100 великих загадок Африки - Николай Непомнящий

Но к 1800 г. никто уже не видел додо. Доступные рисунки не казались убедительными. Мало того, что они выглядели карикатурно, они еще и не совпадали друг с другом.

Некоторые ученые, пытаясь навести порядок и вымести мусор из научной литературы, начали сомневаться, а была ли вообще когда-нибудь такая птица?

Но давайте обратимся к первоисточникам. Первым, кто написал о додо, был голландский адмирал Якоб Корнелисзоон ван Нек, который прибыл на Маврикий во главе эскадры из восьми кораблей. Четыре из них вернулись в Голландию в 1599 г., остальные четыре– в 1601-м. Описание, сделанное ван Неком на голландском языке, появилось в 1601 г., в том же году оно было переведено на английский, французский и латынь, а годом позже – на немецкий языки.

Отрывок из дневника адмирала, в котором содержится первое упоминание о додо, гласит:

«Голубые попугаи весьма многочисленные здесь (имеется в виду Маврикий. – Н.Н.), как и другие птицы; среди них есть одна, весьма приметная по размерам, ибо больше наших лебедей, с огромной головой, до половины покрытой перьями, как бы капюшоном. У этих птиц нет крыльев, вместо которых три или четыре черноватых выдающихся пера. Хвост состоит из нескольких мягких загнутых внутрь перьев пепельного цвета. Этих птиц мы называли «валгфогель», потому что чем больше и дольше их варили, тем тверже и безвкуснее они становились. Тем не менее их брюшко и грудка приятны на вкус и легко перевариваются».

Голландское слово «валгфогель» в буквальном переводе означает «тошнотворные птицы», но это ведет к одной из многочисленных ошибок, которые сопровождают историю додо.

Голландский зоолог А.С. Оудеманс – тот самый, который написал 600-страничную книгу о морском змее, – указывал в другой своей книге, посвященной додо, что в среднеголландском языке существовал глагол «дронтен» – нынче это слово считается неприличным. Но тогда оно имело значение «обрюзгший», «раздутый», «надменный, чванный», и это предположение звучит куда правдоподобнее. Профессор Оудеманс считает, что название «дронт» было образовано именно от этого слова. Опираясь, с одной стороны, на подобные сообщения и, с другой– на зарисовки или сообщения о существовавших рисунках, сделанных с натуры, доктор Хашисука насчитал двенадцать особей додо, доставленных с Маврикия в Европу: одна попала в Италию, две – в Англию и девять – пять мужских особей и четыре женских – в Голландию.

Маврикийский додо исчез между 1681-м (в тот год прозвучало последнее упоминание о живом додо) и 1693 гг., когда впервые додо не был упомянут в сделанном на месте списке животных острова. К 1750 г. люди, жившие на острове, даже не знали, что на Маврикии была когда-то такая птица.

Спустя столетие жил на Маврикии человек, который был очень усердным натуралистом. Этот человек, Джордж Кларк, не только знал о додо, но твердо решил найти его останки. Только где искать?

На первый взгляд картина выглядела отнюдь не многообещающей.

«Фактически, – писал Кларк, – на Маврикии нет места, где бы почва носила такой характер, чтобы сохранить случайные захоронения, попавшие в нее. Кроме того, тропические дожди, сила которых хорошо известна, в некоторых местах настолько размывают поверхность и достигают такой мощи, что сдвигают с мест камни весом сотни фунтов».

Написав это, Кларк внезапно пришел к новой идее. Если тропические дожди смывают с поверхности все, куда попадает то, что они смыли? Что, если кости додо были смыты в одну из рек? Он начал раскопки около 1863 г. и нашел на дне одного из болот большое количество костей додо, к огромному удивлению местных жителей – креолов, которые стояли вокруг и с интересом взирали, как на поверхность их собственного острова извлекается то, о чем не было известно даже старикам. Теперь в результате успешных раскопок Джорджа Кларка стало ясно, что представлял собой скелет додо.

А другие острова? Другие додо?

Острова Маврикий и Реюньон разделяют около 130 миль открытого морского пространства. Это не слишком большое расстояние для птиц с достаточной силой крыльев, и нет ничего удивительного в том, что одни и те же редкие виды встречаются на обоих островах и даже на Мадагаскаре. Но для нелетающей птицы 130 миль открытого морского пространства – все равно что три тысячи миль: она не может перекрыть ни то, ни другое расстояние. И совершенно очевидно, что маврикийский додо не мог добраться до Реюньона. Так же как и нелетающая птица Реюньона не могла попасть на Маврикий.

Тогда, логически рассуждая, следовало признать: если на Реюньоне существовал додо, он должен был отличаться от птицы с Маврикия.

Да, на Реюньоне был додо, и он отличался от додо с Маврикия, но в течение более чем ста лет натуралисты изо всех сил старались не замечать этих отличий.

Возможно, потому, что поверхность Реюньона более гористая, чем поверхность Маврикия, белый додо (а там водился именно такой) просуществовал дольше, чем додо с Маврикия!

Впервые додо с Реюньона перестали упоминать в обзорах начиная с 1801 г. Возможно, птицы стали жертвами собак, крыс и свиней во второй половине XVIII столетия.

Теперь отправимся на третий из Маскаренских островов, Родригес. Здесь селились, когда не было лучшего выбора. Сначала это были французские гугеноты – маленькая группа, состоявшая всего из одиннадцати мужчин. В руководители они избрали человека, которому в то время было немного за пятьдесят, по имени Франсуа Лега.

И другие путешественники, побывавшие на Родригесе до Лега, говорили, что здесь есть додо, но Лега был первым, кто прожил на острове достаточно длительное время. К тому же он умел рисовать. Он снабдил свою книгу иллюстрациями, и нет никаких сомнений, что зарисовки были сделаны на острове, поскольку среди них оказались достаточно сложные карты и планы.

«Среди всех птиц на острове, – говорится в английском издании, – самой замечательной является додо, которая носит имя солитер, или «отшельник», и которых тем не менее здесь в изобилии. Перья самцов коричневато-серого цвета, ноги и клюв как у индюка, но клюв несколько более загнутый. У них едва ли есть хвост, но их задняя часть покрыта перьями и круглая, как круп лошади; они выше индюков… Кость крыла становится к концу крупнее и образует небольшую круглую массу под перьями величиной с мушкетную пулю. Это, а также клюв являются главными орудиями защиты птицы. Ее трудно поймать в лесу, но легко на открытом пространстве, поскольку мы бегаем быстрее, чем они. Некоторые из самцов весят сорок пять фунтов». Лега сообщал, что самцы имеют коричневую окраску, а самки либо коричневые, либо «светлее, цвета волос блондинов»; скорее всего более темный окрас принадлежит самкам постарше.