинам на шее, посылая колючие мурашки. Ладони блуждали по персиковому телу, заживляя укусы и синяки, губы целовали там, где было особенно больно, словно извиняясь за недавнюю грубость. Вот они скользнули по животу и ниже, лаская, вынуждая Натэль выгнуться, но уже не от боли, а от нарастающего наслаждения.

Тяжесть мужского тела, объятия сильных рук, настойчивые и властные. Демон перехватил в поцелуе тихий стон, и усмехнулся, когда невольница зубами впилась в его плечо. Персик изгибалась, стонала, пытаясь прильнуть еще ближе, вздрагивала от прикосновений и гневно вскрикивала, если этих прикосновений становилось недостаточно. У Фрэйно мутился рассудок. От дрожи её тела, от запаха её кожи, от хриплых стонов, от того, как умело и страстно она отдавалась, забывая недавнюю обиду. И, ощутив, как напрягается в освобождении тонкое тело девушки, мужчина последовал за ней.

Она снова лежала, уткнувшись лбом в его плечо. Будто ничего не случилось. Но той, прежней легкомысленной кокетки, загнанной в ловушку собственного одиночества, больше не было. Хозяин прихватил губами мочку ее уха, слегка прикусывая, и спросил:

— Поняла разницу?

Красавица вздрогнула, прильнула ближе, боясь возможного повторения.

— Да… — еле слышно ответила она.

— И кем предпочтешь быть? Моей женщиной или рабыней?

— Женщиной, — последовал почти беззвучный ответ. Собеседник лишь усмехнулся, поглаживая бархатистую спину. — Просто… я никогда не спала рядом с мужчиной. Никогда. Я… боюсь.

— Чего?

— Привыкнуть. Не хочу, чтобы потом стало больно.

— Спи. Больно больше не будет, — тихо сказал он, с удивлением понимая, что сожалеет о сделанном.

Натэль прильнула к нему и больше не вырывалась, но не потому, что боялась вызвать недовольство своего господина. Сейчас ей нужны были его ласка, утешение и уверенность — подобный урок больше не повторится. Чем крепче демон прижимал к себе рабыню, тем спокойнее становилось у нее на душе, и вскоре умиротворенная она погрузилась в сон, продолжая обнимать своего мужчину.