Сказки о рыбаках и рыбках - Владислав Крапивин

Но, с другой стороны, не судьба ли это?

А Семен Семенович Абов еще раз крутанул барабан «бергмана» и вернул револьвер Валентину.

— Конечно, он не понадобится. Но держи для спокойствия. Только мальчишкам не давай играть…

— Не учи ученого.

— Да я так, не злись… — Он вдруг полез во внутренний карман и… достал еще один диктофон. Крошечный. Усмехаясь, вынул кассету размером с пачку бритвенных лезвий. — Держи. На память о нашей беседе. И в доказательство, значит, этого… чистоты намерений.

— Ну ты жук, — с досадой одураченного новичка выговорил Валентин. — А может, у тебя и третий куда засунут?

— Не, — заухмылялся Абов, — третьего нету. Вот только это… — Он полез в задний карман и вытащил плоскую хромированную фляжку. Свинтил стаканчик. — Польский, пять звездочек… Ты из колпачка, я из горлышка. За успех. Давай, а?

— Черт с тобой, давай, — грустно сказал Валентин. И покосился на окно, там среди мокрых зарослей то и дело маячил Сопливик.

Неоконченное кино

1

Поужинали в тот день поздно. Потом разожгли костер. И не на обычном месте, не на костровой площадке, а на поляне прямо перед главным домом — «штабом» лагеря. Сделали это, как бы показывая: мы теперь здесь единственные хозяева и никто нам ничего не запретит.

У огня собрались все, кого оставили в лагере. Были здесь, конечно, те, кто стоял в карауле у флага, был Илюшка Митников. А еще — две девочки. Большая уже, лет четырнадцати, Алена Матюхина и ее семилетняя сестренка Настя. Настюшка. Спокойно-веселое существо с мальчишечьей стрижкой и золотистыми сережками-шариками. («Как ей в интернате разрешили сережки?» — удивлялся про себя Валентин.) На «энэлошную» поляну девчонки не ходили, книгу им инопланетяне тоже не показывали, все это были сказки. «Помаячили среди бурьяна, показали что-то квадратное с огоньком и пропали. А мы перепугались», — разъясняла добродушная Алена. Их тем не менее оставили: считалось, что они все равно контактеры, которым нужен карантин. Сестры не огорчились. Как и все интернатские, по дому они не скучали. Главное, что их двоих не разлучили, а жить все равно где. Здесь даже интересно.

К досаде Валентина, был оставлен в лагере и Ласьен с двумя приятелями. Впрочем, вели они себя послушно, хотя держались в сторонке…

Сперва-то набралась большущая группа «карантинщиков» — человек тридцать. Но надо отдать должное Мухобою — он ловко отсортировал истинных контактеров от тех, кто лишь хвастался походами на «космодром» и знакомством с пришельцами. Кстати, вел себя Мухобой как ни в чем не бывало, только старался не оставаться один на один с Валентином. Бойко распоряжался посадкой в автобусы и зорко следил, чтобы не остались в лагере добровольцы… Впрочем, одного добровольца оставили — Сопливика. Он заявил, что не раз бывал на космической поляне, и привел, видимо, такие веские доказательства, что Марина в конце концов занесла его в список одними заглавными буквами.

— На фиг он тут нужен. Вонять только, — сказал Ласьен.

Валентин посмотрел на него, и тот утих. У Сопливика Валентин спросил:

— Скажи, неужели ты по правде ходил туда? Или сочиняешь? Не бойся, я тебя не отправлю…

— Ходил… Я ночью ходил, когда никто меня не видел.

— И не боялся?!

— Почему… Я боялся, конечно, потому что там шкыдлы. Кусаются и лапают за ноги, противно так…

— Что за шкылды?

— Ну… они в болоте живут. Вредные… А еще там чуки есть, они, наоборот, хорошие… Я один раз до самых песков дошел. С фонариком…

Валентин усмехнулся, растрепал Сопливику волосы. Фантазер ты, мол… Сопливик на миг притиснулся к нему, и Валентин тихо дернулся — не то чтобы от брезгливости, но опять от какого-то внутреннего неприятия. Ласьен, который крутился рядом, хихикнул. Сопливик отодвинулся и пошел прочь.

…Сейчас все кружком сидели у костра. Одиннадцать ребят и Валентин. «Окажись еще один, и получилось бы, как Иисус и ученики, — подумал Валентин. — Впрочем, хорошо, что нет двенадцатого, а то один оказался бы Искариотом… Хотя и сейчас есть кандидат на эту должность. Ласьенчик… И не стыдно тебе такое про мальчишку? Какой бы он ни был, а все равно еще пацан…»

Ласьен сидел чуть в стороне, со своими дружками. Один был пухлый, с девчоночьей симпатичной рожицей, Сенчик. Другой — Мишка Дыров, совершенно бесцветная личность… На коленях Ласьен держал гитару, дергал потихоньку струны. Потом они втроем попытались исполнить песню:

По пустыне караван шел с тюками чая,Шли понурые верблюды, головой качая…Чай, чай, чай…

Песня была мало кому знакомая, с приблатненным подвыванием, исполнителей не поддержали. Ласьен сделал вид, что не обиделся. Посидел еще, отодвинулся подальше вместе с Дыровым и Сенчиком, и незаметно они слиняли в темноту.

— Смолить пошли, — заметил Санька Крендель. — У них под контейнером за кухней сигаретная заначка.

— Пойти, что ли, вздрючку сделать… — неохотно шевельнулся Валентин.

— Да ну их, — сказал Шамиль. — А ты, Крендель, не болтай…

Вечер был безветренный, костер бросал языки вверх, никого не задевая дымом. Комары исчезли. Закат уже догорал за черными березами. Огонь оранжево освещал стволы. А еще — гипсового трубача Даньку с побитыми локтями и перевязанной коленкой. Шамиль, Кудрявость и Крендель притащили его, едва укатил последний автобус. Поставили над клумбой. Казалось, Данька прислушивается к разговору…

Несколько малиновых звезд прокатилось по небу за березы. То ли метеоры, то ли спутники, то ли… Потом прошли два светящихся диска — рядышком, как связанные. Достигнув зенита, прочертили хитрый зигзаг и пропали. Все следили за ними. Совсем невысоко пролетел мохнатый желтый шар.

— Начинаются опять фокусы, — недовольно сказала Алена.

— Может, сядут? — предположил Крендель.

— Ага, держи карман, — отозвался Шамиль. — Никогда они не садятся, если их ждут.

— А кто их ждет? — встрепенулся Валентин.

— Ох, да ладно, Валентин Валерьич, — сказал Шамиль. — Все же знают, что нас как приманку оставили. И вас тоже…

— Ну что ты выдумываешь! — Валентин постарался возмутиться как можно натуральнее. — При чем тут приманка? Карантин есть карантин!

— Ну да, конечно, — усмехнулся Шамиль. — Только почему-то из домашних в карантин никто не попал. Одни интернатские…

— А Илюшка!.. — ревниво вскинулся Гошка Понарошку. — Он ведь уже…

— Гошка Поварешка, помолчи, — серьезно велела Настюшка.

А Илюшка не шевельнулся. Он сидел непривычно притихший и печально озабоченный. Все знали почему. Он боялся, что, если не вернется из лагеря вовремя, приемные родители откажутся от него. Конечно, это был глупый страх. Раз уж люди выбрали в сыновья мальчишку, то разве будут придираться к таким пустякам? Все это понимали и все успокаивали Илюшку, и он вроде бы утешался на время, а потом опять становился как в воду опущенный.

…— Да вы не думайте, никто не боится, — опять заговорил Шамиль. — Даже интересно… Только все равно это ерунда, никаких контактов не будет. Зачем мы им?

Валентин и сам знал, что ерунда. Все это чья-то дурацкая игра или, скорее всего, глупая перестраховка. Не ждал он, конечно, никакой посадки инопланетян и тревожился лишь об одном: как прожить дни карантина, чтобы с ребятами ничего не случилось. Порой, правда, приходила досада — от ощущения чужой воли, которая разыгрывает с ним и с ребятами странный спектакль. Но это накатывало лишь временами. А тяжесть «бергмана» за поясом была хорошей гарантией от страха перед неведомыми опасностями…

И сейчас он без всякого беспокойства, а чтобы шуткой разрядить напряжение, проговорил:

— Что-то долго наших смолильщиков нет. Может, их как раз и унесли пришельцы?

— А вон они, — отозвался Сопливик. Он сидел рядом с Гошкой, притихший и задумчивый, почти как Илюшка.

— Ну что, накурились? — добродушно спросила Алена.

— Чё врешь-то! — испуганно взвился Сенчик.

Ласьен пренебрежительно промолчал. А Мишка Дыров буркнул:

— В гальюн нельзя сходить, что ли?

— Нельзя, — хихикнул Гошка. — Там как раз марсианины… Хвать тебя!

Крендель (он, видимо, побаивался) произнес недовольно:

— Хватит уж сказки-то рассказывать! Про нечистую силу!

— Валентин Валерьевич, расскажите про что-нибудь, — попросила Алена. — А то они только и знают про мертвецов да пиратов.

Делать нечего, надо было развлекать ребятишек. Спать все равно так сразу не загонишь.

— Был со мной однажды странный случай. Повстречал я одного мальчика. Вот вроде Гошки…

— Правда? — обрадовался Гошка. — Или понарошку?

— Правда… Сиди не подскакивай, а то в костер запрыгнешь… Было это на старой улице Ручейковый проезд…

И Валентин подробно рассказал о встрече с маленьким рыболовом. И о том, как не мог отыскать потом улицу.

Слушали с интересом (Сопливик в это время незаметно отодвинулся от Гошки и оказался под боком у Валентина). Но когда Валентин закончил, Кудрявость спросил с досадой: