На службе Отечеству - Александр Алтунин

О боевой святыне полка в этот день пришлось еще не раз услышать из уст бойцов, командиров, политработников, партийных активистов. В словах людей слышны были нотки гордости, уверенности в нашей победе. После отражения одной из атак младший сержант Иван Лунев говорил товарищам: "Я так понимаю сегодняшнюю ситуацию. Раз полковое Боевое Знамя с нами, значит, мы на плацдарме не временные".

Правильное приняли решение Валентин Евстафьевич Павлюк и Николай Афанасьевич Кулябин, распорядились Боевое Знамя полка переправить на плацдарм. В трудные дни боев оно согревало наши сердца, придавало силы, вселяло уверенность в успех.

Плацдарм

Советская Военная Энциклопедия слово "плацдарм" определяет как участок местности, захваченный наступающими войсками в ходе форсирования водной преграды или удерживаемый ими при отходе на противоположный берег… В зависимости от положения плацдармы могут иметь тактическое или оперативное значение. Мы еще не знали, какое будет иметь значение наш в три с небольшим глубиной и до четырех километров шириной клочок земли. Справа и слева от нас берег реки находился в руках противника. Правда, сплошного фронта обороны фашисты не имели. В основном свои усилия они сосредоточили на прикрытии населенных пунктов, выгодных в тактическом отношении высот и мест, наиболее удобных для форсирования. Однако, судя по вчерашнему широкому фронту огня артиллерийских и минометных батарей, враг держал под обстрелом большой участок. Прошедший бой позволил сделать еще один немаловажный вывод: гитлеровское командование имело в своем распоряжении резервы. Контратаки врага с каждым разом становились все ожесточеннее.

Район обороны батальона — в основном ровный участок местности, вытянутый в сторону Лесных Халуп, — простреливался насквозь ружейно-пулеметным огнем.

— Ну и язык, — сказал по поводу нашего расположения прибывший на НП батальона начальник штаба полка майор Модин. Николай Сергеевич прибыл уточнить район обороны батальона. — За что вы тут только зацепились?

— Как за что? — пожал плечами капитан Пресняков. — За его же вот эти окопы с ходами сообщения. Ну и кое-что сами смогли сделать, приспосабливая воронки от снарядов и бомб да складки местности.

— В перерывах между атаками, — подчеркнул я.

— Да-а, — покачал головой Николай Сергеевич, — на виду у немцев.

— А что поделаешь? — продолжил Пресняков. — Приходится приспосабливаться. Так сказать, сглаживать углы несовместимости. Терпеть до времени им — нас, нам — их. Правда, весь вчерашний день крепко бесились фрицы. Мы как могли огрызались, давали сдачи. — Капитан Пресняков помолчал, бросил взгляд на правый фланг: — А теперь, боюсь, будет нам досаждать вон та высотка.

Речь шла о высоте 131,4. Хотя и небольшая по размерам, однако она господствовала над окружающей местностью. С нее хорошо просматривался наш передний край, особенно подходы к Лесным Халупам. Недаром немцы в первый же день десанта начали спешно возводить по ее гребню и скатам инженерные сооружения. Мы пробовали домешать им ружейно-пулеметным и снайперским огнем, но он был малоэффективен, к тому же враг ответил минометным и артиллерийским. Да и, откровенно сказать, вчера нам было не до высоты. Еле успевали сдерживать натиск врага со стороны Лесных Халуп.

Опасность со стороны этой зловредной высотки подстерегала нас впереди. Предстояло расширять плацдарм. К утру 31 июля форсировали Вислу подразделения 828-го и 862-го стрелковых полков. Красовцы разместились на правом фланге, полк майора Кожевникова — на левом. Если же выражаться точнее, основная масса личного состава укрылась в траншее, ходах сообщения, окопах, занятых нашим батальоном в ходе вчерашних боев. Штабы батальонов, минометные роты, тыловые подразделения расположились по всему плацдарму. Естественно, такая скученность войск на небольшом пятачке была чревата последствиями: район обороны, как уже отмечалось, насквозь простреливался огнем. Нужно было захватить Лесные Халупы, которые давали возможность противнику скрытно сосредоточивать имеющиеся силы и огневые средства, маневрировать ими по фронту и в глубину.

Путь к населенному пункту лежал через ровный участок местности. Всего двести пятьдесят — триста метров! Но их нужно было преодолеть под фланговым огнем с высоты 131,4. Это-то и имел в виду адъютант старший батальона, обращая на нее внимание майора Модина.

— Та-ак, — протянул Николай Сергеевич, — значит, нужно сковырнуть прежде всего этот чирей.

Взяв у меня бинокль, Модин минут пять рассматривал высоту, морщил лоб, вздыхал, наконец оторвал бинокль от глаз:

— На высоту пойдут батальоны Красовского. Им сподручнее — рядом. Они начнут. Немцы увязнут, а тогда уж двинете и вы. Так и доложу командиру полка. Пусть связывается с комдивом и решает эту проблему.

Пока с начальником штаба полка обговаривали нюансы предстоящей атаки, не дремал и противник. Со стороны Гурно послышался идущий сверху гул. Нарастая, он заполнял округу, проникал в траншеи, окопы, блиндажи, заставлял бойцов и командиров отрываться от насущных дел и шарить по западной стороне небосвода глазами.

— Вот они! Идут, идут, стервятники!

Голоса находящихся рядом ротных пулеметчиков потонули в приближающемся реве авиационных двигателей. Модин бросил взгляд на фашистские самолеты:

— "Гости" жалуют.

— Да, непрошеные. Угостить бы их как следует.

— Пока, к сожалению, особенно нечем. — Майор помолчал, тяжело вздохнул и продолжил: — Ну я пошел к себе, комбат.

Пригибаясь в траншее, Николай Сергеевич двинулся на НП полка. Я продолжал следить за фашистскими самолетами. "Может, пролетят?" — пробую успокоить себя. Но — нет! Над Лесными Халупами они начали разворачиваться для атаки.

Вскоре первая волна стала стремительно приближаться. Навстречу ей лихорадочно, бегло и звонко по всему плацдарму рассыпались выстрелы. Несколько секунд спустя, тяжким воем прорезав трескотню выстрелов, разорвались первые бомбы. Дрогнула и колыхнулась земля. Волны сжатого воздуха, осколки пронеслись над нами.

— Двухсотками садят, гады! — сквозь зубы процедил Пресняков.

— Не меньше.

Мои слова утонули в новой серии взрывов. Бомбы падали, казалось, без перерыва. Все вокруг сотрясалось, стонало, ухало. Неприятный озноб охватил меня. Нет, о себе я не думал. За вчерашний день свыкся с мыслью, что осколки и пули меня минуют. Но вот выдержат ли люди в этом сущем аду грохота и свиста металла? Не сдадут ли у кого нервы? Мысленно пробегаю по лицам офицеров, старшин, сержантов, солдат. Почти с каждым из них за прошедшие сутки встречался и чуть ли не каждого видел в трудные моменты бешеных фашистских атак. "Старички" не подведут. Но вот новенькие…