Четыре мушкетёра (сборник) - Лион Измайлов

И хотя Король не догадывался, что Ришельенко шёл в авангарде пытавшихся завоевать Анну Леопольдовну, бывший сержант тем не менее испытывал неудобство оттого, что у неё может возникнуть версия о некоем акте запоздалой мести с его стороны. Поэтому-то он и предпочитал заниматься Королём через своих сотрудников, если не было крайней необходимости заниматься им самому.

Он вошёл в кабинет. Король встал, чтобы поприветствовать его.

— Чем обязан визиту на столь высоком уровне? — Со стороны можно было подумать, что встретились хорошие знакомые. Но это только со стороны, если не заглядывать под дымчатые стёкла очков Короля.

Да вот, знаете ли, дела, — уклончиво ответил Ришельенко.

— Какие же у вас дела в нашем заведении, говорите, сделаем все ваши дела, — радушно расплылся в улыбке хозяин.

— Это не мои, это ваши дела в вашем заведении. И похоже, что вы их уже сделали. — Ришельенко был предельно корректен и не собирался отвечать на улыбки хозяина.

— Это что же мы натворили, это как же так, это мои паршивцы что-нибудь? — демонстративно засуетился и запричитал Король. — Это мы сейчас выясним, — и он потянулся рукой к кнопке вызова, не спеша, впрочем, её нажать, а глядя вопросительно на Ришельенко.

— Да нет, не паршивцы. Сами вы натворили.

Король почувствовал себя неуютно оттого, как Ри-шельенко произнёс слово «натворили»: ему показалось, что тот специально выделил из этого сочетания слово «вор».

— Простите, не очень понимаю вас, — произнёс он неожлданно сухим и официальным тоном.

— А чего понимать? Давайте посмотрим, какие товары принял ваш магазин на комиссию за последний месяц.

— Это можно. У нас, знаете ли, полный порядок в бумагах. Сами понимаем, место такое.

Король быстро нажал кнопку, вызвал сотрудника и через минуту уже листал толстую книгу квитанций перед Ришельенко.

— Оставьте это мне. Я не помешаю вам, если посижу здесь с полчасика? — спросил Ришельенко.

— Что вы, что вы, очень обяжете, это я уйду, чтобы не мешать вам, — вроде даже обрадовался Король.

— Нет-нет, лучше будет, если вы останетесь здесь: могут возникнуть вопросы, — ответил Ришельенко тоном, не вызывающим возражений.

Король сел за свой стол и начал бесцельно перебирать лежавшие на нём бумаги и листать настольный календарь, не переставая из-под дымчатых очков наблюдать за Ришельенко. Тот листал квитанции, задерживаясь на каждой некоторое время, но опытный Король заметил, что ни одна из них не заинтересовала его по-настоящему. Так они сидели минут двадцать, пока Ришельенко не удалось прочитать всю пачку.

— Здесь всё? — спросил он.

— Должно быть всё, — ответил Король, делая вид, что вспоминает. — Да, должно быть всё.

— А если не всё?

— Как то есть не всё? — Король изобразил возмущение на своём и без того выразительном лице. — Должно быть всё!

— Так «должно быть» или «всё»? — не унимался Ришельенко.

— Это надо тогда проверить, — не выдержал Король, — Вы так спрашиваете, словно знаете, что здесь не всё. А я-то ведь не знаю. Должно быть всё. А так надо проверить, всё или не всё.

— Давайте проверим.

— Это как, прямо сейчас?

— А что? До обеда ещё время есть. Можем и после обеда проверить.

— Ну давайте, — согласился Король, стараясь не показать, как ему этого не хочется. — Какая вещь вас интересует?

— Подвески! — сказал Ришельенко так неожиданно, что Король не нашёл что ответить и сидел некоторое время, молча перелистывая календарь. Буря ругательств пронеслась в его мозгу: «Ах, щенок паршивый, зацапали его, мерзавца! А говорил: мои, мол, по наследству. Сопляк лживый!»

Его мысли прервал голос Ришельенко, когда на календаре появился декабрь:

— У нас есть сведения, что в вашем магазине были приняты на комиссию бриллиантовые подвески работы семнадцатого века.

— Подвески, подвески… — задумчиво произнёс Король, подняв глаза к потолку и лихорадочно соображая, признаваться сразу или нет. — Да, вроде были какие-то побрякушки. А что, по квитанциям разве нет? Должны быть.

— Я не обнаружил.

— Давайте я посмотрю. — Король взял пачку, начал её листать. — Если с бриллиантами, то должны быть. С бриллиантами шутки плохи. Бриллианты — их никуда не спрячешь. Да вот же они! Я же сказал — должны быть. И вот они. — Он протянул нужную квитанцию Ришельенко.

— «Предмет туалета», — прочитал Ришельенко, с трудом разбирая почерк. — Что это за предмет туалета?

— А как же их назвать ещё, эти побрякушки?

— А цена? Пять тысяч! Ваш товаровед слепой, что ли?

— А сколько же? Помилуйте, за какие-то побрякушки! Не надо заставлять нас работать по спекулятивным ценам! — приободрился Король.

— Кто принимал вещь на комиссию?

— Дайте я посмотрю. А! Это же я сам принимал. Вспомнил всё! Ей-богу, всё вспомнил! Сейчас расскажу. Значит, дело было так. Вы бы сразу сказали — побрякушки, а то подвески какие-то. Так вот. Я, значит, с утра — в торг, приехал из торга, на приёмке очередь жуткая, я — в чём дело? Товаровед, говорят, один заболел, второй не справляется. Где завсекцией? В отгуле, говорят. Ну что делать, встал на некоторое время сам. Все продавцы, кстати, подтвердить могут. Ну, постоял полтора часа, там перерыв, после перерыва вызвал завсекцией, всё пошло как надо. Вот в это время побрякушки и прошли. Да ничего в них нет особенного, не сомневайтесь, — добавил Король, заметив недоверие на лице Ришельенко при слове «побрякушки».

— А когда они были проданы?

— Так вот же, — Король ткнул в квитанцию, — в тот день, значит, после обеда и проданы. Нам план надо делать, мы вещи под прилавок не прячем.

— Они и на витрине значились?

— А как же! Без этого разве продашь?

— А кто купил, не знаете?

— Кто ж знает! Если бы вещь была редкая, то положено записывать, а так — побрякушки. Чего за ними следить?

— А вы что, действительно не знаете, что это за побрякушки?

— Ну как не знаю! Я же их принимал. Ничего особенного.

— Так вот, у нас есть сведения, что были приняты на комиссию, а потом проданы подвески королевы Анны Австрийской, жены короля Людовика Тринадцатого. Редчайший экземпляр, работа семнадцатого века. Им цены нет, это — музейная редкость. А вы — пять тысяч.

— Какого короля Людовика? Я впервые слышу о таких подвесках.

— Вы «Трёх мушкетёров» читали в детстве? — Ришельенко даже разволновался.

— Не знаю. У меня было трудное детство, мне было не до мушкетёров, — уклончиво и, как ему казалось, аккуратно ответил Король.

— Одно из двух: или вы знали, что за вещь перед вами, и, сознательно занизив цену, купили сами, или угодили кому-то из близких, совершив, таким образом, преступление с использованием служебного положения, или же вы действительно не знали ценность вещи, что указывает на вашу некомпетентность и на несоответствие занимаемой должности. В любом случае вы подлежите отстранению от неё, а дело может быть передано в следственные органы, так как подвески эти ворованные.

— Товарищ Ришельенко, — взвыл Король, — как же так? Мы работаем здесь и постоянно рискуем! А что делать? Такой наш товар. Того и гляди стекляшки оценишь как бриллианты или, наоборот, как вот получилось.

— Вы бы хоть записали, кому их продали.

— Так кто ж думал-то? — Король казался искренне расстроенным. — Вот ведь история-то! А как ни повернись — Король виноват. Товаровед заболел — Король виноват.

— Кстати, товаровед не заболел, вы его сами отослали на полдня. Наши сотрудники это установили. Он уже после обеда в тот же день был на работе.

— Ну, отослал. Разве всё упомнишь? Л тут очередь, суета. Я же не думал, что, как только я его отошлю, тут же все сбегутся товар сдавать. Вот ведь беда-то! Может быть, попытаемся вещь найти?

— Вы вообще-то можете нам помочь вернуть подвески. Пусть продавец попытается вспомнить, кто покупал их. Мы, конечно, сами всё равно их найдём. Но мне не хотелось бы загружать излишней работой моих сотрудников и портить вашу биографию. Если, конечно, и в самом деле произошла ошибка.

— Положитесь на меня. Король, если его загнать в угол, не подведёт. А этот случай и впрямь загнал меня в угол. Я вам позвоню, как только что-то выясню.

— Но учтите, время не терпит. Подвески могут уплыть за границу, и тогда дело примет ещё более серьёзный оборот.

— Нет-нет. Не успеют. Я всех подниму на ноги. Нам тоже известны кое-какие коллекционеры. У нас есть постоянные клиенты — все будут на ногах. Они тоже ценят наше хорошее обращение. Я думаю, через неделю смогу сообщить что-то обнадёживающее.

На этом они расстались. Ришельенко шёл по улице к машине и всё сомневался, правильно ли он делает, привлекая к этому делу Короля, который, может быть, и сам к нему причастен. Но выхода не было, потому что не было и намёка на след, по которому надо искать эти злополучные подвески.