Скандинавский детектив - Стиг Трентер

В комнате стало еще тише, чем в пустом гостиничном коридоре.

Тишину нарушил легкий скрип — это открылась дверь в ванную, из-за нее появилась чья-то светлая голова и платье в крупную клетку.

— Что случилось, Хенрик? — спросила Мария Меландер. — Ты так побледнел. Тебе плохо?

Она подбежала к нему и схватила его за руку.

— Хенрик, посмотри на меня, поцелуй меня… Скажи хоть что-нибудь! Что произошло?

Тут она поняла, на кого он смотрит, и стала еще бледнее, чем он.

— Я думал, это официант, — сказал Хенрик Турен.

Эта банальная фраза прозвучала так испуганно и отчаянно, что Кристеру на какое-то мгновение показалось, что он готов сломаться и признаться во всем. Но Мария, вольно или невольно, пришла ему на помощь. Она тоже пережила сильный шок, когда увидела комиссара, но не испугалась, а скорее рассердилась.

— Ну, нет, хватит на сегодня неожиданностей. У меня просто больше нет сил. Сперва Хенрик, теперь комиссар!

Ее глаза, обычно серые, как ноябрьское небо, теперь потемнели, как грозовые тучи, когда она добавила с упреком:

— Если вы проследили меня до самой Упсалы, то могли бы, кстати, оградить меня от потрясений на Шелегатан. Когда Хенрик тихо подкрался ко мне на лестнице, я так испугалась, что меня чуть не хватил удар.

— Я вовсе не хотел тебя напугать, — проговорил он, уже начиная приходить в себя, и потянулся за пачкой «Кента», лежащей на столике у кровати. — Я просто хотел поговорить с тобой, не привлекая внимания постового, дежурившего наверху в ателье. И потом, ставлю десять против одного, что дело вовсе не в тебе — это я удостоился чести быть выслеженным лично комиссаром. Я прав, не так ли, комиссар?

— Да, и я думаю, что вы должны извиниться.

— За то, что я нарушил обещание и уехал из города? Но, Господи, какое это имеет значение? Ведь Марии все равно нужно быть на работе к половине восьмого.

— Если вы имели целью провести ночь с фрекен Меландер, — отрезал Кристер, — вы могли бы продлить удовольствие на пару часов, избрав для этого гостиницу в Стокгольме.

— Вы не понимаете… Мы уже бывали здесь раньше, и потом, я хотел уехать из города, сбежать от журналистов и полицейских и… и…

— Хенрик такой, — мягко проговорила Мария. — Когда у него возникают какие-нибудь неприятности или проблемы, он пытается убежать от них, уехать, переночевать где-нибудь в другом месте, где ничто не напоминает о них. И вы напрасно намекаете, что мы собирались лечь в постель и заняться любовью через сутки после смерти фру Турен. Нам просто нужно было побыть вместе, поговорить обо всем том ужасном, что произошло, но мы не можем показаться вместе на людях.

В дверь постучали, и появился официант с подносом. От одного взгляда на этот поднос у Кристера слюнки потекли. Пиво, копченый лосось, креветки под майонезом, цыпленок…

— Здесь хватит на троих, — сказал Хенрик Турен, который уже надел пиджак и снова стал любезным и воспитанным. — Когда я звонил и заказывал номера, я намекнул, что мы очень голодны. Ты можешь сесть на диван, Мария, а мы с комиссаром устроимся в креслах. За едой мы обсудим все неприятные вопросы. Итак, что вам угодно?

Поскольку Кристера ничуть не смущала мысль о том, что он, возможно, делит порцию лосося и пиво «Туборг» с убийцей, он от души наслаждался и тем, и другим. Однако ведение допроса несколько осложнилось тем, что нужно было одновременно говорить и жевать. Поэтому он оставил самые основные вопросы на потом и стал спрашивать только о сегодняшней поездке в Упсалу.

Хенрик Турен охотно рассказал, как он, выйдя из полицейского управления, попытался связаться с Марией по телефону и так обнаружил, что ателье находится под наблюдением полиции. Он подкараулил Марию и уговорил поехать с ним в «Жилле». Затем он взял такси и поехал домой в Лидинг, где ему удалось с помощью остроумной лжи высвободить из-под домашнего ареста свой «феррари». Марию, которая за это время собрала самое необходимое, он подобрал, как и было условленно, возле училища на площади Свеаплан. Этим, кстати, и объяснялось, что Кристер не потерял его между Руслагсгатан и Норртулль. Полицейскому, дежурившему в ателье, Мария сказала, что собирается переночевать у фру Арман.

— А если бы фру Арман узнала об этом завтра утром, что бы вы сделали?

Она облизала перепачканные майонезом пальцы и улыбнулась. Он отметил, что ей очень идет улыбка.

— Фру Арман никому бы ничего не сказала. Она знает.

— Вы имеете в виду…

— Да, она знает про нас с Хенриком.

— Ты никогда ничего не говорила об этом, — пробормотал он смущенно. — И давно она знает?

— С весны. В то время я уже жила в ателье, и вся почта приходила мне сюда. Она сразу же обратила внимание на письма с марками и штемпелями из Александрии, Каира и Судана. Иногда Вероника посылала ей открытки — они были отправлены из тех же городов. Так что ей ничего не стоило вытянуть из меня правду, когда она случайно зашла в ателье в день Пасхи, а я сидела совершенно одна и ревела.

— Ты плакала? — переспросил Хенрик мягко и печально. — Я… я не знал, что тебе было так тяжело все это вынести. Ты всегда казалась мне такой сильной и волевой. Я думал, что ты гораздо сильнее меня.

— Нет, не всегда, — сказала она тихо. — Особенно когда ты так далеко от меня.

— Я должен был это понять. Я должен был догадаться, когда увидел тебя вчера. Ты так похудела — стала почти совсем прозрачной, но я не сообразил, что все это из-за меня.

Он поднялся со стула, убрал поднос с объедками, сполоснул стаканы и достал откуда-то маленькую бутылочку виски, в то время как Мария тихо возражала:

— Нет-нет, ты ни в чем не виноват. И кто теперь виноват в том, что мы оба… так наказаны, — добавила она устало.

Кристер Вик задумчиво разглядывал их. Они оба производили очень приятное впечатление — Мария, с ее светлой челочкой и серьезными глазами, и Хенрик, с его обыкновенным, но мужественным лицом, не красивый, но в высшей степени симпатичный и располагающий к себе. Однако многолетний опыт криминалиста подсказывал ему, что убийцы получаются из самых разных материалов — отталкивающих или привлекательных, жестких или гладких. Шелк… бархат… лоскутья…

Во всяком случае они бессовестно врали ему в глаза, так же как врали жене Хенрика, коллегам Марии и всем окружающим.

— С каких пор? — сурово спросил он.

Мария тут же поняла, что он имеет в виду.

— В июне будет ровно год. Вероника была в отъезде, а Хенрик оставался здесь, в городе. Мы совершенно случайно столкнулись на Юргорден. Он пригласил меня в ресторан «Юргордсбрюнн», и… и я поняла, что это серьезно. Хотя я и не хотела… я совсем не хотела… ведь он был женат, и Вероника Турен была постоянной клиенткой фру Арман, да еще и ее подругой детства ко всему прочему.

— Ты думаешь, я хотел? — сказал Хенрик и проглотил свою порцию виски. — Вот так вот взять и влюбиться, глупо и по-идиотски влюбиться в простую бедную девочку, когда я был женат на одной из самых богатых женщин страны и был вполне счастлив с ней. О, это был просто ад, сущий ад!

— Если вы считали, что деньги дороже, чем девушка, вам следовало бы отказаться от нее, — проговорил Кристер. — Вы когда-нибудь задумывались всерьез о перспективе развода с фростелльскими миллионами?

— Ваши формулировки, комиссар, никак нельзя назвать деликатными. Да, я все чаще обдумывал такой вариант. Сейчас, когда мы вернулись домой, я собирался всерьез заняться этим делом, поискать себе работу — ведь в последние годы я занимался исключительно семейными финансовыми делами. Но, честно признаюсь, я очень боялся того момента, когда мне придется изложить все это Веронике. Она-то была очень привязана ко мне и абсолютно не привыкла терять то, что ей принадлежит, и не получать того, что хочет. Мария хорошо понимала мои опасения, она еще больше меня боялась того, что могло последовать.

— И оно разразилось вчера?

Это был риторический вопрос, скорее просто констатация факта. Зеленые крапинки в глазах Хенрика Турена стали ярче.

— Вчера? Нет, почему вы так думаете?

— Это вполне разумное предположение, — ответил Кристер. Ему показалось, что Мария затаила дыхание. — Вы поссорились со своей женой, что само по себе случалось нечасто, и в результате она помчалась в ателье, чтобы разобраться с Марией Меландер. А иначе зачем бы она отправилась в ателье в такой поздний час? Кто-нибудь из вас может мне это объяснить?

— Но я ни словом не обмолвился о Марии, клянусь вам! Вероника понятия не имела о наших отношениях, и потом, она не могла знать, что Мария живет в ателье. Я же все вам рассказал… или… или почти все, потому что я не хотел тогда упоминать имя Марии. Но теперь все изменилось, и мы начали понимать, что нам не удастся сохранить наши маленькие личные тайны, если уж мы втянуты в драму с убийством.