Льдинка - Мария Печурина

Ее голос успокаивает. Мне нравится, как он окутывает меня.

— Можно тебя попросить?

— Конечно, — быстро отвечает Роксана. «Наивная».

— Побудь со мной. Только ты. Пожалуйста. Не хочу его видеть и разговаривать с ним не хочу.

Сажусь в кровати. Рокси охает и пытается пролепетать что-то про постельный режим. Я останавливаю ее жестом руки, будто взмахом волшебной палочки. Подруга уже в костюме крестной феи.

Снова обматываюсь жалким кусочком ткани, хватаю вещи с диванчика, попутно замечая, что в комнате прибрались. Мне стыдно. Скорей всего это пришлось делать Роксане. «Король такими вещами не занимается», — язвлю я про себя.

Добираюсь до ванны быстрей, чем в прошлый раз. Кидаю вещи на пол. Туда же отправляется простыня.

— Прости, подруга, но наша встреча была ошибкой, — шепчу я ей.

От одной мысли о душе я растекаюсь лужицей по полу. Очень хочется вымыться. Не то, чтобы я была грязной. Огонь уничтожил грязь… вместе с кожей. «Как печально…» Сарказм так и лезет из моих ушей.

Я подхожу к зеркалу и снова рассматриваю себя. Мое тело стало другим. Его кровь меня не просто вылечила, но дала силы, свежесть. Она меня оживила. Это одновременно приятно и нет. Он пришел за мной, спас. Я встряхиваю головой. «Нет-нет-нет».

Провожу руками по своей талии, кручусь перед зеркалом и так и сяк. От побоев и ожогов не осталось и следа. Кожа немного зудит, но я сдерживаю свои порывы почесаться. Я вижу, как подруга подходит ко мне. Мы обе смотримся в зеркало. Она улыбается мне, снимает с себя корону и надевает мне на голову. Она меня благословляет. Не успеваю я опомниться, как ее образ меркнет, но я понимаю то, что она шепчет одними губами: «Теперь ты не одинока». У меня наворачиваются слезы на глаза. Это конец. Моя бесконечно одинокая жизнь закончилась. Новая жизнь ждет меня. Я опираюсь на раковину и приближаюсь к зеркалу. От моего дыхания оно запотевает. Я всматриваюсь в свои глаза. Ищу подругу, но она ушла. Она меня не бросила — она меня отпустила. Я свободна.

Бреду к душу, встаю под струи воды и плачу. Просто стою и плачу. Слезы стекают по щекам, подбородку, капают на грудь и вместе с водой омывают мое тело, снимая с меня слой за слоем боль. Соль слез разрушает мое одиночество, выедает в моем коконе дыры, которые разрастаются вширь.

Намыливаю тело. Как змея сбрасываю с себя умершие воспоминания. Представляю, как я становлюсь новой, живой, будто только что родившейся. И вот я уже стою обновленная. Улавливаю каждое движение, запах, звук. Все стало очень ярким.

Белая футболка и синие джинсы. Балетки. Я выгляжу симпатично и неброско — так, как я люблю. Одежду они забрали из моего дома. Она пахнет красками. Я вспоминаю о картинах — они моя прошлая жизнь. Пока расчесываю волосы, обдумываю свои дальнейшие действия. У меня есть дом на севере. О нем, конечно, не хочется упоминать. Да и возвращаться туда пока что не горю желанием. Мысль об одиночестве теперь меня пугает. Если я снова окажусь одна, меня могут опять легко поймать. Страх. Раньше я смеялась над этим словом.

Я должна поговорить с Маркусом. Может не сегодня, но в ближайшее время. Нужно установить границы. Я пойду на уступки, если и он уступит мне… «В конце концов, он уступит».

— Роксана, у тебя нет резинки для волос. Ненавижу, когда волосы лезут в глаза, — произношу я, выходя из ванной. В комнате Маркус. Ну что ж. Выглядит он каким-то другим. Сколько я его не видела? Час? Два?

— Спасибо за одежду, — равнодушно произношу я. Он молчит и только разглядывает меня.

— Я не хочу, чтобы ты меня ненавидела, — его голос скрипуч, будто ему больно произносить каждое слово. — Я хочу, чтобы ты знала, я не бросал тебя…

— Не хочу об этом, — отрезаю я. — Сто лет прошло. Что было, то было, — засовываю руки в задние карманы джинсов и, опустив глаза, переступаю с пятки на носок. Откуда столько робости взялось? — Я останусь здесь… сейчас. Никакой попытки сбежать, обещаю, но в обмен я хочу свободы. То есть я не хочу, чтобы меня запирали. Хочу увидеть свои картины. Хочу рисовать. Это все, что у меня есть.

Он не двигается с места. Я тоже. Даже не рискую поднять на него глаза. Слышу, как он вздыхает.

— Мы подготовили твою комнату. Там все есть. Твои картины, краски, холсты…, — я позволяю ему поднять мою голову за подбородок. Он заглядывает мне в глаза. — Не было дня за все эти сто девять лет, когда бы я ни вспоминал тебя. Я искал тебя все это время. Знаю, тогда я оставил тебя, но, если ты захочешь, я расскажу, почему все так вышло. Для меня главное, что ты сейчас здесь. Я хочу заботиться о тебе СЕЙЧАС. Это не восполнит все те годы, но… ты мне нужна.

От его слов по моему телу бегут мурашки. Синие глаза затягивают меня в бездну. Я не могу ни пошевелиться, ни ответить ему. «Теперь ты не одинока», «Ты мне нужна». Он даже дышать перестал.

— Я уже не злюсь, — отвечаю я ему. На самом деле я вообще мало что ощущаю. Наблюдаю, как на лице Маркуса напряженное ожидание сменяется заметным облегчением. Я прямо чувствую себя Матерью Терезой. — Выдохни, — серьезно произношу я. — Не хочу быть причиной твоей смерти.

Улыбка на его лице расплывается медленно. В какой-то момент мне кажется, что он сейчас поцелует меня. Поспешно делаю пару шагов назад. Мне нужно личное пространство.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Маркус.

— Эм-м… нормально, спасибо, — кажется, мои щеки краснеют. Без подруги я явно сдаю свои позиции.

— Может тебе стоит отдохнуть?

— Нет! Я в порядке. Правда. Уж точно лучше, чем … тогда. Кстати, сколько я уже тут?

Поднимаю глаза, только чтобы встретиться с серьезным взглядом воина. Что я не так сказала?

— Десять дней.

— Десять??? — я буквально задыхаюсь. — А… а у них… сколько они меня держали?

— Пятнадцать дней, — его голос просто ледяной. Я ежусь. Мне казалось, что у них я была намного меньше. Пятнадцать дней! Я от силы помню несколько моментов. От осознания потери времени, я просто замираю. Мое тело охватывает паника. Они накачивали меня чем-то, вводили какие-то препараты, давали мне время заживить раны, чтобы потом снова ломать мои кости, снова избивать… Они насиловали меня? Мне нужна Роксана.

— Марианна? — слышу я над своим