Шкатулка рыцаря (сборник) - Геннадий Прашкевич

– Даже более ранешняя, чем ты думаешь, – подтвердил Врач.

И вдруг крикнул:

– Сильно хочешь убить Ивана Лигушу?

Печатнов вздрогнул:

– Так чего ж… Я и не скрываю…

Врач обрадовался:

– Со мной вранье не проходит.

Печатнов обреченно кивнул.

Тогда Врач обернулся к Шурику:

– Видишь? Вот душа живая, простая, жаждущая, открытая. Не скована никакими мертвящими предрассудками! Убить так убить, дело маленькое.

И успокоил Шурика:

– Кофейник на плитке. Сахар на подоконнике.

И снова крикнул:

– Печатнов, пьешь по утрам кофе?

«Живая очередь» неопределенно повела плечами.

– Ладно, не ври. И ничего не придумывай. По глазам вижу, утром ты водку пьешь. Я помню, видел тебя в кафе. Тебя Лигуша метелил. Ты из электровозного депо, верно? Это тебя весной менты повязали за шум в ресторации «Арион»? Чего с таким рылом попер в ресторацию?

– Лигушу хотел убить.

– А чего же не убил? – укорил Врач. – Чего остановился на полпути? Смотришь, сейчас бы тут не болтался.

Заломив руки, процитировал с чувством:

– «Эти милые окровавленные рожи на фотографиях!»

И, упершись кулаками в стол, снова укорил:

– Принял решение, никогда не останавливайся.

Что он несет такое? – удивился Шурик. У слесаря и без того пробки сгорели.

– Себе-то можешь объяснить, чего тогда не убил Лигушу? – Врач прямо кипел от возмущения. – На слизняка ты вроде не похож, и руки крепкие! Какого черта остановился?

И вдруг заподозрил:

– Может, последствий не просчитал?

Он быстро и страшно наклонился к онемевшему Печатнову:

– Просчитал последствия?

Неясно, что из сказанного дошло до сумеречного сознания слесаря Печатнова, но он выкрикнул:

– Я же еще не остановился…

– За это хвалю. Это ты хорошо настроен! – обрадовался Врач. – Учти, Печатнов, я человек прямой, плохому не научу, но и сочувствовать не стану. Таких, как ты, у нас сотни тысяч. Взялся убить Лигушу, убей! Без никаких! Сейчас и здесь! Чтобы идти в тюрьму с приятными воспоминаниями.

– Да я Ивана все равно зарежу, – вдруг прорвало слесаря. – Не могу не зарезать. Он сядет, гусак, в кафешке напротив меня и одно твердит: «Ой, пожара боись, Печатнов, пожара». Твердит, дескать, домик у меня деревянный, сухой, займется сразу. А займется домик – город сгорит. Я лучше убью Лигушу, чем каждый день ждать пожара! Я спать перестал, душа истомилась.

Они тут все с ума поспрыгивали, решил Шурик, снимая с плитки кофейник.

– Ну наконец-то! – возликовал Врач. – Поздравляю тебя, Печатнов. Непременно шлепни Лигушу! Восстанови справедливость! Что может быть лучше для истомленного человека?

И вонзил в Печатнова буравящий взгляд:

– А способ?

– Какой способ? – ужаснулся Печатнов.

– Как это какой? – заорал Врач, притоптывая ногами. – Честно отвечай. Топор? Наезд машины? Выстрел из обреза? Удар ножа? Что именно? Учти, Печатнов, эстетика в этом деле немаловажна. Не станешь же ты, в самом деле, в уютном кафе при детях размахивать окровавленным топором?

Шурик оторопел. Чашку с горячим кофе он поставил перед Врачом, тайно надеясь, что тот ее нечаянно опрокинет, а значит, опомнится. Но Врач жадно хлебнул и без промаха поставил чашку обратно.

– Не бойся своих желаний, Печатнов! – рычал он, не спуская глаз с загипнотизированного слесаря. – Хочешь убить – убей. Не делай из своих желаний проблемы. Никаких рефлексий, ты – свободное существо! Сам факт твоего появления на свет дает тебе право на обман, на насилие, на измену, на многоженство, на все, что хочешь. Родился – живи. Смысл жизни – экспансия! Единственное, о чем ты должен всегда помнить, – последствия! Сразу должен забить в свои небольшие мозги: машешь топором пять минут, отсиживаешь содеянное – годами.

И наклонился к слесарю:

– Ты уже сидел?

– Еще нет. – Печатнов даже вскочил со стула.

– Тогда читай специальную литературу. Я укажу тебе, какая литература лучше готовит человека к отсидке. Достоевского не читай. Достоевский расслабляет. Ты, наверное, слышал, что наши тюрьмы самые плохие в мире? Ну, так это неправда, забудь! В Нигерии тюрьмы хуже. Правда, в Нигерию тебя вряд ли отправят.

– Так я это… Я еще думаю… – бормотал Печатнов. – Зачем так сразу в Нигерию?..

– А как иначе? – со значением произнес Врач. Даже Шурика от его слов пробрало морозом. – Если уж падаешь, Печатнов, так падай осмысленно.

Он протянул руку и, не глядя, принял от Шурика чашку.

– Выпей кофе, Печатнов. У меня вкусный кофе. В тюрьме такого не будет. В тюрьме вообще никакого кофе не будет. Ну, разве морковный. Ты же к авторитетам не относишься, правда? Значит, у тебя и морковный отберут. А этот кофе, Печатнов, называется «Пеле», в честь знаменитого футболиста, он многих знаменитостей опозорил на поле. В тюрьме тебе всякое вспоминать придется. Вечера в тюрьме долгие, особенно зимой. Грязь, холод, клопы с ноготь. Ты что любишь больше всего? Детей и баранину? Хороший выбор. В тюрьме у тебя не будет ни того, ни другого. Дочь, говоришь, в третьем классе, а сын во втором? Считай, им повезло. Лучший возраст для острого восприятия негативных явлений. В таком возрасте все воспринимается очень живо. Отец-убийца! Им будет что рассказать соседям по двору! Зарубить топором такое большое существо, как Лигуша!

Врач перегнулся через стол и потрепал потрясенного слесаря по плечу.

– Ты правильно сделал, что пришел ко мне. Я умею раскрепощать. Я сниму твои комплексы. Ты выйдешь от меня другим человеком. А из тюрьмы выйдешь вообще другим! Вот несколько дней назад… – Врач указал на кресло, поставленное у окна, – на этом месте сидела женщина, влюбленная в чужого мужа. Банально, как мир, правда? Я сразу ей выложил: ничего не скрывай, говори как на духу. И она ничего не скрыла. Я ей сказал: ну да, большая любовь! Но тебя ведь мучает не любовь, а привходящие обстоятельства. Тебя мучает то, что любимый тобою самец полностью несвободен. Ах, тебе трудно говорить об этом! Ах, ты женщина скромная! Ах, у тебя семья, ты сама скована цепями долга, тебе больно, что самец, которого ты так безумно хочешь, полностью несвободен. Но ты ведь уже спишь с ним! Нет? Правда нет? У вас с ним просто красивые романтические отношения? То есть спишь с ним каким-то особенно извращенным образом? Ну так не тяни. Самый приемлемый вариант – отобрать желанного самца силой, подарить любимому свободу. Ах, этот твой самец волнуется! Он даже трепещет! Он не хочет причинять боль своей прежней самке! Ну, тогда убери ее! Полистай газеты, найдешь множество объявлений типа: «Выполню всё. По договоренности». Такие дела недорого стоят, да и поторговаться можно. Ах, у тебя нет нужной суммы! Не смеши. Это же ерунда! Укради в общественной кассе. Ты ведь имеешь доступ к общественной кассе? Вот видишь, как удачно все у тебя складывается. Что там, кстати, у твоего любимого? Что он готов принести в клювике? Ах, двухкомнатная хрущевка без телефона, первый этаж… Хорошая добавка к твоей однокомнатной без телефона на девятом… А еще у любимого двое сыновей-двоечников. Это совсем неплохо. Можешь ему никого не рожать, двоечников сейчас у любого самца навалом. Видишь, какой удачный расклад! Ты обворовываешь общественную кассу, заказываешь убийство прежней самки, и вот у тебя в собственности любимый самец с хрущевкой без телефона и двумя придурками-детенышами!