Младший сын. История зимы, что окрасила снег алым - Марина Лаврук

еще не любовь, просто потребность в человеке, просто попытка заполнить собственную пустоту.

У нее было много времени все обдумать и вот спустя полгода глядя на удивительную картину оголодавших братьев радостно уплетающих мясо после года жизни в клане Тиба, Мира не могла перестать улыбаться.

«Мне конец».

Словно назло Акио стал все больше времени проводить с ней, все больше прививая собственную необходимость в ее жизни. Неловкие касания, улыбки и разговоры, все что было у них. Никакой стремительной похоти, желания или головокружения. Это не было похоже на бабочек в груди, когда Акио был рядом — было легко, стоило ему уйти в груди разливалась боль подобная разбитому стеклу в легких. Мира рада была бы оставить все как есть, плевать что чувствует она пока Акио держит собственное обещание, пока их прикосновения не более чем дружеские, пока их взгляды не пересекаются в глубоком молчании, пока они не перешли грань…

Именно тогда семейство потрясла новость о гибели отца. Дядюшка точно не был плохим человеком, ощущая легкую тоску Мира вновь и вновь думала о чувствах людей вокруг. Чтобы не было он ей был чужим, они же потеряли отца и мужа. Неожиданно в один момент, не было никакой болезни, каких-либо других причин, человек ушел и не вернулся. Сколько слов между ними осталось не высказано? Сколько боли сейчас в каждом? Но если Аи и Макото открыто проживали утрату, то братья…

Она искренне хотела поддержать Акио, хотела достучаться до его души внутри и уговорить ее хоть немного отпустить ком внутри. Но препираясь Акио сводил все к ее собственным чувствам. Но что хуже всего, так это то, что, стараясь достать из него хоть малость Мира дотянулась до ужасающего ее признания:

— Я проиграл, Мира, я не сдержу своего обещания.

«Молчи. Просто молчи. Прошу тебя».

Ее сердце невменяемо стучало, а волнение заставляло кожу стать настолько чувствительной, что малейший ветерок отдавал морозом, хотя на дворе была летняя ночь. Она решила бежать и бежала в прямом смысле, куда подальше от него. Может подвернется какой-нибудь переулок и у нее выйдет скрыться с его глаз, а потом? А потом найдет способ скрыться из империи, да.

Но Акио упрямо следовал за ней. Так что двое остановились у порога ее дома. Мира старалась вдыхать воздух медленно, иначе нещадно кололо в груди.

— Единственное от чего я не хочу бежать, это любовь к тебе.

— Но почему?

— Она не причиняет мне боли.

— Пока не причиняет.

— Значит мне будет достаточно этого «пока».

«Разве можно так? Как ты так просто…»

Она нервничала, опуская взгляд и думала, как же ему нахамить, чтобы все глупые мысли вылетели из головы, как теплая ладонь едва коснулась ее лица пока Акио невозмутимо поправлял ее мокрые волосы. Она подняла взгляд и на мгновенье замерла, глядя в собственное отражение в чайных глазах. Сердце перестало биться, просто жадно сжалось в ожидании.

— Акио.

— Да?

«Плевать».

Отбросив все мысли в собственной голове Мира забылась. Ее последний поцелуй в жизни был с соленным вкусом крови и словно боясь этого она зажмурилась. Но губы напротив пусть и были холодными, но все же отдавали чем-то сладким и манящим. А крепко вцепившиеся в талию руки обжигали так что внутри в точности билось стекло.

Стоило ей закрыть за собой дверь Мира с бездумным взглядом смотрела перед собой. Ее и без того круглые глаза были еще шире. А в голове абсолютная пустота. Внутри от волнения было немного тошно, а по ногам шла дрожь. Все хуже некуда.

С того дня Мира и Акио становились все ближе. Узнав о странном желании Акио обучаться в клане Окумура она приняла это удивительно спокойно, все же когда человек вроде него начинает принимать решения это уже значительный шаг вперед. Тогда она часто проводила вечера доставая старшего. Напоила Шизу и наконец узнала, что за сущность скрывается внутри и долго смеялась. Наслаждалась взрослением маленького Юки и рассказами Макото. Все дальше убегая от мыслей, что она здесь чужак.

Встретив испуганного Таро, который прибыл со старшей сестрой по каким-то поручениям Мира конечно же воодушевленно доставала трепетного паренька, но вот только из их разговора стало понятно, что предмет их общего воздыхания никогда и не бывал в землях Окумура, ни о каком обучении и речи быть не могло.

Зачем ему скрывать что-либо? Этому была только одна причина — император. Был ли это страх за него или же неконтролируемая ярость, оправдываемая собственной обидой на брата? Тогда Мира повела себя не лучшим образом. Она правда хотела отговорить Акио, но не то огорчение в чайных глазах, не то собственная неспособность признать брата тираном сыграли с ней в злую шутку. В конце концов Масаши уже занял трон, а значит переживать ему не о чем. Она не была хозяйкой Акио. У него был собственный путь. Она принимала его чувства и не торопилась делиться собственными. Так ни разу и не сказав об этом в слух.

И они оба ошиблись.

Глава 55. Нож, слуга и чай

Лишь здесь в темной, абсолютно беспросветной комнате, сломленная и оставшаяся в полном одиночестве Мира осознала насколько она нуждалась в нем. Она умела лишь принимать любовь Акио, не понимала ее, наслаждалась и не ценила. Но лишившись его рядом абсолютно все утратило смысл.

В этой жизни больше не будет тепла, не будет света, не будет его рядом. Все от непослушных кудрей до отрешенных чайных глаз, все это осталось в прошлом. Он умер, а последним, что услышал от нее были жуткие слова о ненависти. Лишь спустя несколько месяцев она осознала, что это реальность. Не затянувшийся сон, ничего не исправить.

Она так и сидела, прижавшись спиной к стене, в горле жуткими иглами раздавалась боль, сил не было. Горячие слезы опаляли лицо. Боль внутри была такой сильной, подступающая тошнота и головная боль.

— Мне не хватает твоего тепла, Акио.

Он все ровно ее не услышит, она все ровно осталась одна.

Ее прервал звук открывающейся двери в которой появилась знакомая белая фигура. В глазах Масаши отчетливо виднелась растерянность, но он спокойно подошел к сестре и присел рядом с ней вглядываясь в заплаканное лицо:

— Он так и не появился?

Мира лишь болезненно прикрыла веки и едва заметно покачала головой. Масаши смотрел перед собой непривычно закусывая щеки, он не отводил глаз от тела учителя, которое так бережно было сохранено его силами.

— Сколько мне еще продолжать этим заниматься? —