Жизнь и реформы - Михаил Горбачев

АХРОМЕЕВ. В принципе все верно, за исключением одной вещи. Я сказал тогда, что мы согласны на засчет тяжелых бомбардировщиков, оснащенных бомбами и СРЭМ, в качестве одной единицы при условии, что вопрос о подуровнях тем самым снимается. Я сказал, что если Соединенные Штаты вновь поднимут вопрос о подуровнях, то мы снимем наше согласие на засчет таких ТБ как одной единицы.

НИТЦЕ. Я не помню этой оговорки. Может быть, она имела место, однако имело место и согласие на то, что мы можем вернуться к вопросу о подуровнях, что мы впоследствии и сделали.

ГОРБАЧЕВ. Да, у вас были долгие споры, ночные заседания. Но потом мы встретились с президентом и договорились о 50-процентном сокращении стратегических ракет и тяжелых бомбардировщиков, а также о засчете ТБ как одной единицы. В этой договоренности не упоминалось ни о каких подуровнях. Я сказал тогда: решение простое, мы сократим наполовину весь массив СНВ. Плюс к этому мы сделали вам уступку по бомбардировщикам. У вас бомбардировщиков в три раза больше. Так что ситуация оказалась лучше для США, мы пошли вам навстречу в обмен на решение, позволяющее избежать тупиков и взаимных подозрений. Эту договоренность мы и зафиксировали. И когда мы в конце концов споткнулись, то не на этих вопросах. Камнем преткновения был вопрос о ПРО, о СОИ.

Я вижу, сейчас предпринимаются попытки расшатать Рейкьявик. Мы с этим не можем согласиться. Не собираемся добиваться превосходства над США, обгонять вас. Вот хотя бы один пример — решение вопроса о бомбардировщиках, где мы пошли вам навстречу. Что помешало договориться? Я очень хорошо помню, президент сказал, что мы договорились обо всем, остался лишь один вопрос — СОИ, и почему бы Советскому Союзу не сделать по нему уступку.

Теперь о Договоре по ПРО. Ваша администрация еще ничего не создала в области ограничения вооружений, а уже похоронила Договор ОСВ-2. Дальше. Все администрации до 1983 года, в том числе ваша, в ежегодных докладах конгрессу давали только одну, совершенно недвусмысленную интерпретацию Договору по ПРО. И вот у вас возник план — вырваться с оружием в космос, оттуда поприжать Советский Союз. И это именно в тот момент, когда возникает возможность сокращения стратегических вооружений. Это странная логика, которая, конечно, вызывает у нас подозрения. Ограничения Договора по ПРО стали для вас слишком тесными в свете планов СОИ. Поэтому и появились известные юристы, выдумавшие «широкую» интерпретацию договора. В правоте ее вы не смогли убедить даже всех американцев. Ясно, что нужна она только для того, чтобы вам вырваться с оружием в космос.

Посудите сами: у нас с вами иногда бывают очень долгие и трудные обсуждения конкретных вопросов, порой трудно прийти к их решению. И вдруг возникает проблема переноса гонки вооружений в космос, и вы думаете, что мы должны воспринимать это спокойно, как дождик с неба, который сегодня идет, а завтра прекратится. Но ведь это ломка всех идей стратегического паритета. Как в этих условиях можно рассчитывать на то, что мы будем сокращать наши стратегические вооружения? Что же, мы должны помогать вам? Если вы идете по этому пути, мы просто не можем вам доверять.

Поэтому я думаю, что мы сейчас подошли к исключительно ответственному моменту в процессе развития стратегических наступательных вооружений. То, что я сказал вам сегодня, мы самым серьезным образом проработали, ибо вопросы эти серьезные и касаются не каких-нибудь пистолетов и пушек. Если вы пойдете на развертывание ПРО в космосе, то мы не согласимся даже на 50-процентное сокращение СНВ.

Не ждите, что мы будем помогать вам. Вы навязываете нам ответные меры, и нам придется на них пойти, хотя мы за другой путь — за разоружение, которое сделает ненужной СОИ. Но мы видим, что вы привержены этой идее, ищете пути к достижению превосходства над СССР. Это очень вредная идея. Мы найдем ответ, он будет асимметричным, необязательно в космосе и не таким дорогостоящим…

Что же сейчас делать ответственным политикам? Срывать процесс разоружения в момент, когда действительно возникают возможности крупных сокращений стратегических наступательных вооружений? Я думаю, администрация попала тут в ловушку, которую она сама себе устроила. Уже размещены большие заказы, задействованы целые отрасли промышленности, вы строите расчеты на прорыве в области информационных систем. Ваша политика основана на серьезном заблуждении, а это плохо и для вас, и для нас, и для всего мира.

Я сказал в Рейкьявике, что, поскольку администрация США так привержена СОИ, мы можем дать согласие на продолжение лабораторных исследований, а вы тогда сможете сказать, что СОИ сохранена как программа. Мы еще раз подумали, что можно сделать, чтобы развязать узел, завязанный администрацией… Что такое лабораторные исследования, не противоречащие Договору по ПРО, что такое в этом контексте «лаборатория»? И впервые разъясняем только вам: речь должна идти об исследованиях в лабораториях на земле, в исследовательских учреждениях, на заводах-изготовителях, на испытательных площадках и полигонах. Может быть, при таком подходе мы могли бы поискать компромисс. На переговорах можно обсудить, какие конкретно устройства запрещалось бы выводить в космос.

Вот то, что мы можем предложить. Откровенно говоря, мы делаем, что называется, «последние усилия». Ведь позиция администрации США — это самое настоящее вымогательство у партнера, неуважительное к нему отношение. Так вести дело нельзя. Подумайте, как нас будут поминать наши потомки. Вот, скажут они, были две компании политических деятелей, которые ни о чем не могли договориться.

Еще вопрос о ядерных испытаниях. Если будет согласие с вашей стороны, мы готовы начать процесс работы над Договором о прекращении ядерных испытаний при том понимании, что вначале будет обсужден вопрос о двух нератифицированных договорах 1974 года и 1976 года, а затем также об ограничениях на мощность и количество ядерных взрывов.

Резюмируя все, что я сказал по вопросам разоружения, хочу отметить, что мы готовы на выработку «ключевых положений» по таким вопросам, как СНВ, космос и ядерные испытания. Думаю, если мы согласуем такие «ключевые положения» и плюс к тому Договор об РСД, то это могло бы стать главным предметом и результатом политической договоренности на высшем уровне между нашими странами осенью или в конце нынешнего года. После этого на переговорах были бы выработаны юридически обязывающие формулировки договоренностей между СССР и США по трем вышеуказанным вопросам.

ШУЛЫД. Мы привержены цели достижения договоренности с вами по этим трем областям. Говорю это, хотя после прошедших дискуссий я еще более осознаю, как трудно будет к ним прийти… Мы вносили свои предложения, но, как я сказал вчера министру, ни одно из них не нашло отзвука у вас. Поэтому вносим сейчас другое предложение. Оно предусматривает крупные сокращения, хотя и не столь крупные, как в наших прежних, отвергнутых вами предложениях. Мы очень хотели бы добиться договоренности о 50-процентном сокращении. Ведь это захватывает дух.

ГОРБАЧЕВ. Согласен.

ШУЛЫД. Далее, можно, конечно, не называть что-то подуровнем, а найти другое название, но мы хотели бы сохранить договоренность о 6000 боеголовок и 1600 носителей, о сокращении наполовину тяжелых ракет, согласованное правило засчета тяжелых бомбардировщиков. Надо все-таки подумать, как втиснуть все элементы триады и одновременно прийти к равным уровням и определенной стабильности. В конце концов цифра 4800 (боеголовок баллистических ракет) как раз и составляет более или менее результат сокращения наполовину ваших баллистических ракет. Это лишь один пример. В итоге, независимо от того, как дело решится в принципе, нужно иметь четкие цифры. Они нужны, помимо всего прочего, для того, чтобы мы могли успешно осуществлять контроль. Ведь режим контроля, который будет создан, я думаю, будет поистине колоссальным. После такого контроля, боюсь, в наших странах не останется ничего, представляющего интерес для разведки. (Смех.)

ГОРБАЧЕВ. Вот и хорошо».

Температура конфронтации в мировой политике

Содержательным и имевшим позитивные последствия было обсуждение региональных проблем на этой встрече.

«ГОРБАЧЕВ. Создается впечатление, что США рассматривают их как постоянный резерв для маневрирования уровнем конфронтации, силовой политики и антисоветской пропаганды. Если это так, наши отношения обречены на серьезные испытания. Нельзя превращать региональные конфликты в арену противоборства двух систем, особенно СССР и США. Мы, конечно, не упрощаем ситуацию в развивающемся мире. Там накопилось много серьезных проблем. Но мы могли бы сотрудничать в нахождении их решений. У нас нет намерений подрывать национальные интересы США, но существуют ведь не только интересы США или СССР, у других стран есть свои интересы. Пока не видим с вашей стороны готовности действительно искать и находить решения этих проблем, урегулировать, например, ближневосточную проблему.