Награда для Героя - Su.мрак

— А сегодня он заявил мне… Мне-е!!! Что это я прячу голову в песок словно страус, не желая признавать очевидного! И при этом отстаивал свою точку зрения так яростно, что я чуть не сорвался, влепив ему пощёчину за неуважение к отцу… Да если бы на моём месте был Абрахас, Драко даже одним «Круциатусом» не отделался бы! Собственно, воспоминание об отце меня и остановило. Я заставил себя успокоиться, а потом подумал: волчонок-то вырос, заматерел и теперь показывает зубы… Поздновато, конечно, до него дошло, но лучше поздно, чем никогда. Вот если бы только он не пытался лезть в мою личную жизнь. Эх, Нарси, Нарси… Почему вы с Северусом мне ничего не сказали? Почему доверились этому… Блэку?

«Потому, что он твой Партнёр и сделал бы всё возможное для твоей безопасности».

— Ну да-а! Это «Долор вомикал» ты считаешь необходимой мерой?

«Тебя поглощала Тьма».

— Я уже почти загнал её обратно, когда он… И это ты называешь проявлением заботы? Партнёрским доверием? Блэк — чужак, который никогда не примет нас и не станет для нас своим!

«Поговори с ним».

— Нет. У него был шанс всё объяснить, когда я пришёл в себя, но он не посчитал нужным задержаться в «Эдельвейсе». Даже эмпатическую связь по Партнёрскому Браслету заблокировал на несколько дней. Я тогда чуть с ума не сошёл, а они, оказывается, геройски побеждали очередного Тёмного Лорда в Южной Америке! И эти его… — Люциус вовремя оборвал словесные излияния: несмотря на многолетнюю дружбу с Нарциссой, они никогда не обсуждали свои постельные игры с любовниками, а то, что он чуть, было, не произнёс, как раз и относилось к этому разряду… Ну-у… почти относилось. А как ещё можно было воспринимать вдруг появившиеся спустя пять дней «молчания» сны, явно навеянные сильным легиллиментом, в чьей личности тёмный маг не усомнился ни на минуту. При воспоминании об этих самых… видениях аристократ вновь почувствовал, как на него накатывает приступ отошедшей, было, в тень злости… прежде всего — на себя, за то, что он, шестидесятисемилетний маг, не может контролировать каждый раз подступавшее в таких случаях возбуждение. О Блэке… об этом человеке Люциус даже думать не хотел… Только вот не получалось. А всё они, треклятые сны! Когда впервые, спустя пять дней глухого ментального молчания, ему приснился первый подобный сон, он даже обрадовался. Это означало, что вопреки его опасениям, с Вечным-Героем-лезущим-куда-его-не-просят ничего не случилось. Вот ведь как повернулась жизнь: его предали, а он, Люциус Малфой, тёмный маг в двадцатом поколении, жёсткий, а порой, жестокий человек… беспокоился о предателе. Если бы он услышал подобное предположение раньше, то, ни грамма не сомневаясь, отправил бы сумасшедшего, высказавшего эту бредовую идею, прямиком к колдопсихиатрам. А теперь? Люциус даже самому себе не хотел признаться, что в ту ночь, когда впервые к нему пришли эти сны, с души словно бы свалился тяжёлый камень, не дававший магу дышать полной грудью. Вот только, как выяснилось, он рано радовался: видения оказались изощрённой пыткой. А как ещё назвать состояние, когда стоит только тебе закрыть глаза, как ты видишь перед собой скуластого смуглокожего мужчину с пробирающим до костей взглядом пронзительных зелёных глаз. Не красавца, нет, но, тем не менее, привлекавшего к себе все взоры, где бы он ни находился. Чем привлекавшего? А Мерлин его знает… Хотя, может, и он не знает… Силой? Цельностью? Харизмой? Обаянием? Всем понемногу. Эти чёткие видения наутро оставляли после себя сладко-горькое послевкусие, но Люциус не мог их прогнать, и каждую ночь перед ним снова и снова возникал ОН. Яростно скалящийся, сеющий вокруг себя смерть в горячке боя. Насмешливо глядящий на него сверху вниз в Лабиринте. Летающий на метле, словно птица. Но чаще всего — разметавшийся на кровати среди смятых простыней и шепчущий искусанными в порыве страсти губами: «Люциус…» Колдун мог его видеть, слышать, даже чувствовать запах и… не имел возможности дотронуться даже пальцем. Люциус не верил, что такой сильный маг, как Блэк, не мог поставить блоки на своё подсознание, а значит… значит, он просто не хотел этого делать. Знал о своей власти над ним, Люциусом Малфоем, и хотел вынудить его прийти к нему на поклон. «Не дождёшься! Мистер Тёмный Демон». Как ему сообщили вездесущие доброжелатели, так окрестили Блэка после победы над Суаресом падкие на мрачных таинственных героев светские дамы Европейского Магического Сообщества. А тот, как будто действительно задавшись целью подтвердить это прозвище, появлялся на обязательных светских раутах неизменно невозмутимый, холодный и затянутый во всё чёрное… Знал бы этот мерзавец, каких усилий стоило Люциусу при встрече не наброситься на него, сорвав эти самые тряпки, чтобы только увидеть тень эмоций в затягивающих, словно Бездна, зелёных глазах. «Ну, ничего! Я доказал ему, что в эту игру можно играть вдвоём. Слава Мерлину, не только Блэку доступна Легиллименция». От воспоминаний об эмоциях, передаваемых ему по утрам Партнёрским Браслетом, на лице Люциуса расплылась довольная улыбка.

«Люциус! — призрачный голос вернул его к действительности. — Выслушай Драко и Северуса».

— Я знаю всё, что они собираются мне сказать!

«Тогда наш сын прав, ты действительно страус… Или лучше сказать — осёл. Во всяком случае, упрямство у тебя соответствующее».

— «И ты, Брут».

«Поговори…» — по летнему саду словно пролетел ветер, и ощущение присутствия кого-то близкого и родного исчезло. Люциус ещё немного посидел на садовой скамье, надеясь, что оно вернётся, но, так и не дождавшись этого, поднялся и, поправив мантию, направился в сторону аппарационной площадки. Гнев на Драко прошёл, оставив после себя глухую тоску, преследовавшую его весь последний месяц… Тоску, вовсе не связанную с натянутыми отношениями между ним и сыном. В душе Люциус неимоверно гордился наследником. Малфой заставил себя встряхнуться и подавить хандру. Ему нужно было поговорить с управляющим Австрийского филиала Гринготтса по очень важному и серьёзному делу: «Я и так слишком долго тянул с этим. Надо было передать титул сыну сразу после того, как пришёл в себя. Но он слишком разозлил меня этими разговорами о Блэке».

Среди чистокровных семей Магического Мира, с продолжительностью жизни волшебников в 130 — 140 лет, было принято передавать титул наследнику по достижению тем определённого уровня зрелости и ответственности, оставляя за собой право Veto. С каким-то конкретным возрастом это никак не было связано. Бывало, Наследник получал титул и в 30 лет, если предыдущий Глава Рода болел или занимал какой-то ответственный пост, а молодой маг на деле доказал свою готовность нести это тяжкое бремя. А бывало, что какой-нибудь прожигатель жизни и до девяноста лет ходил в Наследниках, а его дряхлеющий родитель выжидал, когда же подрастёт внук или правнук, чтобы скинуть на его плечи заботу о благополучии Рода. Освобождение от обязанностей давало многое: возможность целиком посвятить себя науке, путешествовать, да хоть лезть в жерло вулкана и при этом сохранять контроль над действиями своего преемника. Для Люциуса это было возможностью целиком посвятить себя развитию своего Дара, больше не отвлекаясь на политические интриги и страх сделать неверный шаг, подставив свою и так серьёзно пострадавшую семью под очередной удар иногда слишком уж слепого правосудия. Был и ещё один аргумент, но о нём аристократ предпочёл благополучно забыть. Дело было в том, что ещё месяц назад, когда он действительно считал, что Блэк станет для него кем-то большим, чем случайным любовником, Люциус с его опытом записного интригана понял, что рано или поздно колесо истории сделает следующий виток, и в прошедшем ад сыщике «благодарная общественность» вновь увидит Спасителя Магического Мира. Вот тогда-то на его Партнёра обрушится всё внимание этих «доброжелателей». И если свободному Мастеру-Плетельщику они ещё простят близкие отношения со своим кумиром, то на бывшего Упивающегося, Главу Тёмного Рода просто устроят охоту, а в этом случае могут пострадать Драко, Астория и Скорпиус.