Хроника - Закарий Канакерци

не было места, он поднялся и сел на алтарь, спустил ноги вниз и стал поносить монахов и говорить: “Ежели кто убьет хоть одного монаха, не спросятся с того грехи его [на том свете], и отправится он в рай Божий”.

Жил в том селе Канакер мужчина один по имени Акоп Тутакенц. /69а/ Пошел этот Акоп к нему на исповедь и попросил отпущения грехов. А Мехлу говорит: “Пойди убей монаха, принеси его мяса и крови, дабы вкусил я мяса, выпил крови его и отслужил обедню, и тогда воскрешу сорокалетнего мертвеца и отпустятся тебе грехи твои”. И поверил ему этот глупец и в ту же ночь отправился к воротам монастыря и стал ожидать: авось выйдет инок Микаел — тот Микаел, о котором мы упоминали в нашем повествовании, — ибо был он моложе остальных. И вот видит, идет епископ Филиппос; набросился на него Акоп /69б/ и чуть не ударил по голове епископа топором.

Говорит епископ: “С ума ты сошел, Акоп?” Отвечает Акоп: “Согрешил я против тебя, владыка Филиппос, ибо думал, что это Миран” — так как прежнее имя Микаела было Миран. И рассказал Акоп ему все. А епископ вразумил его и говорит: “Он не из тех, кто служит обедню и воскрешает мертвых, а тот, кто делает тебя убийцей, виновником кровопролития”. И пошел Акоп, причитая над собой.

Были [в то время] там, в Канакере, католикос и воины хана. Когда услышали они об этом, погнали Мехлу до пределов области Ниг. И дошел он до Арзрума и говорил [всем]: “Иду в Иерусалим”. И был в то время в Арзруме /70а/ вардапет Погос Кегаци. И написали ему отсюда о его (Мехлу) злоумышлении. А он, схватив его, отобрал у него рясу и клобук и наказал паломникам Иерусалима не принимать его в свою среду. Так погиб и исчез он, осужденный на вечные муки.

После гибели Мехлу его приспешники пустили молву, будто, когда Амиргуна-хан ударил вардапета палкой, исказилось лицо хана и ослабели руки [его]. Так говорят они еще и по сей день.

Глава XXX

КРАТКАЯ ИСТОРИЯ [ЖИЗНИ] КАТОЛИКОСА МОВСЕСА

Обо всем, [что касается] католикоса Мовсеса[103], начиная от рождения его и до смерти, написал историк Аракел. Мы же сообщим здесь то, /70б/ что слышали о нем от католикоса Акопа. Как писал историк Аракел, поругался католикос Мелкисет с вардапетом Мовсесом и сказал: “Покинь эту страну и уходи куда хочешь”. И отправился он в село Хнкелодзор, что ныне зовется Дзорагех, около крепости Ереван, и стал там проповедовать слово Господа Христа, [в ожидании] пока найдет себе товарищей, чтоб отправиться с ними в Грецию. И слово это было по велению Спасителя, который сказал, что “трости надломленной не переломить и льна курящегося не угасить”[104], что и подтвердилось на святом вардапете Мовсесе по следующей причине.

Жил в городе Ереване мужчина по имени Ованнес, и /71а/ имел он жену по имени Ачапхан. А сестра Ачапхан, по имени Хусмихан, была женой Амиргуна-хана. И ненавидела Ачапхан мужа своего Ованнеса, как красивая — некрасивого, родовитая — безродного. И так жила она, постоянно попрекая и ненавидя [его], и не общалась с мужем своим. Не внимала она увещаниям священника; даже хан вразумлял ее, и она не послушала его.

Как-то пошла Ачапхан в Дзорагех послушать проповедь вардапета. А в проповеди вардапета, обращенной к собравшейся общине, были такие слова: “И если жена разведется с мужем своим… прелюбодействует”[105]. /71б/ Когда Ачапхан услышала это, схватилась за голову обеими руками и сказала: “Горе мне, ибо и я сука”. И пока читал вардапет [свою] проповедь, она размышляла над этими словами. Когда же кончил он проповедь и распустил народ, сказала Ачапхан иерею, который протянул руки для благословения: “Имею нечто сказать вардапету. Молю тебя, останься здесь, чтобы твоими устами я говорила с вардапетом”.

Когда вардапет вышел, пала она ниц и поцеловала ноги его и, рыдая, рассказала о преступлении своем. И блаженный вардапет вразумил ее словом Божьим. А наутро привел он мужа ее и взял с них обещание /72а/ жить в страхе Божьем и разумно.

Услышал об этом Амиргуна-хан и говорит: “Много раз наставлял я свояченицу мою, и она не слушала меня; как же она помирилась [с мужем] теперь?” И говорят: “Случилось это благодаря наставлениям вардапета Мовсеса”. Говорит хан: “Позовите его, чтобы увидел я, что это за человек, [милостью которого] слышу эту добрую весть”. И когда увидел он [вардапета], то полюбил его превыше меры. И это было началом, [после которого] познакомился вардапет с шахом и стал католикосом.

А Ованнес и Ачапхан некоторое время жили друг с другом, а потом с разрешения католикоса мирно разошлись. Ованнес отправился на остров Севан и сделался отшельником, а Ачапхан, взяв дочь свою Лукию, вступила /72б/ в женский монастырь в разряд женщин, давших обет, и нарекли ее Атанасией.

Глава XXXI

О ТОМ, КАК СОБРАЛИ ДЕТЕЙ

Позабыли мы написать [об одном событии], относящемся ко времени шаха Аббаса, но, узнав о нем позже, мы поместили его здесь.

Шах Аббас очень любил [разные] истории, споры, шутки и забавы, религиозные рассуждения и разговоры. Однажды собрались у него вельможи и повели беседу о религии и сладкозвучии и богатстве языков. И [рассуждая] о первом языке, данном Адаму, одни говорили, что первым языком был еврейский, другие — эфиопский, некоторые [говорили] — этот, а иные — тот. Но шах ничего не одобрил из сказанного /73а/ ими и дал повеление князю Лала-беку, сказав: “Узнай, на языках скольких племен говорят в области Исфахана, собери от каждого племени грудных младенцев — мальчиков и девочек, которые еще не начали говорить, и помести их в просторном и большом доме. По ночам вели зажигать светильник, если похолодает — разжигать огонь. И накажи матерям их никогда не говорить и не улыбаться, но пеленать и убирать, нянчить и купать [их], не разговаривая, укладывать [детей] не в колыбели и в люльки, а в постель на полу. Деньги на расходы для матерей и детей брать из царской казны. По ночам спать матерям с младенцами, а днем — находиться в другом помещении. И назначить /73б/ для охраны их двух евнухов. Если кто заплачет, пусть молча дают знать матери, чтобы пришла и успокоила младенца”. Наказав сделать это, говорит: “Посмотрим, на каком языке заговорят они, тот и будет язык, данный Адаму”. Князь Лала-бек исполнил