Шкатулка рыцаря (сборник) - Геннадий Прашкевич

Уложив зарвавшихся гусей (гусанос) на заплеванный снег, Шурик показал милиционеру удостоверение.

«Ладно, я их заберу», – лениво кивнул милиционер, не глядя на гусей (гусанос), втоптанных Шуриком в снег.

«А если они через час вернутся?»

«А тебе-то что? – усмехнулся милиционер. – Они свое получат».

И усмехнулся: «По закону».

«Видишь, – злобно прошипел один из гусей (гусанос) все еще лежа на грязном заплеванном снегу, но на глазах смелея. – Все должно быть по закону! Дошло? Убери руки!»

Услышав про закон, старушка заплакала.

Ледяной шип даже сейчас больно уколол Шурика.

Ну как решить все эти проблемы? «Так не должно быть, – сказал он как-то Роальду. – Я однажды не выдержу. Вот стоит передо мной наглый тип, ничто его не исправит, а я кулак поднять не имею права. Почему? Может, я вконец отупел?»

«Да нет, – грубо ответил Роальд. – Просто ты уже не трава».

В августе, год назад, Роальд, Сашка Скоков и Шурик участвовали в засаде, устроенной на банду Соловья – Кости-Пузы. Два месяца Скоков выслеживал поганого Соловья, днюя и ночуя в картофельной ботве на огороде подозрительного старика Пыжова, лишь за приличную плату разрешившего поселиться в его домике тихому незаметному квартиранту. Деревянные домики частного сектора с огородами, беспорядочно разбросанными по плоскому берегу полумертвой речушки, были, собственно, окраиной города. Соловья это устраивало. За ним тянулся длинный след.

Впервые в руки закона Соловей попал лет в пятнадцать.

Шел шестьдесят восьмой год. Из колонии Соловей вышел уже в семьдесят первом, вышел уже Костей-Пузой. Кличка и имя были выколоты на пальцах обеих рук, будто Соловей всем сразу бросал вызов: а вот он теперь какой! Костя-Пуза. А дуги пусть медведь гнет.

К сорока годам Соловей хорошо изучил «Кресты», Бутырку, Владимирскую пересыльную и массу других интересных мест. Убийство в Свердловске, разбой в казахских поселках…

В ночь засады в деревянном домишке, выходящем глухой стеной в огород вечно поддатого старика Пыжова, пировали Костя-Пуза, его двоюродный брат и мрачноватый тип, известный уголовному миру не менее чем по семи кликухам. Несмотря на пиршество, бандиты держались настороже. На голос милицейского капитана, предложившего бандитам сдаться, Костя-Пуза ответил выстрелами из обреза. Его поддержал двоюродный брат, пустив в ход газовый пистолет. Пользуясь шумом, Костя-Пуза через угольный люк в сарае выскользнул в огород и в темноте налетел прямо на Шурика.

Был момент, когда Шурик понял – не отобьется он от Соловья.

К счастью, подоспел Роальд. Обирая с себя обрывки потоптанной картофельной ботвы, Шурик присел на корточки. Его трясло. Роальд хмуро сказал: «Сашку ранили». И кивнул в сторону дома.

Сашка Скоков боком лежал на старом половике, брошенном под перила деревянного крылечка. Вышедшая луна ярко освещала запущенный двор и повязанных подельников Соловья. Рядом с ними стоял, нервно потирая длинные руки, хозяин дома – спившийся мужичонка в потасканной телогрейке. Без перерыва, сам себя не слыша, он повторял одно и то же: «Чего ж вы, а? Чего же вы, а?» Несло от всех от них перегаром, кислятиной, влажной землей, кто-то из милиционеров вызывал скорую, у всех были злые лица.

«Ты как?»

Скоков хмыкнул: «Да ладно…»

Удивление Скокова доконало Шурика.

Он даже курить не стал. Он просто вернулся в огород.

Костя-Пуза в наручниках лежал в истоптанной картофельной ботве и злобно скрипел зубами. «Ты, мент! – шипел он в сторону Роальда. – Я тебя поимею!» Роальд молча курил. Впрочем, увидев Шурика, он окурок смял и бросил в ботву, а Шурику сказал: «Мотай отсюда». Тогда благодушный милицейский капитан, спустившийся с крылечка и очень довольный тем, что ранен не его человек, заметил: «Чего ты его гонишь? Пусть набежит разок».

Шурик с маху пнул Соловья в живот.

Крысы! Паскуды! Черви! Ну почему так? Отчего так? Что позволяет крысам и паскудам, червям склизким плодиться так неутомимо? Шурик бил ногами хрипящего, катающегося в картофельной ботве Костю-Пузу, а милицейский капитан благодушно придерживал за плечи хмурого Роальда: «Да ладно, пусть еще набежит разок».

Крысы! Подонки! Плесень!

Ладно… Хватит воспоминаний…

Шурик ответил по телефону Роальду и с кружкой в руках вышел на балкон.

Смеркалось. Душно несло влажной травой, вялыми листьями. За кустами сирени Константин Эдмундович, первооткрыватель, а может, первопокоритель, упорно гнался за каменным пионером, держа в откинутой руке серп.

Из кафе доносилось:

«…пришел, значит, мужик в столовую…»

«…да сгорит она, сгорит… – сипло перебивал рассказчика Лигуша. – Уже на той неделе сгорит…»

Мне двенадцать. Через шесть лет отдамся миллионеру. Телефон в редакции.

Уходя от Шурика, Лерка сказала: ты работаешь на помойке, тебя убьют на помойке, тебя не могут не убить. Жена всегда права. Ты столько дерьма пересажал, сказала Лерка, что тебя уже не могут не убить. Чем больше дерьма вы сажаете в тюрьмы, тем больше его вываливается обратно.

Затренькал телефон.

Достал Роальд, никак не может угомониться.

Шурик вернулся в комнату и снова поднял трубку.

– Ты уже лег? Это я, твоя ласковая зверушка… Чувствуешь, какая я в твоих руках нежная и гибкая? Это всё потому, что в прежней жизни я была настоящей сладенькой кошкой…

– Да ну? – удивился Шурик. – Ты это точно знаешь?

– Конечно, котик… – простонала невидимая собеседница, опаляя Шурика огнем неземной страсти, и задышала тяжело, неровно, многообещающе: – М-м-м-м-м-м-м-м. Ты у меня обалденный… Я сразу решила: тебе отдамся… Куда ни гляну, везде ты… Глаза закрою, так и стоишь…

«Барон… Барон…» – донеслось с улицы.

Наверное, я схожу с ума, догадался Шурик.

Не надо было мне ехать в Т., я тут когда-то уже сходил с ума.

Шурик был уверен: звонила Анечка Кошкина. Правда, в автобусе ее голос звучал низко и злобно, а сейчас напоминал Эолову арфу, морской накат. М-м-м-м-м-м-м-м. Анечка умоляла: «Не набрасывайся на меня сразу… Подразни свою девочку…»

– Вы не ошиблись телефоном?

– Ой! А куда это я попала?

– А куда вы целились?

– Сорок семь три?

– Извините, ошибочка вышла.

– Я в суд подам на телефонную станцию!

– Да ну, мараться-то, – сказал Шурик. – Я все равно собирался вам позвонить.

– А предоплата? – сразу изменила тональность Кошкина. – Я без предоплаты не работаю. Я не шлюха. Я помогаю хорошим стеснительным мужчинам преодолеть их комплексы.

– А выбор?

– Какой выбор? – опешила Кошкина.