Михаил Горбачёв. Жизнь до Кремля. - Николай Зенькович

1 марта. Вечером была обстоятельная беседа в ЦК с Горбачёвым по проблемам экономического состояния страны и России. Говорили о необходимости коренных преобразований в сельском хозяйстве. Вновь и вновь Горбачёв возвращался к обстановке в Политбюро, сетовал на предвзятое отношение к его инициативам со стороны некоторых «старых членов Политбюро». Говорил о своём стремлении поддержать Черненко и т.п. Обо всём — эмоционально, повторял, что его главная забота — о стране, об авторитете партии, Политбюро».

О Черненко как о лидере страны в положительном плане не отозвался ни один политический деятель того времени. Словно сговорившись, до сих пор рисуют его болезненный образ так, что симпатий он не вызовет и у новых поколений. Причём я заметил одну характерную особенность — выпячивают только его физическую немощь, смакуют натуралистические подробности жизни старого человека, как будто сами собираются быть всё время молодыми и здоровыми. Как говорится, дай-то Бог!

Были ли у него хоть какие-нибудь привлекательные черты? Были! И немало. Но их мемуаристы упорно не хотят замечать. Исключение составляют единицы, не предавшие память своего шефа. Они иногда такое рассказывают!

В. Печенев:

— Где-то в начале апреля 1984 года на Политбюро ЦК КПСС встал вопрос об избрании нового Генерального секретаря ЦК партии одновременно и Председателем Президиума Верховного Совета СССР, то есть главой государства — приближалась очередная сессия Верховного Совета СССР.

Неожиданно председательствовавший К. Черненко сказал:

— А может не стоит, товарищи, совмещать мне эти посты? Может, кого другого изберём?

Наступившую паузу быстро заполнил именно Горбачёв. Он встал и с энтузиазмом, убеждённо произнёс примерно следующее:

— Товарищи! Я, конечно, высоко ценю скромность Константина Устиновича. Но вспомните, ведь ещё Юрий Владимирович Андропов поднимал этот вопрос, и мы тогда немного повременили с его назначением на пост главы государства. Так что мы испробовали и тот и другой варианты. Но потом жизнь показала, что совмещение постов необходимо.

Товарищи по Политбюро дружно поддержали Горбачёва. Так что через несколько дней именно он, выступая по поручению ЦК КПСС на сессии Верховного Совета СССР и пропев предварительно все необходимые в таких случаях дифирамбы по адресу Черненко, совершенно правдиво, под продолжительные аплодисменты депутатов, заявил:

— ЦК КПСС в обстановке полного единодушия признал необходимым, чтобы Генеральный секретарь ЦК нашей партии Константин Устинович Черненко одновременно занимал пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР.

И, разумеется, убедительно обосновал это, ссылаясь на статью 6 брежневской Конституции СССР о руководящей роли КПСС, а также, понятно, опираясь на нашу «многолетнюю практику».

К. Черненко: разные мнения

Из дневника Я. Голованова (писатель и журналист, специализировался на космической и научной теме):

«Теперь самый главный человек в стране — делопроизводитель. Передавали его биографию, говорили, что окончил педагогический институт, но какой, не сказали. И из биографии невозможно понять, когда же он сумел его окончить. На траурном митинге (речь идёт о похоронах Андропова. — Н.3.) Черненко говорил плохо, а когда выступали другие, громко, так что в микрофон было слышно, шмыгал носом. У него одышка, он сутулый, старый, больной человек, зачем ему всё это…»

Бывший главный редактор «Правды» академик В.Г. Афанасьев в беседе со мной под диктофон называл Черненко «человеком без лица».

В. Афанасьев:

— Получив большой пост, Константин Устинович особой активности не проявлял. У меня ни одного разговора с Черненко с глазу на глаз не было. Встречались на заседаниях Секретариата ЦК, которые он периодически проводил, общались по телефону.

Во время пребывания Черненко на посту генсека я не помню, чтобы он принял какое-нибудь крупное, затрагивающее коренные интересы страны, решение. Ставленник Брежнева (вместе работали в Молдавии), он стал верным продолжателем «застойных» дел. А что было ждать — типичный партаппаратчик, не прошедший суровой школы жизни, плохо знавший экономику, не говоря уж о науке, технике, культуре. Несколько лет Черненко был главным канцеляристом партии — заведующим Общим отделом ЦК КПСС, который занимался документацией, бумагами, подготовкой материалов, получением их из отделов ЦК, различных советских, хозяйственных и других органов, проектов решений партии и государства, их ксерокопированием и рассылкой нужным адресатам к заседаниям Секретариата, Политбюро и Пленумам ЦК, к съездам партии.

Общий отдел занимался и таким «судьбоносным» (любимый термин Горбачёва) вопросом, как закрепление места для каждого депутата не только на съездах партии, но и на съездах народных депутатов СССР.

Будучи педантичным, вышколенным канцеляристом, Черненко прекрасно знал, кому что и как преподнести, о чём доложить высокому начальству. Это он делал безупречно, работал по лакейскому принципу: чего изволите?

И вот бледный, не имеющий собственного лица человек за пару лет стал кандидатом, а чуть погодя членом Политбюро ЦК.

О Черненко после его смерти не пришлось услышать ни одного доброго слова. Инвалид на троне! — пренебрежительно махали рукой. А Рузвельт? Разве американский президент не был ещё более больным? Но то — американский, а это — наш. Хотя мнения о Константине Устиновиче самые разные. Тот же Виктор Григорьевич, сидя рядом со мной на скамейке в Фили-Кунцевском лесопарке, поведал мне такую вот удивительную историю.

В. Афанасьев:

— Что касается Черненко, то я глубоко благодарен ему за избавление от серьёзных неприятностей. Дело обстояло так. В сентябре 1983 года, вскоре после того, как советскими истребителями был сбит южнокорейский пассажирский лайнер «Боинг-747», меня командировали в город Эдинбург (Шотландия) на так называемые «Эдинбургские встречи». Это были традиционные в то время встречи советских и западных учёных и специалистов, посвящённые обсуждению актуальных международных проблем.

В Эдинбургском университете состоялась пресс-конференция, которую мне пришлось проводить со многими десятками журналистов, съехавшихся со всего света. То была первая встреча «Восток — Запад» после инцидента с «Боингом». Пресс-конференция от начала и до конца, а длилась она несколько часов, была посвящена причинам и обстоятельствам гибели южнокорейского лайнера.

Каких только горьких, негодующих слов не было произнесено в наш адрес. Нас называли (на первый, поверхностный взгляд, не без оснований) «убийцами», «варварами» и т.д.