Мрачные сны Атросити (СИ) - Крылоцвет Анна

Энигма улыбнулась в ответ, как ни в чем не бывало, хотя внутри все напряженно сжалось. Неужели эта марионетка знает истинную природу Атросити? Нужно быть с ней осторожнее.

Катарина принялась тыкать пальцами в сенсорный экран, ее глаза, вооруженные миниатюрными очками, бегали из стороны в сторону, явно что-то вычитывая.

— Что ж, Энигма, ваша характеристика готова. Болезненное честолюбие, невозможность достичь личных целей и, в связи с этим, — демонстративное равнодушие и холодность.

Энигма почувствовала себя уязвленной, но вопреки этому скрестила руки на груди и насмешливо посмотрела на доктора. Пусть та видит, что ее нелепое тестирование годится лишь для потехи.

— Вы критически воспринимаете окружающую действительность, считаете ее несовершенной, но принимаете все как есть из-за собственного бессилия. С общественным мнением вы не считаетесь, действуете по-своему, ко всему, что не укладывается в вашу собственную систему ценностей, относитесь свысока. Хотя у меня большие сомнения насчет того, что система ценностей у вас целостная, скорее всего это несвязанные элементы понятий. У такого нестабильного и противоречивого психотипа не может сформироваться здоровой системы ценностей, отвечающей требованиям общества. Вы не можете брать на себя ответственность. Не можете управлять другими людьми, но можете сбить их с толку, потому что ваши обрывочные идеи могут быть яркими и заражать умы. В действительности вам плевать на других. Вас волнуют абстрактные философские вопросы, которые вы считаете фундаментальными, хотя с реальной жизнью они плохо связаны. Это ваше бегство от ответственности. Моральные и общественные нормы вами совершенно не усвоены. Вы склонны замедлять деятельность группы и нарушать ее моральное состояние нереалистическими мечтами. Вы внушаете себе и людям, что вы — бедная овечка и жертва обстоятельств, но на самом деле именно от вас исходит опасность для окружающих.

— Я вам ручку не золотила, — Энигма резко прервала доктора и пристально посмотрела ей в глаза. — Мне ваши гадания не нужны. Давайте перейдем к следующей процедуре.

Катарина хмыкнула, косо глянула на Энигму, затем уперлась в монитор. Спустя пару минут нерешительности она взяла трубку и вызвала конвой.

***

Он стоял в тени. За толстым стеклом проплывали мутные облака, сгущая пространство в одну вязкую субстанцию. Мерзко.

Он испытывал отвращение. Он делал все, чтобы его мир стал чище и правильнее. Все его разработки, изобретения и законопроекты служили одной цели — пресечь гниение в Атросити, но ему бесконечно казалось, что источник разложения все еще в городе. И острова не давали покоя: он чувствовал, как от них тянутся к городу грязные руки преступности. Злого бунта, дерзкого инакомыслия. Всего того, что привело к войне, которую удалось прекратить лишь заставив Атросити замолчать.

В своих фантазиях он видел сильных граждан, которые искренне чтят Кодекс и следуют ему, потому что знают: закон ведет к гармонии и чистоте. Но на деле жители Атросити оказались подобны лабораторным мышам. У них не было своей воли, и подчинялись они не из искреннего понимания, а из страха. Они прятались по углам, показываясь лишь когда подают корм. Иные же были подобны большим уличным крысам, способным к настоящему волеизъявлению, но их воля была отравлена чумой, и потому их отправляли на острова.

Между гниением и пресной серостью он выбрал второе, как наименьшее зло. Иного пути просто нет. Стоит ослабить хватку — и среди мышей обязательно появятся новые крысы, и вновь грянет хаос.

Результат есть результат, каким бы он ни был. Результат подчиняется определенным закономерностям, как и весь мир — определенным законам. Он устранил губительные беспорядки в Атросити, и это — главное. Остальное второстепенно. Остается лишь продолжать охранять покой города.

Темнота развеялась. В комнату кто-то вошел, взбудоражив датчики движения, отвечающие за освещение.

— Атрокс Моро, — высокий голос референта Сайма Герберта разорвал приятную тишину.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Слушаю, — холодно отозвался президент, недовольный тем, что его потревожили.

— Полиция схватила экстремиста В-8-5-1-18-20, — референт зачитал цифры на экране своего браслета. Атрокс же помнил их наизусть, лишь бы не воспроизводить в памяти ее имя. Но оно тут же врезалось в мысли, яркое и громкое, словно прозвучавшее в живую… Энигма.

Он замер, пораженный внезапным испугом и смятением. В голове вдруг возникли будоражащие образы, противоречащие реальности Атросити. Яркое солнце, мягкая трава и радость ребячества. Бег под дождем. Поджог поля ради забавы. Немыслимо! Эта память принадлежит другому человеку. Он здесь ни при чем.

Атрокс напряженно потер висок, прогоняя непрошенные мысли. Законы были четко прописаны в Кодексе, и всех преступников после поимки отправляли на тот или иной остров в соответствии с их категорией. Категорию определял Комитет стабильности. Но на Энигму у Атрокса были иные планы. А теперь он вдруг почувствовал то, что давно не ведал — страх. Страх собственной слабости. Он был жесток в принятии решений, но хватит ли у него духу распорядиться ее судьбой? Спустя целую вечность он не мог представить себе момент встречи. И не хотел, он всегда подавлял любые фантазии на этот счет. Ведь нечто, связанное с ней, таилось у самых истоков его существования.

Атрокс глубоко вдохнул. Нельзя давать волю эмоциям, они мешают трезво мыслить.

— Подготовьте комнату для переговоров, — приказал он.

Полукруглая стена напротив дверей представляла собой одно сплошное выпуклое окно. Густая вереница облаков за толстым стеклом надежно скрывала город. Темный гладкий стол отражал сияние ламп, твердые кресла пустовали — все, кроме одного, стоявшего к окну ближе всех и повернутого лицом к дверям. Слабое свечение по его бокам говорило о том, что функция обездвижения активирована.

В прошлом переговоры проходили чаще, и все эти кресла служили лишь простой мебелью — до тех пор, пока не случались жесткие разногласия. И когда это происходило, любое из кресел мгновенно превращалось в ловушку, не давая сидящему самовольно покинуть собрание. Так были пойманы все главы организованных движений, пытавшихся выйти из-под контроля Военной и Научной партий. Борцы за права трудящихся, протестовавшие против производства роботов. Представители Образовательной партии с требованиями амнистии для участников Духовной партии, прекратившей существование вскоре после окончания войны. Бывшие главы Морской и Экономической партий, требующие организацию выборов при разработке новых глав Кодекса. Борцы за права заключенных, ратующие за возможность преступникам звонить своим семьям. Всех пытались образумить, разными способами, и в случае неудачи ссылали на восточный остров. На несколько лет все затихло, и вот теперь комната переговоров вновь оказалась нужной.

Она сидела в кресле. Атрокс застыл в дверях, не решаясь пройти внутрь, будто попал в клетку с диким хищником. В этот момент он ненавидел себя, ведь никаких достойных причин для беспокойства не было.

— Мистер президент, — насмешливым тоном поприветствовала Энигма.

— Что тебя развеселило в твоей фразе?

Она попробовала шевелиться, безуспешно.

— Как неудобно, — затем внимательно посмотрела на Атрокса. — Ты ведь и сам знаешь ответ.

— Просвети.

Послышался вздох.

— У жителей Атросити никогда не было выбора. И никогда не будет. Ты монарх, а не президент. К чему эти игры в республику?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ты не знаешь, о чем говоришь.

— Может, объяснишь? Я правда хочу понять.

— Осознание собственной ограниченности — самое скверное, что может случиться с человеком. Я знаю это по себе и оберегаю от этого других.

— Знание рамок дает хоть какую-то определенность. Разве нет? Странно слышать это от тебя, ведь ты только тем и занимаешься, что устанавливаешь рамки.

— То, о чем мы говорим, сводит с ума. Об этом не нужно знать всем подряд. Пройдут эпохи, мир будет меняться. И мы с тобой — тоже, нас будут иначе звать. Но суть останется прежней.