Москва. Лица. Факты. Свидетели эпохи - Леонид Николаевич Лазарев

– Стыдно не знать, это же известная английская фирма!

В воздухе звенел металл сперва терминов, а затем и требований. Прижав нас, можно сказать к ногтю. Усталость этого человека на глазах сменялась уверенностью и желанием вести нас вперед, к познанию мира. Он открылся. Перед нами был лидер, готовый бороться за будущее каждого:

– Кто не принесет фотоработы, пусть не появляется на горизонте! Я из остальных сделаю художников!

Виноград

Мне повезло. Я был в мастерской Сарьяна. Общались долго. Снимал, смотрел картины. Его философия, рассуждения, медленный разговор, но буйство красок, радость жизни – вот что осталось в памяти.

Толстый журнал предложил решить тему вина. Беседа с главным художником журнала. Пожелание сделать композицию, где вино будет представлено не бутылками и этикетками, а в первородном виде…

Вино у многих народов в потреблении и изготовлении давно. Разные технологии, разные боги виноградарства и виноделия. Можно вспомнить первые натюрморты, написанные голландцами. Амброзиус Босхарт Старший – прекрасная работа, фантастическая тональность, яркость света, чувствительность. Много художников работали в жанре натюрморта. Вспоминаю Сезанна… Но самое яркое впечатление на меня произвела работа З. Серебряковой «Натюрморт с атрибутами искусства», 1922 г. Что-то в ней напоминает фотографизм. Реально четко выражены предметы. Нет размазанности Сезанна или резкости Сарьяна.

Начал делать зарисовки. Пришел к выводу, что главное объединительное начало – виноград, на каком бы языке ни говорили люди, которые его выращивают. Центром композиции будет виноград. Предпринял много попыток купить виноград. Заканчивался сезон, и только в Зеленограде, в Подмосковье, я нашел фантастические гроздья винограда, и черного, и зеленого. Купил его много, даже очень много, пришлось сортировать, кое-что просто съедать.

Виноград. 1990

Расположил виноград в центре композиции, подразумевая, что рядом, спереди будут предметы, в которые вино наливают. Рюмочки европейского стиля – будет ли это оправдано? Тут надо бы углубиться в прошлое. Найти национальную форму емкости для вина – молдавской, грузинской, армянской, можно и европейской. Создать диапазон. Боги виноделия – это прекрасные боги. Они не просто боги виноделия, а еще и веселья. Правда, Дионис предупреждал – знай меру! Стоит ли показывать само вино как напиток? Сомневаюсь. Достаточно емкости и виноград. В какой гамме создать эту композицию? Конечно, тут нельзя было делать яркую цветную палитру из множества красок. Должно быть доминирование одного цвета. Виноград светится как объединяющий солнечный луч. Недаром многие люди при упоминании слова «вино» начинают улыбаться. Первая любовь, праздник, какое-то важное событие! Вот иногда говорят – у него нимб на голове светится. Светится отчего? В нем есть что-то святое, радостное и могучее в своей жажде любви и жизни. Виноград как нечто живое. Как герой из одной замечательной кинокартины защищал виноградную лозу от гусениц танка, убеждал танкиста – это живое, живое, а ты его… Я стремился сделать так, чтобы виноград светился изнутри. Пришлось приложить немало усилий, чтобы создать светящуюся конструкцию.

Приглушенный цвет переднего плана сделан умышленно, чтобы предметы не бросались в глаза сразу. В центре сам виноград, поближе предметы в темной тональности, и каждая национальность может узнать свой. Конечно, тут нет предметов со всего мира. Но их все же много, да и чтобы достать их, истрачено немало времени. Фактура их не нужна, фактура винограда – нужна. И обязательно черный фон, чтобы подчеркнуть силуэт горы винограда как того, что можно любить и чем можно восторгаться.

Для освещения предметов переднего плана потребовались узконаправленные источники света. Цветовая задача заключалась в передаче винограда без цветовых искажений. Он должен выделяться сразу. Сектор света, освещавший грозди винограда, был 6000 градусов по Кельвину. Притом это был импульсной свет, с коротким импульсом длительности. С помощью флэшметра – прибора, определяющего силу света, произвел пробную фотосьемку только самого винограда и сразу проявил. По результату пробы ввел коррекцию на силу света вспышки. Стала известна рабочая диафрагма. Вся последующая работа со светом заключалась в согласовании яркости источников света, работающих на емкости. Притом нельзя было допустить появления какой-либо цветности на них. Цветность должна быть только на винограде. Стеклянные предметы должны восприниматься контурами, притом узнаваемыми. Общая картина выходила с внутренним свечением, детали в полунамеке, но узнаваемы. Этот баланс потребовал от меня терпения и времени.

Работа была принята на ура. Мне сказали, что я усложнил тему, но сделал ее глубинной, со сложным смыслом. Я нарисовал светом этот натюрморт. Благодарили… И все-таки я пьян от жизни, а когда выпью, то просто балдею.

Рома

– Рома, ты что молчишь несколько дней?

На меня смотрели глаза. Без выражения. Они просто смотрели в мою сторону. Смотрели, и все. Я видел этот взгляд однажды, это был результат бесконечной усталости от аплодисментов зрителей. Мучило самосохранение, все как бы молниеносно крутилось кругом. Не нужно было вмешиваться и менять что-либо. Рома не умел сопротивляться, он подчинялся судьбе сразу, без оглядки.

– У меня был друг… Был друг. Я долго был один. Я нашел путь в жизни через Диму, жизнь коснулась меня как человека, нет-нет, не как артиста. Человеку во мне грустно жить, меня не учили сопротивляться. У родителей не хватало сил на меня. Они боролись за выживание. Дима расцветил понимание жизни разнообразными оттенками, он показал разницу в знании. Я впервые почувствовал литературу, ее силу. Душа потянулась куда-то вверх, не знаю куда, но вверх… Но оттуда его не стало видно… Его арестовали… Не знаю, не знаю. Ты помнишь…

Я увидел сжатые кулаки. Как помочь? Я обнял его. Мне показалось, что его тело вздрагивало.

Была прекрасная погода, середина лета. Солнце светило всем одинаково, независимо от способностей. Диму расстреляли как маститого валютчика. Это было в 1961 году, а в наше время он был бы востребован как талантливый предприниматель, даже государством. Так справедливы ли были суд и приговор?

Ночь , улица , фонарь. 1961

Приговор коснулся и Романа. Он оказался человеком с выдернутым стержнем. Смысл, как благодать появившийся в его жизни, опять исчез. Он не выдержал натиска судьбы одиночки. Мотоцикл, женщины и алкоголь остановили течение той жизни, на которую он уже рассчитывал и, можно сказать, привык.

Ночь. Улица. Не горевшие фонари. Авария!!!

Не приходя в себя, он скончался. Как будто кто-то специально погасил освещение на улице, где велись дорожные работы. Цепная реакция на горе затронула нескольких людей. Слезы долго не просыхали у родителей.