Безумно опасна (ЛП) - Дебора Блейк

Когда он пытался осознать то, что она сказала, девушка сделала пошатывающийся, но все равно угрожающий шаг вперед.

— Не то, чтобы я не оценила эту поездку, но почему ты здесь? Я думала, мы договорились, что ты оставишь меня в покое на три дня. Сейчас едва закончился первый.

— Я получил звонок из офиса Питера Каллахана. Его ассистентка Майя хочет подать жалобу о преследовании против тебя, — Лиам хмуро глядел на Бабу. — Она говорит, что ты приставала к ней на стоянке и бросала ей различного рода безумные обвинения. Каллахан хотел, чтобы ты была арестована, но я смог убедить его ограничиться предупреждением и предложением покинуть округ.

Он расстроенно покачал головой.

— О чем ты, черт побери, думала?

К скулам Бабы прилила кровь, а ноздри раздулись.

— Ты серьезно? Сначала эта женщина пытается меня убить, а затем натравливает на меня законников?

Ее акцент стал заметней, когда она повысила голос, а затем добавила пару слов на русском, и Лиаму не нужен был переводчик, чтобы понять, что они очень грубые. Лиам уставился на нее.

— Ты знаешь, что у тебя глаза светятся? — спокойно спросил он. Это наверное игра света, но было немного жутко. И что значила фраза: "пыталась убить"? Она вновь стала странной, загадочной и приводящей в ярость.

Баба явно попыталась успокоиться, вдыхая и выдыхая через нос и сжимая и разжимая руки.

— Прости, мне нужно лучше работать над контролем.

— Тебе нужно держаться от этих людей подальше, — заявил он категорически. — У них здесь большая власть.

Баба окинула его оценивающим взглядом, ее янтарные глаза вновь стали пристальными, как всегда. Это заставило его почувствовать себя жуком под микроскопом.

— Очаровательная Майя сказала мне, что ее босс владеет здесь людьми, которые управляют городом. Это правда?

Ему показалось, что прозвучал вопрос, который не был задан вслух. Он пожал плечами.

— Может да, может нет. У них действительно большое влияние в последнее время. Я просто стараюсь делать свою работу и держаться подальше от политики. На сегодняшний момент, у меня это получается.

Он грозно на нее посмотрел:

— Между прочим, ты знаешь, что истекаешь кровью на свой роскошный ковер? Ты должна была сказать мне, что серьезно ранена. Позволь мне отвезти тебя в больницу.

— Тьфу ты, — сказала Баба, кривя губы от недовольства, но он нашел это неправильно очаровательным. — Все не так плохо. На мне все быстро заживает.

Лиам вздохнул. Он не знал наверняка, кем была Барбара Ягер, но одно он знал точно — она была самой упрямой женщиной, которую он когда-либо встречал.

— Ну и ладно. Скажи мне, где ты держишь аптечку, и я сам обработаю раны.

Она посмотрела на него без всякого выражения.

— Точно. Конечно, у тебя нет аптечки. Ты, наверное, просто приложишь травки к своим порезам и ожогам.

Он опять вздохнул.

— Предлагаю тебе снять свой разорванный кожаный гардероб и переодеться в футболку и пару шортов, затем принести мне миску с горячей водой и чистую тряпку. А я пойду, достану аптечку из машины.

Он почти вышел, когда она сказала:

— Лаванда и алоэ для ожогов. Возможно, мед, в зависимости от пореза. Он антибактериальный, между прочим.

Здорово. Теперь у него в голове была картинка — она, обмазанная медом. Теперь он не сможет спокойно намазывать его на тост.

***

Когда он вернулся, Баба сидела на диване, положив больную ногу на спину собаки, а бутылка пива была зажата в ее правой руке. На ней были майка и шорты, что позволяло хорошо рассмотреть раны, покрытые корками с левой стороны. Увидев это, Лиам присвистнул.

— Должно быть, сильно болит, — сказал он, пытаясь не таращиться на ее длинные, стройные ноги. Ярко красная кровь капала с ее левого колена, этого хватило, чтобы отвлечь его.

— Ты уверена, что не хочешь, чтобы я отвез тебя в кабинет неотложной помощи?

Баба покачала головой.

— Аппараты вместо медицины — нет, спасибо. Я уже говорила, на мне все быстро заживает. Немного этого, — она подняла пиво, — хороший ночной сон, и я буду в порядке.

— Точно. Но я так не думаю.

Он нашел серебряную миску и льняную тряпку, которую она оставила на стойке, и поморщился от такого грубого их использования. Кто вообще хранит серебряные миски в трейлере? Очевидно, женщина, у которой сочилась кровь прямо на бархатную софу, и ей было все равно. Он поставил миску и аптечку на кофейный столик и принялся за работу, усевшись возле Бабы на краю дивана. Царапина на челюсти была воспаленной и кровила, ему пришлось бороться с собой, чтобы не поцеловать ранку, чтобы все быстрее зажило, вместо этого он втер немного мази с антибиотиком. Он пытался все сделать очень аккуратно, но раны на локте и колене были забиты гравием, и поэтому, прежде чем перевязать, их нужно было очистить. Лицо Бабы было белым и неподвижным; она походила на статую какой-то богини. Только если богиня была бы покрыта порезами, испачкана мазутом и гравием.

— Хорошо, что ты носишь кожу, — сказал Лиам, когда вынимал пару глубоко попавших камушков пинцетом, который казался крошечным в его большой руке. — Все могло быть намного хуже.

Он вытер выступившую кровь и поморщился.

— Не то, чтобы все так хорошо. Извини, если делаю тебе больно.

Баба, как всегда, пожала плечами, хотя он заметил, что она сделала большой глоток пива, прежде чем сказать:

— Моя приемная мать в таких случаях обычно говорила, — она протараторила несколько предложений на русском, и это напоминало звук кофейной мельницы, которую крутят в обратном направлении. — Это значит, грубо говоря, боль в основном от разума, чем от материи: если ты о ней не думаешь, тогда она не имеет значения.

У него вырвался смешок:

— Мой старый футбольный тренер говорил что-то очень похожее, но обычно заставлял тебя сделать пятьдесят отжиманий после этих слов.

Они оба засмеялись, и Лиам почувствовал, как немного напряжения ушло с его плеч. Промокнув колено досуха и нанеся на него мазь с антибиотиком, он начал медленно бинтовать сустав. Теперь, когда худшая часть была сделана, он пытался не смотреть подолгу на пиво, свободно болтающееся в руке с длинными пальцами. Плоская башка боднула его в ногу, он посмотрел вниз и с удивлением увидел Чудо-Юдо, сидящего у его ног и держащего пивную бутылку в больших белых зубах.

— Ух ты, — сказал он, аккуратно беря ее у своего необычного официанта и вскрывая крышку своим швейцарским ножом. — Какой любезный пес.

Баба только закатила глаза.

— Чудненько, — сказала она огромному белому псу. — Два из двух. Давай больше не будем испытывать удачу?

Как обычно, Лиаму показалось, что он упускает половину разговора — половину, которая бы придавала смысл этому. Поэтому он решил сменить тему, на ту, что привела его сюда в первую очередь.

— Не люблю запугивать своих пациентов, — сказал он, завязывая концы повязки и убирая волосы из глаз, прежде чем заняться локтем, — но ты бы не хотела мне рассказать, почему ты посчитала хорошей идею донимать Майю Фриман?

Обычно доброжелательное выражение лица Бабы приобрело хмурый вид.

— Я надеялась застать ее врасплох и заставить признаться кое в чем, — созналась она. — Не особо продумано, я знаю. Но, по крайней мере, я думала, она будет знать, что кто-то за ней присматривает, и дети перестанут исчезать.

Лиам процедил сквозь сжатые зубы, пока собирал остатки в аптечку:

— Ты вообще понимаешь, что если Майя и в самом деле, замешана, ты только что предупредила ее о том, что ты об этом знаешь, и это меньше всего заставит ее привести нас к детям, которые уже пропали.

Он даже не озаботился отметить, что если бы Майя действительно была виновна, то Баба и сама была в опасности; у нее и так уже был тяжелый вечер.

Баба вздохнула и поставила ноги на кофейный столик, ее мохнатая подставка удалилась поспать перед холодильником, как если бы боялся, что кто-то оттуда украдет нечто ценное, пока он спит. Легкий храп заставлял буфет дребезжать.

— Я разве не говорила, что особого плана у меня не было? — она откинула голову на кровавую бархатную подушку дивана, эбонитовые ресницы трепетали, прикрывая удивительные глаза. — Может быть, я действовала несколько поспешно. Просто я все время думаю об этих детях …

Лиам проглотил все свои едкие замечания, которые готовы были вылететь из его рта, как злые пчелы.

— Да, я понимаю.

Он покачал головой, забыв, что глаза Бабы были все еще закрыты, и она не могла его видеть. И ему снова пришлось убирать эти чертовы волосы. Теперь он собирался выкроить самое ближайшее время и отрезать их. Например, когда пойдет устраиваться на новую работу, потому что его уволят с этой.

— Ты знаешь, ты могла бы и подождать, — сказал он, пытаясь не показать свое разочарование в том, что она в него не поверила. Впрочем, они только познакомились; как ей было знать, что он серьезно относится ко всем наводкам? Даже ее.