История Советского Союза: Том 2. От Отечественной войны до положения второй мировой державы. Сталин и Хрущев. 1941 — 1964 гг. - Джузеппе Боффа

Уменьшение оплаты за работу в колхозах после некоторого роста в 1953–1958 гг. уже само по себе было проявлением кризиса. Оно было усилено политической и социальной дискриминацией, которой постоянно подвергались крестьяне, во многих отношениях остававшиеся гражданами второго сорта. Они не имели пенсий и оплачиваемых отпусков. Они не имели права по своей воле покинуть местожительство. Этого права их лишил Сталин в 1932 г., и оно не было восстановлено. Они не имели политического представительства, как другие слои населения (у рабочих и служащих — профсоюзы, у творческой интеллигенции — творческие союзы), хотя бы в форме сталинского «приводного ремня». Товаров в деревне было еще меньше, и они были еще хуже, чем в городе. В целом положение крестьян не улучшилось и после 1953 г. Однако оно стало просто нетерпимым, когда во всей стране росло благосостояние. Приостановленное на несколько лет, возобновилось бегство из деревни, особенно молодежи, с помощью тысячи различных способов, несмотря на юридические запреты. Работники МТС отказывались, если могли, переходить в колхозы, чтобы не стать колхозниками и не утратить выгод от своего положения рабочих государственного предприятия[58].

Позднее вина за развал деревни будет возложена на Хрущева. Будучи главным инициатором аграрной политики, он не смог уйти от ответственности. Однако мы вправе спросить: не был ли он ограничен в своей деятельности, как и любой советский руководитель? Хрущев стремился улучшить ситуацию, но был бессилен сделать это. Он понял, что сам воспроизводит кризис, вину за который возлагал на Сталина. Это следует из некоторых его замечаний 60-х гг.[59] Он искал простых агрономических решений для социально-экономических проблем, с которыми не мог справиться. Пораженный тем, что США нашли в кукурузе наиболее экономичный способ развития животноводства, он решил ввести эту культуру в СССР, где ее мало выращивали, как Петр I в свое время заставил строптивых русских крестьян выращивать картофель. Он в приказном порядке навязчиво требовал расширения посевов кукурузы[60]. Начиная с 1961 г. так же насильственно пропагандировалась новая система севооборота, без паров. Однако советская деревня ни технически, ни психологически не была готова к этим новинкам. Чтобы ввести их, Хрущев пожертвовал той самой свободой планирования, которую еще несколько лет назад хотел дать колхозам. Они были вынуждены против своей воли вести хозяйство по-новому, не зная методов и получая низкие урожаи. Несмотря на обещания, кооперативный Устав колхозов так и не был применен[61].

Хрущев дошел до того, что стал верить проектам-миражам. В 1959 г. он превозносил Рязанскую область, обещавшую за год утроить производство мяса. Обязательство оказалось фиктивным, и /491/ руководитель области Ларионов покончил с собой[II]. Однако покачнулся и престиж Хрущева, поддерживавшего его[62]. В это время Хрущев опять стал верить академику Лысенко, хотя после смерти Сталина он первым критиковал его[63].

В 60-х гг. Хрущев снова начал сдерживать, частную деятельность крестьян, уничтожая положительный эффект самой популярной реформы 1953 г. Некоторые люди не хотели выращивать собственный скот, а стремились передать его в колхозы. Среди них были как крестьяне, так и горожане, получившие право иметь корову. Хрущев надеялся заставить крестьян больше работать в колхозе и помешать горожанам доставать за свой счет корма, которых и так не хватало. Действительно, заниженная из политических соображений цена на хлеб побуждала некоторых покупать его на корм скоту. Но экономическую проблему нельзя решить авторитарными мерами. Хрущев вызвал недовольство крестьян и рабочих, а не развитие животноводства, как он рассчитывал. Колхозам нужно было время для организации производства, в тот момент они не имели даже хлевов[64].

После 1958 г. целинные земли истощились. Первые сборы обеспечивались высоким природным плодородием почвы, отдыхавшей веками. Однако эти земли в свою очередь требовали больших капиталовложений, чтобы применять эффективные агрономические методы и строить постоянные поселки для работников. Стоит напомнить, что сначала эти целинные земли хотели использовать временно, пока не будет поднято сельское хозяйство в традиционных областях. Хотя особых успехов не было, их продолжали использовать без мелиорации, высевая только зерновые. При этом не только снижались урожаи, но и почва, как предвидели эксперты, становилась беззащитной перед сорняками и ветровой эрозией, особенно опасной в степи, лишенной естественной защиты[65].

Таким образом, кризис сельского хозяйства обострился под влиянием многих факторов. Правда, застой сельскохозяйственного производства произошел тогда, когда оно достигло более высокого уровня, чем в сталинскую эпоху. Однако это было слабым утешением, потому что и потребности страны значительно выросли. Городское население стало многочисленнее, его доходы возросли. Крестьяне и горожане стали лучше питаться. Животноводство требовало больше кормов. Союзники хотели закупать зерно в СССР. В 1962 г. стало неизбежным повышение закупочных цен на мясо и молоко, что вызвало повышение на 30% потребительских цен. Постоянный упадок деревень усилил областные диспропорции: в сердце России часть нечерноземной полосы, разрушенной войной, осталась опустошенной. Во многих местах деревни обезлюдели[66]. /492/

Как уже случалось в советской истории, экономические, политические и социальные факторы кризиса совпали с плохими погодными условиями и вызвали в 1963 г. огромные трудности. Засуха имела разрушительные последствия, потому что началась тогда, когда равновесие сельского хозяйства висело на волоске. На целинных землях эрозия достигла масштабов экологической катастрофы, как в 30-е гг. в Оклахоме. Бури поднимали с незащищенной земли тучи пыли, скрывавшей солнце[67]. Урожай в других областях был плохим. Производство упало до уровня, близкого к сталинским годам. В то же время правительство не сумело накопить запасов, чтобы справиться с катастрофой. Более года в продаже не было муки. Даже продажа хлеба была ограничена.

Настоящей нехватки продовольствия с введением карточной системы удалось избежать только благодаря массовым закупкам зерна в Америке, оплаченным золотом. Впервые за всю свою историю СССР закупал зерно за рубежом. Для Хрущева, который за несколько лет до этого обязался догнать и перегнать США, это был больший позор, чем поражение в кубинском кризисе. Прекрасный урожай следующего года уже не поднял его престижа. Сильные колебания сельскохозяйственного производства были новым признаком неблагоприятных структурных сдвигов в деревне. Последующие годы показали, что советское сельское хозяйство, которое 30 лет приносили в жертву, не так-то просто было привести в порядок.

Дискуссии экономистов

Аграрный кризис, расширение рыночных отношений, быстрое разочарование в совнархозах, необходимость найти сбалансированные решения большого числа проблем, соперничество с более развитыми странами, критика деятельности Сталина и большая интеллектуальная свобода стали факторами, которые способствовали возрождению экономической мысли в СССР. Его первые признаки появились во второй половине 50-х гг., когда начались общественные дискуссии о законе стоимости и рыночных отношениях в различных сферах советской экономики. Однако окончательно рамки дискуссии определились к началу 60-х гг., когда накопились трудности из-за экономической политики Хрущева. Он приветствовал это возрождение исследований, хотя оно и сопровождалось критикой его деятельности[68].

Здесь нет места для анализа отдельных тезисов различных школ этого периода. Достаточно отметить основные направления. Во главе теоретического направления стояли двое ученых из Ленинграда — Канторович и Новожилов. Они выступали за широкое применение математических методов в планировании. Второе направление — практики — требовали большей самостоятельности для предприятий и, следовательно, менее жесткого и обязательного планирования, оставляющего место для рыночных отношений и сопутствующих им /493/ экономических категорий (цена, прибыль, кредит, торговля). Наконец, третья группа исследователей — из ИМЭМО (институт Варги, распущенный Сталиным в 1948 г.) — начала изучать экономику Запада и возрастающее государственное вмешательство, промышленную и финансовую концентрацию[69]. Внимание этих школ было направлено не столько на организацию экономической жизни, на чем были сосредоточены реформы Хрущева, сколько на критерии функционирования, руководства и управления. Долго шли дебаты о методах ценообразования. Они оказали глубокое влияние не только на экономику, но и на все общество[70]. Они охватывали не только экономические, но и политические проблемы, а также сферу общественной жизни, на которой мы остановимся в следующей главе. /494/