Постижение России; Опыт историософского анализа - Н Козин

Тем удивительнее, что, несмотря на это, не прекращаются попытки вновь "забыть о нациях во имя народов, государств и культур", вплоть до отрицания самой национальной реальности в истории. Оказывается "нация - это категория семантико-метафорическая, которая обрела в истории большую эмоциональную и политическую легитимность и которая не стала и не может быть категорией анализа, т.е. стать научной дефиницией"58. Вот так вот: феномен есть, а категории, научной дефиниции нет. А раз нет научной дефиниции, то вроде бы и феномена не должно быть. Тогда в чем проблема и о чем споры?! И это в условиях, когда пространство российской Евразии переполнено межнациональными конфликтами, когда страдания миллионов русских беженцев сотрясают пространство бывшего Союза, а гражданские права миллионов других попираются по национальному признаку. Когда свыше миллиона евреев, сотни тысяч немцев, тысячи греков пустились на поиски своей исторической родины, когда свыше сотни тысяч жизней стоил этнический конфликт в Чечне, тысячи жизней в Абхазии, Южной Осетии, Приднестровье, Нагорном Карабахе..., а нация никак не может стать категорией анализа, то есть научной дефиницией. Что же еще должно произойти в нашей истории для того, чтобы она, наконец, обрела статус научной дефиниции, чтобы понять недопустимость игнорирования впредь национальной реальности в истории, в частности, ее русской составляющей, русских национальных интересов и национальной точки зрения на национальную реальность, состояния и процессы российской Евразии.

Попытка не считаться со всем этим - странная, но все-таки имеющая свои причины позиция, как, впрочем, и все в этом мире. Во-первых, возможно, это своеобразная невротическая реакция на взрыв национализма и национальный развал СССР, малодушное стремление замолчать остроту межнациональных противоречий, действовать по принципу: чего нет в сознании, того нет и не может быть в самой объективной реальности, которая такова, каковы наши представления о ней. А потому достаточно изменить представления, как вслед за ними изменится и сама реальность, которая не может быть настолько извращенной, чтобы нельзя было выправить ее за счет выправления наших представлений о ней. Но бегство от реальности в реальность одного сознания и, тем более, извращающего понимание самой реальности - это бегство в никуда, и от реальности вообще, и от нормального сознания в частности.

Во-вторых, нигилизм в национальном вопросе, по отношению к реальности самой нации может иметь и другую, куда более печальную по своей национальной предвзятости причину: через отрицание национальной реальности и реальности национальных противоречий в ней выйти на отрицание реальности русского вопроса как национального. В очередной раз "во имя народов, государств и культур" забыть о нации и национальных интересах самих русских, в который уже раз переподчинить свои интересы всему человечеству, и под это национальное забвение подвести даже научную базу в виде как раз неподводимости под феномен нации и национальных отношений научной базы, неспособности связать с ними научные представления вообще. Так, в очередной раз реальность национального бытия русской нации превращается в реальность национального абсурда.

Наконец, возможна и третья, чисто познавательная причина повышенного скепсиса к научному статусу понятия "нация", а через него и к самой национальной реальности - чрезвычайная сложность этого понятия и еще большая его заангажированность политически преходящими мотивами. Впрочем, ни то и ни другое не является какой-то исключительной прерогативой только понятия нация. Есть не менее сложные и политически даже более заангажированные категории, но только нация затрагивает святая святых любой личности, самый глубокий и интимный пласт ее бытия, определяющий все в ее бытии - основы исторической, культурной, духовной и этнической идентичности. И это многое проясняет в сложностях не только ее определения, но и в самой ее сущности.

В самом деле, основная сложность определения любого понятия - это, прежде всего, многообразие тех свойств, связей и отношений тех феноменов, сущность которых они отражают. В этом смысле почти любой феномен в пределе может быть определяем по неограниченному количеству признаков. Но в действительности этого не происходит, так как происходит отбор только таких признаков, которые имеют отношение к сущности феномена, выражают самое существенное в его содержании, его основу, своеобразное содержание содержания, без которого нет самого этого содержания. В этом смысле феномен нации может определяться по огромному многообразию признаков. Каждый из них будет иметь отношение к нации, но среди них есть далее не релятивизируемые, образующие ее, нации, субстанциальную основу, сохраняющиеся при всех изменениях всех остальных признаков.

На последнее обстоятельство стоит обратить особое внимание, так как одна из инициирующих причин отношения к нации, как случайному и несущественному феномену истории - это, с одной стороны, исключительная динамика, подвижность и превращаемость свойств, объединяющих людей в нацию, а с другой - мощное поле субъективного произвола в таком объединении. Нация - одна из форм коллективной идентичности людей, своеобразное состояние души человека, которое у него может быть, а может и не быть, быть таким или иным, особенно у людей смешанного национального происхождения. Это радикально релятивизирует национальную реальность в истории, но не преодолевает ее как реальность, хотя бы потому, что, в конечном счете, не удается избежать акта национальной и этнической идентификации, который и становится самым элементарным и одновременно с этим самым фундаментальным актом бытия национальной реальности в истории. Следовательно, она существует на базе существования национальной общности, базовые свойства которой выступают источником и основой национальной идентичности, всякий раз завершающейся воспроизводством основ этой общности в сознании человека и вслед за этим в самой исторической реальности.

Каковы же базовые и одновременно с этим простейшие свойства нации, образующие ее сущность и существующие в ней при любых ее превращениях?

1. Прежде всего, нация - это высший результат этнокультурной интеграции людей и, соответственно, высшая из известных на сегодня форм этнокультурной общности. Тем самым нация складывается из этнической и социокультурной составляющих. С одной стороны, это связанные составляющие нации, так как любая этническая общность одновременно с этим является и социокультурной. Вне социокультурной составляющей вообще ничто не может состояться в истории, оно просто не сможет стать фактом истории. Но с другой стороны, этнос и нация - это не одно и то же, между ними есть и различия, и они восходят к степени их определяемости культурой. Чем больше этническая общность определяется культурой и становится социокультурной общностью, тем больше она становится национальной.

В этом смысле этничность и национальность отличаются друг от друга степенью представленности и развитости в них социокультурного начала. Этнос объемлет в себе антропологию нации, все свойства телесности и телесного происхождения, то общее, что образуется в нации на базе процессов расо- и этногенеза. Они первичны по отношению к нации и возникают задолго до возникновения нации, определяя ее этническую базу и суть. Не может быть нации вне этнической основы. Нация всегда этнична в своей основе и сущности.

И вместе с тем нация нечто большее, чем этнос, и уже хотя бы в том смысле слова, что, как правило, полиэтнична, складывается из нескольких этносов, есть результат этнических синтезов в процессе своего этногенеза. Но нация и нечто иное по сравнению со своей этнической основой. Она принципиально надэтнична. И это нечто иное нарастает на социокультурной и духовной основе. Нация есть непосредственно и преимущественно социокультурная общность людей, вырастающая на базе этнической, ее саморазвития, общность, соединяющая этническое и социокультурное начала истории в высших формах их развития при абсолютном доминировании социокультурного.

Такой спецификации этнического и, собственно, национального начал в нации полностью соответствует практика этнической и национальной идентификации. Первая восходит к определенному исторически сложившемуся антропологическому типу, к общности происхождения, к аналогам кровнородственного единства, вторая тяготеет к его социо-культурным особенностям. Нация - это ежедневный плебисцит по поводу социокультурных основ своего бытия, своих архетипов социальности, культуры, духовности, способа их проживания в истории, своей системы ценностей и символов Веры.

2. Нация, как высшая форма этнокультурной общности людей, возникает на базе общности экономического, социального и политического бытия, на определенной ступени зрелости этого бытия. Национальной общности в истории предшествуют другие - род, племя, народность. Каждая последующая отличается от предыдущей более высокой степенью опосредованности социальностью, культурой, духовностью и, соответственно, большей свободой от кровнородственных уз, меньшей зависимостью от тех форм интеграции, которые выработаны самой природой. В итоге более развитой оказывается та общность, которая интегрируется на более высоких основаниях, заданных более развитой социальностью, культурой, духовностью, которая вообще опосредуется более развитым сознанием, есть более высокий и глубокий акт идентификации с основами своего бытия в истории, с самой историей.