Под грузом улик. Неестественная смерть - Дороти Ли Сэйерс

явным намерением (я в этом не сомневаюсь) найти там свою смерть, но вместо этого заслужил звание майора и орден «За выдающиеся заслуги» за участие в некой отчаянной разведывательной операции в тылу у немцев. В 1918 году, под Кодри́, он был контужен и завален землей в воронке от снаряда, в результате чего в течение последующих двух лет время от времени страдал нервными срывами. Вернувшись домой, он поселился в квартире на Пикадилли с Бантером (который на фронте служил у него сержантом, проявившим и проявляющим до настоящего времени беззаветную преданность ему) и начал собирать себя заново по кусочкам.

Видя его состояние, я был готов ко всему. Он утратил свою очаровательную искренность, замкнулся, никому не доверял, в том числе матери и мне, манеры его приобрели неистребимую фривольность, простительную разве что дилетанту, в сущности он превратился в комедианта. Будучи богатым, он мог позволить себе делать все что заблагорассудится, и мне доставляло своего рода язвительное удовольствие наблюдать, как весь послевоенный женский Лондон безуспешно стремился покорить его. «Питеру вредно жить отшельником», — сокрушалась одна заботливая матрона. «Мадам, — ответил ей я, — было бы вредно, если бы это было так». Нет, в этом отношении он меня нисколько не беспокоил. Но я не мог не думать о том, что человеку с его способностями опасно не иметь никакого дела, которое занимало бы его голову.

В 1921 году случилась история с изумрудами Аттенбери. О ней нигде особо не писали, но она наделала шума, немалого даже по тем временам, когда подобного рода скандалы не были редкостью. Однако суд над вором породил несколько еще более горячих сенсаций, самой громкой из которых стало явление лорда Питера в качестве главного свидетеля обвинения.

Это была настоящая слава. На самом деле для опытного полицейского следователя, полагаю, дело не представляло особых трудностей, но «сыщик-аристократ» стал феноменом, ранее невиданным и захватывающим. Денвер взбесился, а лично я не имел ничего против новой деятельности Питера, радуясь, что он хоть чем-то занялся. Сам Питер казался весьма довольным проделанной им работой, и мне нравился инспектор Скотленд-Ярда, с которым он сблизился в ходе расследования. Чарлз Паркер, спокойный, рассудительный и хорошо воспитанный человек, стал большим другом Питера и его шурином. Он обладает ценным качеством любить людей, не стараясь вывернуть их наизнанку.

Единственным осложнением, связанным с новым увлечением Питера — если джентльмену вообще пристало чем-то увлекаться, — было то, что оно неизбежно выходило за рамки увлечения. Невозможно возводить убийц на эшафот ради собственного удовольствия. Интеллект тащил Питера в одну сторону, нервы — в другую, пока я наконец не стал опасаться, что он пойдет вразнос. По завершении каждого очередного дела его снова начинали мучить ночные кошмары и последствия контузии. А потом Денвер — представьте себе, сам Денвер, этот напыщенный болван — в разгар своих гневных инвектив по поводу деградации Питера и его неподобающего участия в работе полиции становится подозреваемым в убийстве, предстает перед судом палаты лордов, и его дело, по сравнению с которым деяния Питера кажутся всего лишь хлопка́ми детской петарды, получает широкую огласку.

Питер вытащил брата из передряги и, к моему облегчению, просто по-человечески напился вдрызг по этому поводу. Но теперь он счел свое «хобби» узаконенной работой на благо общества и проявил достаточный интерес к государственным делам, чтобы время от времени исполнять мелкие дипломатические поручения министерства иностранных дел. А в последнее время он стал более сдержан в проявлениях своего нрава и чуть менее замкнут.

Его последней эскападой было то, что он влюбился в девушку, которую очистил от подозрений в отравлении любовника. Выйти за него замуж она отказалась, как поступила бы на ее месте любая женщина с характером. Чувство благодарности и унизительное сознание своего более низкого положения — не самый прочный фундамент для брака, ситуация была сомнительной с самого начала. На сей раз Питеру достало ума последовать моему совету. «Мальчик мой, — сказал я ему, — ты повторяешь ошибку, которую совершил двадцать лет назад. Эта девушка — не невинное существо, требующее деликатного обращения, это напуганная и травмированная женщина. Начни все сначала, но предупреждаю: тебе понадобится все самообладание, которому ты научился за свою жизнь».

Он попытался. Пожалуй, я никогда еще не видел подобного упорства. У девушки были и мозги, и характер, и порядочность, но ему пришлось учить ее умению принимать, что гораздо труднее, чем умение отдавать. Надеюсь, они найдут взаимопонимание, если сумеют поставить волю впереди страстей. Во всяком случае, он осознает, я это точно знаю, что в данном случае согласия невозможно достигнуть никаким иным способом, кроме как согласием добровольным.

Сейчас Питеру сорок пять, и это возраст, когда действительно пора остепениться. Как видите, я послужил одним из важных факторов формирования его личности и карьеры, и в целом он оправдал мои ожидания. Он — истинный Делагарди, в нем очень мало от Уимзи, если не считать (буду честен) того основополагающего чувства социальной ответственности, которое спасает английское поместное дворянство от полного исчезновения — в духовном смысле. Детектив не детектив, в первую очередь он — ученый и джентльмен; мне будет очень интересно посмотреть, каким он окажется мужем и отцом. Я старею, своих сыновей у меня нет (насколько мне известно), и мне очень хочется, чтобы Питер был счастлив. Но, как говорит его мать, «у Питера всегда было все, кроме того, чего ему по-настоящему хотелось». Полагаю, однако, что он все же удачливей многих.

Пол Остин Делагарди

УИМЗИ, Питер Дэс Бредон, кавалер ордена «За выдающиеся заслуги»; род. 1890, второй сын Мортимера Джеральда Бредона Уимзи, 15-го герцога Денверского, и Хонории Лукасты, дочери Фрэнсиса Делагарди, Бэллингем-мэнор, Хэмпшир.