Алые губки – мягкий дурман - Марина Серова

Марина Серова

Алые губки — мягкий дурман

Глава 1

Я вернулась домой, нагруженная множеством пакетов и коробок.

Вчера я наконец-то закончила расследование, за которое получила рекордное вознаграждение, потому сегодня до встречи с новой клиенткой прошлась по тарасовскому Арбату, то есть по улице Немецкой, и практически полностью обновила свой летний гардероб. Нет, мои прежние платья, юбки, топики, блузки еще не вышли из моды, но в них я уже так засветилась во время своих последних разборок, что обновки стали просто необходимы. То, что другие женщины надевают на вечеринки или на загородные прогулки, для меня является рабочей спецодеждой. Поэтому даже вечернее платье я выбирала сегодня, исходя из того, чтобы в случае необходимости можно было бы и в нем применить приемы карате или перемахнуть через забор. Уж что поделаешь, ведь я — частный детектив и различные экстремальные ситуации подстерегают меня на каждом шагу!

Я посмотрела на часы — времени на то, чтобы примерить все накупленное барахлишко, уже не оставалось, потому что с минуты на минуту должна была пожаловать Лидия Петровна Вахрушева. Так представилась вчера по телефону женщина, обратившаяся ко мне за помощью. Но я не могла отказать себе в том, чтобы не примерить огненно-рыжий парик, который купила просто так, на всякий случай. Продавщица меня отговаривала от этой покупки, так как, по ее мнению, рыжий цвет мне не к лицу и было бы лучше остановить свой выбор на жгуче-черных или пепельно-фиолетовых оттенках. Я в душе была с ней согласна, но все же купила рыжий парик. Теперь я смотрела в зеркало и не узнавала сама себя, а это означало, что покупка оказалась удачной. Для частного детектива смена имиджа до неузнаваемости — это порой половина успеха в расследовании.

Раздался звонок в дверь, и я ее открыла, не снимая парика. Русоволосая миловидная женщина лет тридцати пяти с удивлением посмотрела на мою рыжую шевелюру и спросила:

— Вы Татьяна Иванова, частный детектив?

— Да, проходите, — ответила я, приглашая Лидию Петровну войти.

— Я представляла вас несколько иначе, — все еще с недоверием проговорила Вахрушева. — Мне посоветовала обратиться к вам моя знакомая Ольга Терентьева. Она описывала вас по-другому…

Я сняла парик, придавший мне безграничную легкомысленность, и положила на тумбочку около зеркала.

— Да, я помню, что вы по рекомендации Терентьевой. Усаживайтесь, куда вам будет удобно, — показала я рукой на кресло или диван. — Я вся внимание…

Лидия Петровна молча расположилась на краешке дивана, не выпуская из рук сумочку. Я уж было подумала, что она так и не начнет свой рассказ без моих наводящих вопросов, но ошиблась. Вахрушева собралась с мыслями и стала довольно стройно и обстоятельно излагать суть своего дела.

— Семь лет назад я разошлась с мужем. Мы жили не в Тарасове, а в поселке Текстильщик, в сорока километрах отсюда. Он сразу же переехал в Тарасов к своему деду, а я с двумя дочками так и живу в Текстильщике. Муж регулярно присылает мне алименты по исполнительному листу, а вот общаться с девочками — не общается…

После этих слов Лидия Петровна замолчала. Вероятно, на нее нахлынули не слишком приятные воспоминания. А я впервые подумала о том, что эта женщина вряд ли располагает средствами, чтобы оплатить мои услуги. Вообще-то я никогда не занималась благотворительностью и даже подняла в последнее время расценки, но сразу сказать об этом Вахрушевой я почему-то не решилась.

— В этом году у нас была встреча выпускников. Мы с Ольгой учились в одном классе, правда, тогда она была не Терентьевой, а Шликовой… Вот Ольга-то и сказала мне, что мой бывший муж, Николай Константинович Вахрушев, с тех пор как переехал в Тарасов, очень многого достиг. В Текстильщике он работал водителем на текстильной фабрике, а сейчас будто бы является генеральным директором мебельной фирмы «Нинель». Вообще-то, алименты с мебельной фабрики и приходят, но если учесть, что это одна треть его зарплаты, то получается, что зарплата генерального директора весьма небольшая…

— А что же вы хотите? Кругом сплошной «черный нал», — пояснила я. — Наверняка официально, по документам, зарплата у директора не больше трех тысяч, но фактически его доходы во много раз больше…

— Да, вы отгадали, именно тысячу рублей мне ежемесячно и присылают. Я бы и не жаловалась на жизнь. У меня подсобное хозяйство — сад, огород, куры, но вот Катеньке, младшей дочери, операцию на сердце надо делать, а на это денег не хватает…

Я еле сдержала себя, чтобы тут же не заявить, что и мои услуги весьма недешевы. Обычно не составляло труда «отшивать» тех клиентов, которые жадничали, хотя я знала, что они очень и очень состоятельные люди и могут дать больше, чем первоначально предлагают. Однако сейчас был другой случай.

— А почему бы вам, Лидия Петровна, не поговорить с бывшим мужем? Может быть, если бы вы рассказали ему о болезни вашей общей дочери, он бы раскошелился?

— Я пыталась, — сразу же отозвалась Вахрушева, — но он сказал, что если я буду тянуть из него деньги, то даже этой тысячи могу лишиться.

— Прямо так и сказал? — возмутилась я, чисто по-человечески понимая проблемы женщины, сидящей передо мной.

— Да, так и сказал. Ольга тоже пыталась с ним поговорить, но он буквально вытолкнул ее из офиса.

— Ольгу Терентьеву? — переспросила я, вспомнив эту женщину — далеко не робкого десятка, очень коммуникабельную и весьма привлекательную внешне, которая была свидетельницей в одном непростом расследовании. — В это трудно поверить! По-моему, Ольга может за себя постоять…

— Да, вы правы, Ольга с детства была сорвиголовой. Но надо знать моего бывшего мужа, чтобы поверить в такое…

— Лидия Петровна, а почему вы разошлись? — спросила я, хотя еще не была уверена, что возьмусь за это дело. Сейчас во мне скорее говорило женское любопытство.

— Он закрутил роман с Нинкой Червяковой. Кстати, у нее огненно-рыжие волосы, точь-в-точь как ваш парик, поэтому я и остолбенела, когда вы, Татьяна, открыли мне дверь. Мне вдруг привиделось, что это она… Короче, об их связи судачил весь поселок, а я узнала в самую последнюю очередь, от родителей. Мой отец настаивал, чтобы я подала на развод. Николай все отрицал, хотя я потом даже застала его с Нинкой. После этого он стал обвинять в неверности меня и говорил, будто бы Катька вообще не его дочь. Поэтому-то он и слушать не стал, когда я позвонила и сказала, что ей надо делать операцию.

— Лидия Петровна, вы должны быть со мной откровенны. Может быть, он прав? — спросила я, наблюдая за реакцией Вахрушевой.

— Ой, Танечка, что вы! — абсолютно искренне возразила Лидия Петровна. — Все его слова — чистейший вымысел, чтобы оправдать свое распутство. Он такой по характеру: ему слово скажешь, а он в ответ двадцать, да все вранье! Когда мы разошлись и он с Нинкой в Тарасов уехал, я себя человеком почувствовала. Он хоть перестал меня унижать. Вот у моих родителей были совсем другие отношения. Я схоронила их обоих в прошлом году, и после этого мое материальное положение, естественно, ухудшилось. Танечка, поймите, я обращаюсь к вам только из-за своей дочери. Лично мне от него ничего не надо…

Я поняла, что настал тот момент, когда я должна сказать Вахрушевой свое окончательное решение: берусь я за ее дело или нет. Мне было очень сложно на что-то решиться, потому что не было уверенности в том, что, взявшись за эту работу, я смогу помочь женщине и ее больной дочери. И сейчас напряженно думала, проигрывая в уме несколько вариантов. Я больше склонялась к тому, чтобы деликатно объяснить Вахрушевой, что дело ее почти безнадежное, поскольку заставить бессердечного человека раскошелиться законным образом невозможно. А пренебрегать законом, рисковать своей свободой, здоровьем и репутацией на голом энтузиазме я не намерена. Я — частный детектив, а не представитель благотворительного фонда!

Я закурила вторую сигарету, продолжая анализировать создавшуюся ситуацию. Лидия Петровна не торопила меня, молчала, ничем не привлекая к своей скромной персоне внимания. Я точно знала, если бы она расплакалась или начала всячески давить на мою жалость, то моя реакция была бы обратной — я бы поскорее выпроводила ее, потому что не люблю человеческую слабость. Однако Вахрушева держалась с достоинством, и я прониклась к ней уважением. А вот ее бывший муженек, отказывающийся от своей собственной дочери, которая к тому же нуждается в материальной поддержке, которую он вполне способен оказать, начинал вызывать у меня бурю негативных эмоций. Но этого было мало для того, чтобы взяться за дело.

В данном случае я не могла дать клиентке никаких гарантий. Позволить себе рисковать репутацией, когда весь Тарасов знал, что Татьяна Иванова еще не провалила ни одного дела? Та же Ольга Терентьева разнесет по всему городу, что я стала терять квалификацию, ведь она держит рекламное агентство и общается со многими известными людьми. Я понимала, что выиграть это дело можно только шантажом, накопав на Вахрушева какой-нибудь компромат. Однако у меня не было уверенности в том, что таковой имеется. Вполне может быть, что Вахрушев законопослушный гражданин. И тут я вспомнила о своих двенадцатигранных магических помощниках — гадательных костях, которые столько раз подсказывали мне ответы на неразрешимые, казалось бы, вопросы. Это было моей спасительной соломинкой, я потушила третью сигарету, едва ее закурив, решительно встала, подошла к тумбочке в прихожей, на которой лежал рыжий парик, достала из ящика три двенадцатигранника и метнула их прямо в выдвинутом ящике. Вопрос, ответ на который я хотела получить, уже давно и прочно сидел в моей голове, поэтому никакой дополнительной настройки на восприятие информации не требовалось. Я просто хотела узнать, стоит ли мне браться за дело Вахрушевой.