Хождение по квадрату - Рид Коулмен

В надежде, что его нет, а жена как раз дома, я захватил яблочный пирог и розы. Ступив на заасфальтированное крыльцо, я увидел первый признак того, что Малоуни действительно здесь живет. На старой двери из алюминиевой филиграни красовалась буква М. Вряд ли она уже была здесь, когда Малоуни переехали. В тот момент, когда я позвонил, у соседней двери остановился грузовик, развозящий топливо. Я все еще стоял, повернув голову, наблюдая, как служащий разматывает шланг, и тут услышал ее приветствие.

— Привет, — ответил я, поворачиваясь. — Я…

— Мы как будто встречались прошлой ночью? — перебила она меня. — Вы…

— Я с трудом узнал вас без плаща.

— Вы помните… — Ее лицо просветлело.

Чего я точно никогда бы не забыл — так это ее тонкогубой улыбки. Я кивнул в сторону грузовика:

— Кажется, наша судьба связана с этой цистерной.

— Но на сей раз без покойника. — Она заметила цветы и пирог, и лицо ее окаменело. — Что-нибудь случилось? Патрик..

— Нет. Не волнуйтесь. Никаких новостей.

Она приложила руку к сердцу.

— Извините. Проходите, мистер Прейгер.

— Мо.

— Входите, Мо.

Она взяла пирог и цветы и показала, где повесить плащ. Я попытался не выдать ощущение неловкости — ведь я не знал ее имени. Она скрылась в кухне.

— Прелестные розы. Я только поставлю их в воду. Хотите чашку кофе?

— Спасибо, с удовольствием.

— Папы нет дома! — прокричала она сквозь шум текущей воды. — Он сегодня в городе. Мама здесь, пошла в церковь. Проходите в гостиную. Я сейчас, минутку.

Хорошо, теперь я хотя бы знаю, что она — сестра Патрика, хотя все еще находился в невыгодном положении.

— Знаете, — продолжила она, когда я вошел в гостиную, — на папу произвело впечатление, что вы оказались там в прошлую ночь раньше всех, сразу после полицейских. На моего папу непросто произвести впечатление.

Я едва слышал ее слова, пораженный тем, насколько обстановка внутри отличалась от внешнего вида дома.

— Ох, — услышал я ее голос, — вы не знали. Милости прошу в «святилище». Экскурсия бесплатная.

На унылом зеленом ковре, по обе стороны большого венецианского окна, стояли застекленные дубовые витрины от пола до потолка. Левая была заполнена лентами, кольцами, медалями и призами. Внушительная коллекция, в особенности призы. Позолоченные бейсболисты всевозможных размеров, застывшие навеки в ожидании мяча, который никогда к ним не прилетит, или ударившие по мячу, которого никто не поймает. Посеребренные баскетболисты, покрытые бронзой игроки в боулинг, лакросс,[17] хоккейные клюшки из пьютера[18] и игроки в рестлинг. Но больше всего было футбольных призов.

Однако витрина справа человека вроде меня, всю жизнь занимавшегося спортом, впечатляла еще больше. Тут были собраны мячи для игр, и такой коллекции я никогда не видел. Как и в витрине с призами, это были мячи от многих спортивных игр, причем футбольные преобладали. Призы, медали, ленты и кольца были замечательны, но они обычно присуждаются лигами, судьями или комитетами. Мяч же для игр присуждается членами вашей команды или тренерами. Мячи — наивысший знак уважения и значат куда больше куска металла. Ведущие игроки третьего состава получают кольца Супербоула,[19] но никогда не получают мячей.

— Остальные спрятаны в другом месте, — печально прошептала она.

— Должно быть, Патрик…

— Не Патрик… — Она покачала головой. — Это принадлежало Фрэнсису-младшему.

В этот момент мои глаза наконец перестали разбегаться, и я увидел надписи: «Фрэнсис К. Малоуни» и «Фрэнки — джуниор».

— Теперь, мистер Пр… Мо, повернитесь. — Она легко коснулась моего плеча.

На полке, над тахтой с подушками в эластичных чехлах, находился американский флаг, сложенный треугольником. С каждой стороны от флага в золоченых рамках висели фотографии красивого, чисто выбритого мужчины лет двадцати пяти. Он был похож на фото Патрика на плакатах, только у него была шея атлета, более круглое лицо и голубые ледяные отцовские глаза. На одной фотографии Фрэнсис-младший позировал в парадной морской форме. На другой щеголял летной униформой. Кроме флага там были часы, запонки, капитанские нашивки, крылышки и открытая коробочка с медалью. Полукруг из маленьких флажков — американского, ирландского, штата Нью-Йорк, Военно-морских сил, округа Датчесс — обрамлял эту полку. Она назвала это «святилищем».

— Его F-4 был сбит над Хошимином в семьдесят втором, незадолго до прекращения огня. В тот день умерли и мои родители.

— А Патрик? — удивился я.

— А что — Патрик?

— Послушайте, извините меня, но это так неловко… Как вас зовут?

Она улыбнулась и протянула руку:

— Кэти.

— Прекрасно, теперь мы на равных. — Я задержал ее руку в своей чуть дольше положенного.

— Пойдемте, — сказала она и повела меня в кухню, — давайте поговорим.

Мы вернулись в обычную атмосферу, туда, где ожидания и реальность были ближе друг к другу. Старые кухонные приборы, черно-белый линолеум вызывали ощущение комфорта. Принесенный мной яблочный пирог был вынут из коробки и лежал на столе рядом с простой синей вазой с розами. Глотнув кофе, мы вернулись к моему вопросу о Патрике. Сначала немного поговорили о погоде, о моем колене, о винном магазине. Кэти было тридцать два года, и она была старшим ребенком в семье. Фрэнсис-младший был на год моложе. Через несколько месяцев после гибели брата она вышла замуж

— Господи, — засмеялась она своим воспоминаниям, — это было как вторые похороны. Я должна была сразу понять, что у нас с Джоем ничего не получится. Мама к тому времени выплакала все слезы и не смогла выдавить на свадьбе ни одной счастливой слезинки. А папа… его будто призрак Фрэнсиса держал за другую руку, пока он вел меня к алтарю. Вместо свадебного марша подошел бы похоронный.

— Вы разведены?

— Так было лучше для всех, — ответила она, вернувшись из воспоминаний в реальность. — У нас не было детей. Джой был добрым и хорошо обеспечивал семью. К тому же он был хорош собой. Но нельзя выходить замуж за человека только потому, что он хорошо справляется со своей работой. В конце концов я это поняла. Говорят, что брак убивает страсть. В моем случае о страсти с самого начала не было речи.

Они жили с родителями Джоя, которые совсем не старались поддержать огонь в тлеющих угольках любви молодоженов. После развода Кэти переехала в Манхэттен. У нее была субаренда на часть помещения старого склада в Сохо. Она работала графиком-дизайнером в рекламной фирме в примыкающей к центру части города.

— Я разделила свое время между Сити и этим домом. Мой режим работы позволяет иметь домашние дни.

Я сказал, что, по моим сведениям, в семье Малоуни есть еще один художник

— Я и вполовину не так талантлива, как Патрик. — Она покачала головой. — Но у него не было… не было страсти.

— Страсть? Опять это слово.

Я поинтересовался, не она ли в первый раз привела Патрика в бар «У Пути». Да, это так — она удивилась, что я сам додумался до этого. Я был бы лжецом, если бы стал утверждать, что мне не понравилось ее восхищение. Никто другой из следователей ее об этом не спрашивал. Ей всегда приходилось самой им сообщать, но никто не принимал этого всерьез. Кэти водила его туда в течение нескольких лет, чтобы попытаться вселить уверенность в себе.

— Это…

— Артистическое кафе. Я знаю. Темное бочковое пиво «Бекс» и потрясающий музыкальный автомат, — сказал я и добавил, что удивлен тем, что мы никогда не встречались. Я рассказал ей историю про неудачное свидание с актрисой Сьюзи.

— Ее друзья действительно просили разрешения потрогать ваше оружие? Господи! — Она стукнула кулаком по столу. — Боюсь, мне бы захотелось показать им пули — если вы понимаете, о чем я.

— Ну, не так уж и назойливы они были.

Я сказал ей, что слышал, будто ее отец работал в полиции. Прежде чем я успел продолжить, она предупредила, что эта тема — табу. Все интуитивно чувствовали, что, заговорив об этом, рискуешь быть побитым. Подобно тому как Нэнси Ластиг защищала Патрика, Кэти сказала, что отец, конечно, не бил их.

— Может, врезал несколько раз Фрэнсису… Патрику… один или два раза. Он не бросает слов на ветер.

— Я уже спрашивал, как Патрик отнесся к смерти брата… — Я наконец вернулся к тому, с чего начал. — У меня есть старший брат. Я вам говорил об Ароне?

— Это тот, у которого скоро будет винный магазин?

— Он самый, — подтвердил я. — Он намного лучше меня умеет обращаться с деньгами. Он лучше учился в школе, и так во всем. Черт подери, он даже перескочил через класс в еврейской школе. Не то чтобы это давало скидку в метро или что-нибудь еще. Он не был футбольной звездой или боевым летчиком, но я все равно чувствовал, что живу в его тени. Я не слишком знаком с Новым Заветом, скажите, а у Христа был младший брат? Может быть, Патрик чувствовал бы себя, как..