Мелкий бес - Федор Сологуб

«Я шлифовал его долго, работая над ним усердно».

История текста романа может быть восстановлена с помощью обширного комплекса материалов. Его основу составляют рукописи: наброски и фрагменты пратекста (ИРЛИ. Ф. 289. On. 1. № 537), черновой автограф ранней редакции (там же. № 96), беловой автограф ранней редакции (РНБ. Ф. 724. № 2 и № 3).

Рукописный текст «Мелкого беса» не был окончательным. Сологуб продолжал работу над романом и после 1902 года, и в период его публикации в «Вопросах жизни», и во время подготовки первого отдельного издания (СПб.: Шиповник, 1907), и затем седьмого издания (СПб.: Сирин, 1913. Т. 6).

Картотека пратекста. Подготовительные материалы

Самые ранние наброски «Мелкого беса» сохранились на карточках (всего 246 листов) размером 1/6 листа школьной тетради. Карточки вложены в конверт с авторской пометкой «Мелкий бес» (ИРЛИ. Ф. 289. On. 1. № 537). Отдельные наброски встречаются также в аналогичной картотеке к роману «Тяжелые сны» (там же).

Работа Сологуба над прозаическим произведением всегда строилась по заведенному порядку: первоначально текст фиксировался на карточках в виде набросков, затем после отбора фрагментов и авторской правки писатель переносил его из картотеки в тонкие тетради или блокноты. Новообразованная рукопись представляла собой, как правило, черновой автограф, на основе которого создавались варианты текста; на следующем этапе появлялся беловой автограф.

Картотека «Мелкого беса» содержит текст XXIII–XXXII глав романа, перенесенный впоследствии в черновую рукопись с минимальной авторской правкой. На карточках зафиксированы: повествование о маскараде, объяснение Саши у Хрипача, посещение Екатериной Васильевной Пыльниковой сестер Рутиловых, визит Людмилы к Хрипачу с целью защитить Сашу от обвинений в разврате и заключительная глава, в которой рассказывается об убийстве Володина.

Наряду с законченными фрагментами в картотеке присутствуют развернутые планы и немногочисленные наброски отдельных глав. Сопоставление этих отрывочных записей с поздними вариантами текста позволяет конкретизировать отдельные детали художественного замысла и уточнить направление авторской правки. Вот как, например, выглядела первоначально сцена ссоры Людмилы и Валерии из-за Саши (л. 93–101), смягченная в ранней редакции и отвергнутая в печатной версии текста (ее место в главе XVII после слов: «…знойные щеки его начинали бледнеть»):

— В чем дело? — спросила Лариса. — Валерка, что такое?

Сестры одна за другой рассказали, робея, запинаясь. Лариса подошла к Людмиле. Надавала пощечин, взяла за ухо, повела в угол:

— На колени. Час простоишь.

Людмила заплакала, но послушалась. Потом отвела и Валерку за ухо в угол и поставила на колени. Сестры стояли смирно. Сначала плакали. Потом стали мириться. Просили прощенья у Ларисы. Но стояли, пока Лариса их не отпустила. А она отпустила не скоро, — так целый час и выстояли.

— Да отпусти их, — просила Дарья.

— Сказала час, час и простоят, — ответила Лариса. — Что за дикость, сестры дерутся!

— Да уж они помирились. Ведь они же не маленькие, чтобы их так наказывать.

— Ты дерзишь! — крикнула Лариса. — На колени!

Пратекст был равномерно насыщен деструктивными сценами и демонологическими деталями: на раннем этапе соотношение двух сюжетных линий романа («передоновской» и «рутиловской») не выглядело контрастным, текст «Мелкого беса», по-видимому, мыслился автором более однородным.

Маскарадный костюм Дарьи Рутиловой первоначально был откровенно бесовиден:

«Дарья оделась Бабой Ягой. С помелом из сухих прутьев, с игрушечной блестящей ступкой» (л. 79; курсив мой. — М. П.);

ср. в опубликованном тексте:

«Дарья себе нового наряда не шила, — от прошлого года остался костюм турчанки, она его и надела».

Более близким Передонову в первоначальном замысле был также образ Саши Пыльникова, о чем свидетельствуют записи на карточках:

«Отголоски черной мессы на Сашином теле» (л. 94); «Людмила целовала Сашины ноги. Особенно после побоев» (л. 98).

Особую группу в картотеке романа составляют подготовительные материалы: выписки из разных источников по той или иной тематике, лексические комплексы — отдельные удачные фразы, устойчивые выражения, синонимы, афоризмы, колоритные топонимы, в том числе и придуманные автором (например: Шкуринск). Содержание этих записей свидетельствует о том, что Сологуб стремился выдержать все повествование в едином эмоциональном русле: создать общую для всего произведения угнетающую психологическую атмосферу, которая должна была бы пронизывать все насквозь — пейзаж, обстановку, речь, поступки и настроения героев.

Писатель педантично заботился о психологической достоверности портрета Передонова («природа могла только в одну сторону действовать на его чувства, только угнетать их»), продумывал мельчайшие детали и подробности. Примечательны в этой связи в его картотеке выписки из ботанических справочников с описаниями растений, внешний вид, свойства и место произрастания которых, по мысли автора, могли способствовать угнетению болезненной психики героя.

В картотеке и в тексте романа, в основном это — сорняки, ядовитые растения или травы, неприметные в своей обыденности или нарочито неприглядные с виду, растущие «по берегам рек, в канавах, около заборов», заполняющие «дороги и пустыри», «плавающие по поверхности стоячих и медленно текучих вод. Нередко на илистых берегах усыхающих прудов и заводей».

В контексте сологубовской «психологии» растений особое значение приобретает его поэтическая декларация, в которой он сравнил свой дар с «угрюмым зверобоем» (см.: «На серой куче сора…», 26 мая 1895).

Сологуб изучал лекарственные и вредные для человека свойства растений, знал травы, использовавшиеся в ведовстве. Растительный мир в его произведениях нередко антропоморфен, цветы и травы могут выступать в роли злых демонов, как, например, в новелле «Отравленный сад». Из картотеки пратекста явствует, что растительный арсенал для романа о Передонове был подобран им с особым тщанием, в особенности флора сада Вершиной.

Собранные вместе — ядовитые вех, паслен, молочай, неприглядная и бурно разросшаяся крапива или вездесущая пастушья сумка, жеруха или мшанка, упоминаемые на страницах «Мелкого беса», — создают общий угнетающий психологический фон, гармонирующий с настроением главного героя. Сорняк, враждебный культурным посевам, — символ всесильной ничтожности, серой обыденности, небытия — «мелкого беса», подавляющего и разлагающего жизнь.

Особый раздел в картотеке представляют подготовительные лексические материалы: диалектизмы, полонизмы (для польской темы Нартановичей), просторечье и грубое просторечье. В статье «Не постыдно ли быть декадентом» (1896) Сологуб писал о путях обогащения литературного языка:

«Обиходная речь, с ее тусклыми, стертыми и неверными выражениями, становится недостаточною: является потребность искать слова свежие, выразительные, нежные или грубые, благозвучные или жесткие — и эти слова находятся в языке давно умерших предков, в оставленных ими сказках и былинах, в говоре простых людей. В родном языке всякого великого народа много слов запасено — и это дает возможность заменить мертвые для души чужеязычные слова словами своего языка, более способными, по родственности своих звуков с многими другими, входить в разнообразные и неожиданные сочетания».[391]

Специальный интерес Сологуб проявлял к «брутальной» лексике, в его картотеке зафиксированы слова, устойчивые словосочетания и синонимические ряды, связанные с темой телесных наказаний или оскорблений, использованные затем в романе. Характерные примеры записей:

Наказание розгами. Сечение. Дранье, дёрка, дёра. Порка, поронье. Стеганье, стёжка. Хлестанье. Березовая каша, лапша. Припарка. Жарёха. Дать жареху — Ряз., /Сад., Выт. Наука;

Высечь. Наказать телесно, на теле. Задницу в кровь. Пропутешествовать в Нидерланды. Поговорить с няней Розалией. Починить задницу. Проучить, прошколить розгами. Заднего ума прибавить. Посмотреть под рубашку. Блох попугать;

Высечь розгами. Сечь, высечь, посечь, засечь. Драть, выдрать, отодрать, задрать. Пороть, выпороть, отпороть, запороть. Стегать, выстегать, отстегать, постегать. Хлестать. Отхлестать. Дать розог, жарёху. Задать дёрку, дёру, порку. Задницу высечь, выдрать, выпороть, выстегать. Разжелудить. Прошколить розгами, заднего ума прибавить, посмотреть под рубашку, блох попугать. Спрыснуть. Угостить, накормить, попотчевать березовой кашей, лапшой. Дать розгачей, розочек. Дать горячих, горяченьких. Всыпать столько-то горячих. Дать лозанов. Задницу разрумянить, разрисовать, расписать. Наказать розгами (ою), лозою, лозами. Взъерепенить. Поддать жару. Отжарить, жарить. Лупить, лупсовать и т. п.;