Александра - Олег Ростов

— А дома у тебя есть жёны?

— Есть. Две жены. Они мне двух сыновей родили и трёх дочерей.

Я усмехнулась, покачала головой.

— А справишься, Бурлас, с пятью жёнами?

— Справлюсь. Я, ханша, сильный мужчина. Мне много надо жён, которые мне родят много детей. Это хорошо. Чем больше род, тем он сильнее. А земли здесь много под пастбища.

— Много, Бурлас. Возьмёшь столько, сколько сможешь взять. Вот только нынешние хозяева этих земель будут против. Но мы их сумеем убедить, что лучше отдать по хорошему, так как они всё равно их отдадут, только по плохому. Так ведь, Бурлас-нойон?

— Так, ханша Александра. Мы за этим и пришли.

— Скоро крымчаки двинуться в поход. Я точно это знаю. Султан турок дал Дивлет-Гераю 10 тысяч своего войска. Сипахи, это тяжёлая конница, янычары и пушки.

— У нас нет пушек, ханша. Но я знаю, что это такое. Мы с ханьцами когда воевали, то у них были пушки.

— Пушки есть у меня. Самые лучшие пушки. Лучше, чем у осман. Более скорострельные. И стреляют не каменными ядрами, а бомбами. И стреляют дальше, чем пушки у осман.

— Это хорошо.

— Бурлас, здесь у меня рядом кочует небольшой татарский род. Это мои люди. Они принесли мне клятву верности. Их не трогать.

— Хорошо.

— Знаешь, когда-то турки османы 200 лет назад были всего лишь одним из племён Кайы. Это одно из древних огузских племён. 200 лет назад, под натиском твоих предков, Бурлас, племя кайы, жившее в районе города Мерв, бежало на запад. Вождь племени Эртогрул поступил на службу к румскому султану Кей-Кубаду. Который выдели им землю на границе с Византийской империей. С тех пор турки, которые стали звать себя османами, по имени первого турецкого султана Османа, стали набирать силу и мощь. Они захватили всю территорию некогда могущественной Византийской империи. Мои предки были императорами этой империи. Османы обманули моего прадеда, пообещав не трогать его самого и его семью. А потом всех убили. Я этого не забыла.

— Ты хочешь отомстить?

— Да. И хочу вернуть себе назад Великий город, Константинополь.

— Почему ты носишь чёрную одежду?

— Я вдова, Бурлас. Моего мужа убили подло. Это люди бея Мурада. Он из крымских татар. И он тоже придёт вместе со своим ханом Менгли-Гераем. Я ношу вдовий траур. И поклялась не снимать его, пока не отомщу. Я их жду. Я устрою им ловушку, западню, и там всех вырежу, расстреляю из пушек и ружей. Изрублю саблями и проткну копьями. Затопчу копытами коней. Но особенно мне нужен именно бей Мурад.

Наверное, когда я говорила, в моих глазах Бурлас увидел огонь ненависти и жажды отмщения. Он с опаской и в тоже время с восторгом посмотрел на меня.

— Месть кровному врагу, это святое дело. Я тебя понимаю. И я помогу тебе.

Менгли-Герай вышел в поход в середине мая. Он собрал порядка 40-ка тысячное конное войско. Плюс 10 тысяч османов. Крымчаки пошли, как и всегда ходили по Изюмскому тракту, но не сразу, так как с Польшей у них был заключён мирный договор. Поэтому изначально они двинулись по Кальмиусскому шляху, огибая территорию Польского королевства. А после вышли на Изюмский шлях, чтобы ударить по Туле.

Я ждала этого. И я знала, что сразу к Туле они не пойдут. Чуть отклоняться на восток. К моей крепости. Менгли-Герай хвастал, что захватит обеих ромейских принцесс и привезёт их в клетке султану Селиму. И он знал о моей крепости на Дону. Значит они обязательно пройдут через неё, чтобы уничтожить. Я была довольная. Единственно, что меня беспокоило, это Соломония. Ей рожать, а мне нужно быть там, на Дону. Быть там обязательно.

— Александра. Там слишком большое войско. К тому же и османы идут. — Говорил мне Великий Князь.

— Это же хорошо. Все собрались в одну большую кучу. Значит истребим их как можно больше прежде, чем они начнут разбегаться.

— Ты слишком самонадеянно. Даже пришедшая тысяча твоих калмаков не изменит ничего.

— А у меня не только эта тысяча будет. У меня и другие будут. И артиллерия. Ничего, имперцев тоже было больше.

— Но сейчас ворога больше. 50 тысяч. Ты понимаешь это?

— Понимаю. Засечная черта в этом месте уже готова. К моей крепости уже стягиваются казаки.

— Сколько их будет?

— Около двух тысяч. Где-то так.

— Поляки с литвинами могут ударить.

— Могут. Но сначала нужно разобраться с Менгли-Гераем. А с поляками, если они нападут, я потом разберусь.

К засечной черте стали стягиваться отряды боярского и дворянского ополчения. Кадетский Корпус уходил не в полном составе. Старший курс шёл весь. Младший курс, шли только те, кто достиг возраста 16 лет. Остальные оставались. Уходила сформированная рота солдат, вооружённая ружьями. Покидали столицу с развёрнутым знаменем, под барабанный бой. Народ провожал их. Многие крестили моих кадетов и их наставников, благословляя их. С Корпусом уходил и пятитысячный отряд тяжёлой кованной конницы под командованием князя Долгорукого.

На этот раз командование объединенным войском Великим Князем было поручено мне. Князь Воротынский, которому изначально хотел Василий поручить войско, неудачно упал за неделю до выхода с коня и сломал ногу. На вопрос бояр почему мне поручается командовать армией, ибо ходить под женщиной невместно, такого никогда не было, Государь задал один вопрос:

— У меня пока что, только два генерала. Но один лежит в госпитале и взять на себя руководство не может. Остался второй генерал. Это Александра. И я всё сказал. Может кто-то не согласен?

Недовольные предпочли заткнуться. Ибо знакомится с палачом никто желанием не горел.

Воротынский лежал в моем госпитале. Он чуть не плакал, когда я пришла попрощаться с ним.

— Сашенька, ну вот скажи, за что мне такое наказание?

— Значит так было угодно всевышнему. Не волнуйся, княже.

— Справишься, Сашенька?

— Справлюсь. Иначе быть не может.

— Пусть Господь и Пресвятая Богородица не оставят тебя. Я буду молится за тебя, Царевна.

Простилась со свекровью. Она обняв меня и поцеловав в лоб, спросила:

— Дочка, что тебе не сидится? Ты женщина. Наше дело дома сидеть, детей рожать, за хозяйством смотреть, да мужа ждать. А ты всё мечешься.

— Мужа моего убили, матушка. Поэтому ждать мне некого. Скоро наступит час истины. Или я вернусь с победой или не вернусь. Тогда моё дело продолжат другие. И мой сын в том числе.

Простилась со свёкром. Он перекрестил меня. Со мной уходил и Василий, муж Елены. Она стояла на крыльце зарёванная. Обняла меня.

— Сань, — шептала мне на ухо, — прошу тебя, возвращайся. Как я здесь без тебя?

— Лена, здесь ты остаёшься с родными тебе людьми. Вяземские стали нашей семьёй. И, конечно, я вернусь. Верь в это.

В одних фургонах везли порох, бомбы, картечь, шрапнельные снаряды. В других амуницию, кирасы, бумажные патроны для ружей. Мои солдаты не носили пороховницы. Я сразу сделала упор, что заряды насыпались в бумажный патрон. Патроны солдаты носили в своеобразных патронташах, сшитых из грубой материи. Они носились на поясе. Тут же был подсумок, где солдаты носили круглые свинцовые пули и пыжи. Чтобы зарядить ружьё, доставался патрон, надрывался с одного края. Порох высыпался в ствол ружья, сам патрон использовался в качестве пыжа. Потом шла пуля и опять пыж из подсумка, чтобы пуля не выкатилась из ствола при наклоне.

Так же в фургонах везли продовольствие. Ехали полевые кухни. И мой передвижной госпиталь. Дарёна уже ходила без аппарата Илизарова. Практически не хромала. Лицо тоже уже зажило. Шрам, когда-то обезображивающий её, исчез. Ехала и Фрося и ещё несколько кадетов, кто учился на врача. Везли инструменты, палатки, перевязочный материал и многое другое, что необходимо было для развёртывания госпиталя в полевых условиях.

Снами шли два эскадрона кирасир, сформированных три месяца назад. Они, по мимо тяжёлый палашей, имели ещё и по паре кремнёвых пистолетов. Стволы для них, были взяты из стволов для ружей. Из одного ружейного ствола, выходило три ствола для пистолей. Пистолеты получились массивными, но вполне пригодными для стрельбы на близкое расстояние.

Борис за всё это время сумел сделать ещё две казнозарядные пушки. Их опробовали на полигоне. Сейчас они тоже шли с войском.

Татары Урусобы и калмыки