Последний бой - Олеся Шеллина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— То, что ты говоришь, это очень неправильно, Петр Семенович, — Кочевой нахмурился и вскочил на лошадь. — Не может быть такого.
— Может, еще как может, Сергей Иванович. Я вот к примеру, в своих мемуарах так и напишу, что Кочевой опоздал к началу сражения, потому что бражничал в... да как эта чертова деревня называется? — вернувшийся Лопухин пожал плечами, внимательно прислушиваясь к разговору. — Неважно, историки потом разберутся. Так вот, бражничал, значит, Кочевой в этой деревне и соблазнил дочку старосты местного, а потом рванул на сражение, и получил за храбрость потомственное дворянство. А девка та понесла, да в положенный срок сына родила. Вот так, Сергей Иванович, и возникнут однажды у твоих потомков проблемы с наследством, потому что потомок уже девки этой будут у них свою долю требовать, — Салтыков опустил руку с трубой, через которую он смотрел в этот момент вдаль и насмешливо взглянул на Кочевого.
— А что, правда, Сергей Иванович, ты старостину дочку, того... — Лопухин даже глаз скосил, показывая, что Кочевой с девушкой сделал.
— Да не было такого, — казак побагровел. — Это Петр Семенович сейчас только небылицу сочинил.
— Ну как же не было, как же не было, ежели историки это в моих мемуарах найдут? — всплеснул руками Салтыков. — Все в точности так и было, и во всех книгах про эту войну так и напишут. Где им еще такие сведения брать, как не в мемуарах старых генералов?
— У старосты этой деревни нет дочки, у него сын, — влез в столь занимательный разговор подошедший Груздев. — Это по церковным книгам проверяется очень даже хорошо.
— Так не внесли, — пожал плечами Салтыков. — Подумаешь, невидаль какая. Девку же не внесли, не сына, кто их вообще в таких вот деревеньках считает? А ты что прибежал? — спросил он у Груздева.
— Дозор Шалимова, который он назад послал, чтобы мы неприятностей никаких не поимели, вроде удара в тыл, обоз заприметили, господин генерал, — доложил Груздев.
— Обоз, говоришь? — Салтыков нахмурился. — И не наш обоз?
— Никак нет, — Груздев для надежности головой отрицательно покрутил. — Не наш.
— А откуда у нас в тылу не наш обоз? — Салтыков обвел взглядом собравшихся вокруг него офицеров.
— Так ведь, если только пшеки собрали, в помощь Фридриху, — негромко предположил Лопухин. — Король-то польский не в курсе, что часть армии здесь остановилась, ежели бы мы все вперед пошли, то...
— То фон Шверин точно в тыл бы нам ударил, при помощи польского обоза, в котором и оружие может везтись, — мрачно закончил за него Салтыков. — Лопухин, а напомни мне, откуда мы вообще об этих двенадцати тысячах узнали?
— Так его высочество письмо с нарочным шифрованное фельдмаршалу прислал. Шифр еще они с Ушаковым разрабатывали, так что в них и с шифровальной книгой путаемся. Он в письме и отписал, что получил такие сведения, — Лопухин пару раз моргнул. — Вот только, я при его высочестве столько лет состоял, ни с кем он при дворе Фридриха дружбу не поддерживает. Ни разу из Пруссии он ни одного письма не получил. А получается, что шпион у него есть в Берлине. Да не простой, а приближенный к королю.
Все присутствующие разом вспомнили, что слухи ходили по Петербургу, будто бы Петр, в бытность свою Карлом Петером Ульрихом, сильно обожал короля Фридриха. Но, когда он приехал в Россию, даже слегка невнимательный в этом плане Лопухин заметил, что одно имя прусского короля вызывает у Великого князя нервный тик, и нелюбовь его настолько сильна, что даже с сестрой Фридриха его мир никак не брал, это же надо прямо посреди коридора ругались они так, что только перья в разные стороны летели. Но ведь мог с того времени остаться кто-то, кто сочувствовал тогда юному герцогу, а сейчас сочувствует цесаревичу.
— Ладно, не будем гадать, — вывел офицеров из задумчивости Салтыков. — Нам все равно никто не доложит, откуда у его высочества подобная информация, и Ушаков не скажет, даже, если мы его все вместе в углу зажмем и будем пытать, поедая у него на глазах жаренного поросенка. Но пшеки курвы, и вашим, и нашим, тьфу, — он сплюнул на землю.
— А чего вы хотели-то, Петр Семенович, разве же их мотивы хоть когда-нибудь отличались? Хорошо хоть кочевряжиться перестали, да нас через свои границы пропустили, — Лопухин скривился.
— Вот что, Иван, — принял решение Салтыков. — Поезжай-ка ты назад в Петербург, и доложи, как полагается Ушакову и ее величеству Елизавете Петровне. Нас здесь мало, союзников у нас нет, все пока колеблются, ждут, кто начнет побеждать. А получить удар в спину я никогда не желал. Тем более, что зимой в Дрездене мы будем отрезаны от России, и не сможем получить помощь, даже, если сумеем с просьбой о этой помощи прорваться. Так что поезжай. Груздев!
— Да, ваше сиятельство, — майор вытянулся перед Салтыковым.
— Возьмешь полсотни казаков, — он кивнул Кочевому, — и полсотни башкир Шалимова. На тебе обоз, и охрана Лопухина. Он обязан проехать опасный участок живым и невредимым. Как обоз захватите, катите его сюда, но сильно не приближайтесь, есть у меня задумка одна, каким образом его в наших целях использовать. Кочевой, — Салтыков снова посмотрел на атамана. — Выдели пару десятков казаков Лопухину. Он должен добраться до Петербурга, слышишь? — Кочевой кивнул. И тут до стоящих на холме офицеров, где уже выстроились русские полки, донесся приглушенный бой барабанов. — С Богом, ребятушки. — Коня! — ему нужно было еще напутствовать солдат перед боем и убедиться, что все офицеры все поняли правильно и ничего не перепутают.
Офицеры бросились выполнять приказы командующего, а Салтыков, пока ему вели коня, напряженно смотрел в трубу, на только-только появившуюся армию.
— Главное, не дать им строй верный сформировать, прямо с марша пущай в бой вступают, а я потом в своих мемуарах все правильно опишу, как оно на самом деле было.
* * *
— Я
