Тени Мали - Вадим Павлович Фефилов

– Эй! А ты?.. Ты что здесь вертишься? Пошла вон отсюда! Я гляжу, принц Аль-Дадли, ты даже своих женщин не можешь приучить к порядку! Как они вообще смеют находиться в комнате, где разговаривают мужчины?!

Она бросила серебряные щипцы с деревянными накладками у дымившейся бахурницы и выскользнула из гостиной, но в коридоре наткнулась на низенькую женскую фигуру. Скорее всего, это была одна из жен принца, возможно, даже самая старшая супруга. Толстуха протянула ей поднос с тяжелым серебряным кофейником и крохотными стаканчиками.

– Извините, не могу, – прошептала девушка робко, – меня только что выгнали.

– Неси, – велели ей шипящим голосом, – кому говорю!

Девушка умоляюще поднесла руки к груди:

– Ох, тошнит. Сейчас вырвет…

А теперь вперед! Без видимой спешки, уважительно обойдя открывшую рот старшую супругу (точнее, возможно открывшую рот, ведь из-за черной вуали ее рот не виден). Во имя Аллаха Милостивого! Быстро-быстро, но не бегом, а широким скользящим шагом по длинным светлым коридорам, по бесконечной лестнице – на первый этаж и прямо через парадную дверь на улицу. Она выскочила на залитую солнцем площадь и немного притормозила. Обошла ряд белоснежных джипов (вымуштрованные водители в солнцезащитных очках сидели за рулем) и направилась в сторону моря, где ее ожидал моторный катер. Хвала Аллаху, Господу миров!

– Эй, ты! А ну стоять!

Она обернулась. По пустой площади к ней спешил лично принц Тарик Аль-Дадли. Значит, что-то заметил и вычислил шпионку, но полевым командирам из Саудии не сказал. Решил выслужиться, оправдаться за неудачное выступление, не иначе. Вести с ним переговоры бессмысленно. Оставалось два варианта – воткнуть в его дыхательное горло ручку из анодированного авиационного алюминия, лежавшую в кармане абайи, и тогда он не сможет закричать и позвать на помощь (физически сильно не пострадает) или ударить кончиками согнутых пальцев выше кадыка (это более гуманно).

Принц оказался всего на четверть головы ниже нее. Он протянул руку и сдернул тонкую газовую гишуа, закрывавшую верхнюю часть лица.

– Ох, шайтан! – вскрикнул шустрый старик. – Какие знакомые зеленые глаза! А ведь я знаю тебя.

Сделал к ней шаг и хотел схватить за плечо, но где-то за переносицей сильно заклокотало, забурлило. Муконазальная слизь потекла из его горбатого носа, но только не наружу, а в обратную сторону – в носоглотку.

Тут над ними закричали чайки, и неожиданно она выбрала третий вариант, возможно самый непрофессиональный в данной ситуации: достала «глок-22» из кобуры и, прикрываясь ложным рукавом бурки, выстрелила в правый бок принца Тарика Аль-Дадли.

Кисти потяжелели, словно кто-то вложил в каждую ее руку по пистолету. Послышался громкий скрежет металла и щелчки ключа в фиксаторах. Она открыла глаза. Вокруг было темно. Кто-то шустро отодвинулся на пару шагов.

– Отлично, отлично! – визгливо хохотнул этот кто-то. – Не зря один глупый тюремщик от большой скуки научил меня надевать наручники! А ведь ловко получилось! Не жмут? Чего молчишь? Прекрасные наручники. Колониальная модель пятидесятых.

Девушка не шелохнулась. Молчала, но была в ярости. Позволила себе заснуть, находясь в шатре со спятившим заключенным, сбежавшим из африканской тюрьмы. И он лишил ее свободы. Она ничего не видит в темноте, руки скованы тяжелыми стальными обручами. А он вооружен. О, Аллах! Тебе одному мы поклоняемся и тебя одного молим о помощи. Веди нас прямым путем…

– Скоро с помощью Омара Хомахи, – тут птенчик хихикнул, – я надену эти замечательные винтажные наручники на французского адмирала Гайво. И изменю ход истории Сахары. Сейчас я оказываю тебе честь, хотя ты этого еще не поняла. И может, даже чуть-чуть злишься на меня.

Он посветил электрическим фонариком на ее руки, в лицо – она зажмурилась.

– А теперь не дергайся. И открой глаза. – Острие холодного клинка укололо ее сначала в шею, скользнуло по подбородку, по губам и замерло у правого глаза. – Смотри, кому говорю! Уф-ф, какая ты упрямая, грязнокровка! Ладно, можешь не смотреть! Мой любимый брат Агерзам сейчас изучает твой правый глаз. Эта такуба досталась мне по наследству от отца, а ему от деда, а тому еще от прадеда… Такие обоюдоострые мечи-такубы имели право носить только знатные туареги.

Странно, что совсем не слышно дядюшку Ориона. Ни его возмущения, ни ерзанья, ни дыхания, словно старик сквозь землю провалился. Орел посветил ручным фонариком – и она успела понять, что дядюшки Ориона в шатре нет.

– Ах да, совсем забыл… – Птенчик приставил лезвие к горлу и подсел совсем близко.

Он засунул руку к ней под куртку, потом под футболку, провел шершавой жаркой ладонью по ее голому животу, спине и выдернул из ножен, закрепленных на ремне, кинжал-джамбию. Девушка не пошевелилась.

– Ух, какая ты прохладненькая… – прошептал он и бросил кинжал в угол шатра. – И слишком спокойная. А где же твой пистолет?

– В машине.

Зачем суетиться и доставлять радость психопату? Про грязнокровку он вспомнил. Кем себя вообразил? Драко Малфоем? Или Тем-Кого-Нельзя-Называть? Сейчас главное – понять его дальнейший план.

– Снимай штаны, – тихо, но требовательно произнес Орел.

– Что?

– Снимай, говорю, штаны.

– Это и есть твой план?

– Снимай штаны.

– Орел, сейчас ты отомкнешь наручники. Нам с тобой следует выспаться перед боевой операцией, а завтра…

– Снимай штаны, кому говорю! – Он со свистом махнул в темноте над головой девушки мечом-такубой.

– Как же я сниму штаны? – спросила она ровным тоном. – У меня руки скованы.

– Я так и думал, это сейчас скажешь. Поднимайся с колен, вставай и тогда сможешь снять штаны даже в наручниках!

– Хорошо, но помоги мне. Расшнуруй ботинки. У пустынных берцев высокая шнуровка…

– Ну уж нет, – он рассмеялся срывающимся фальцетом. – Боевое джиу-джитсу ты мне сегодня уже показала. Сядь на свою красивую задницу. И тогда сможешь сама развязать.

Она опять услышала свист клинка и тут же ощутила укол на лице – между скулой и правым ухом. Птенчик на самом деле умел обращаться с мечом-такубой. И он словно читал ее мысли.

– Да, я великолепно фехтую, мадемуазель Медина, – Орел передразнил уважительную интонацию дядюшки Ориона, с которой тот обращался к ней. – Могу запросто перерубить человека на две части, как это делал мой дед с колонистами-лягушатниками…

Кровь текла по ее щеке, но пока это только царапина. Через мгновение он может отрубить ей ухо. Ситуация унизительная.

– Хорошо, Орел, как скажешь… – произнесла она. – Ты мастерски владеешь такубой. В темноте ориентируешься феноменально. Настоящий моджахед.

– Я вовсе не моджахед.

– Хорошо. Ботинки я сейчас сама постараюсь расшнуровать. Но не маши больше такубой, пожалуйста. Рукам больно, наручники давят, поэтому буду развязывать медленно.

Девушка привстала, взялась руками,