Незримый фронт. Сага о разведчиках - Андрей Юрьевич Ведяев

этом мире не хватает сочувствия, любви, здравого смысла. Оттого, что кто-то может запросто рассуждать о возможности сбросить ядерную бомбу, не говоря уже о том, чтобы отдать приказ ее сбросить. Оттого, что нас, неравнодушных, всего лишь горстка. Оттого, что в мире столько жестокости, подозрительности и злобы. Оттого, что большие деньги могут превратить абсолютно нормального молодого человека в злого и жестокого преступника».

В середине «святых» 90-х, открыв как-то журнал «Профиль», я с изумлением прочитал, что главным царедворцем и серым кардиналом Кремля является Валентин Юмашев — глава администрации Ельцина, который характеризуется как новый… Распутин! Пожалуй, только теперь я понял скрытый сакральный смысл тех странных метаморфоз, которые происходили со мной при первой встрече с Валькой.

Не так давно на заседании Клуба ветеранов внешней разведки зам. главного редактора «Российской газеты» и историк спецслужб Николай Михайлович Долгополов рассказал, как его незадолго до своей внезапной отставки в 1999 году вызвал к себе тогдашний Председатель Правительства России Евгений Максимович Примаков: «Ты знаешь, Коля — у нас плохие дела. Судя по всему, доживаем здесь последние дни. Нужно срочно сделать интервью. Сможешь?» Вскоре так оно и вышло — подтверждением этого стала знаменитая фраза Ельцина: «Не так сели». Долгополов вновь приезжает к Примакову, заходит в кабинет — мол, как же так, ведь вы с вашим первым вице-премьером подняли за девять месяцев страну, как она не поднималась с 1991 года. Примаков отвечает: «Забудь об этом, давай о том, что надо делать, какие планы». В общем, по словам Долгополова, получилась большая беседа, которая на следующий день вышла в «Труде». Вечером того же дня Примакова снимают с должности премьера. И уже спустя много лет Долгополов снова спросил его: «Евгений Максимович, расскажите, почему всё произошло именно так, как Вы предсказывали? Как Вы узнали об этом заранее, каковы были Ваши ощущения?» Примаков, подумав, ответил: «Окружение Бориса Николаевича боялось, что я стану президентом. Ельцин в то время был тяжело болен, не смог оценить ситуацию — и я его в этом не виню. Потому что давили на него самые близкие ему люди — самые близкие, семейка. Они нашептывали ему что-то такое, говорили про меня. И решение, которое он принял, было решением нездорового человека — и я его не осуждаю за него. Но и радости оно мне тоже не доставило».

Близкими людьми, давившими на нездорового президента, были Таня и Валя — дочь Ельцина Татьяна Дьяченко и Валентин Юмашев, бывший глава его администрации. В самом деле, к тому времени всей стране уже была известна формула ельцинской власти: Валя + Таня. А в 2002 году Татьяна Дьяченко и Валя Юмашев сочетались законным браком. Отныне две самые влиятельные фигуры ельцинского периода российской истории, чья дружба переросла в нечто большее гораздо раньше, стали официально жить вместе, по-прежнему сохраняя изрядное влияние на политику и экономику России вместе со всем своим окружением вроде Дерипаски и Абрамовича, с которыми их можно постоянно видеть по всему миру. Примечательно, что именно это семейство олигархических политиков настояло в августе 1999 года на назначении премьер-министром и официальным преемником Ельцина Владимира Владимировича Путина. А тот в прошлом году назначил своим советником Валю Юмашева — ученика и последователя Александра Исаевича Солженицына. После этого ближе к концу года в самом центре Москвы открыли памятник самому Солженицыну. Первыми цветы к его подножию возложили вдова писателя и президент России Владимир Путин…

А где живу? В простом обычном доме —

Простом своем особняке,

Простом своем особняке,

Что на Москве стоит реке.

Припев:

А без меня, а без меня

Там ничего бы не стояло,

Там ничего бы не стояло,

Когда бы не было меня.

А что я ем? А ем я осетрину —

Простую русскую еду,

Простую русскую еду,

Её ловлю в своём пруду.

Припев:

А без меня, а без меня

Вода бы рыбы не давала,

Вода бы рыбы не давала,

Когда бы не было меня.

А с кем живу? Живу с своей женою —

Простою русскою женой.

Простою русскою женой,

Почти «владычицей морской».

Припев:

А без меня, а без меня

Она не стала бы владыкой,

Она не стала бы владыкой,

Когда бы не было меня.

Весной 2012 года, во время проведения сложных изысканий и специальных монтажных работ с применением вертолётов в горном кластере сочинских Олимпийских игр, мы каждое утро проезжали мимо кабака с загадочным названием «Крутые яйца», расположенного на выезде из Красной Поляны. Сейчас этого названия уже нет, а тогда Олимпийский бог с «крутыми яйцами» стал для нас буквально культом, поскольку от него зависела погода в горах — а следовательно, и наша жизнь. Каждый из нас, проезжая, мысленно обращался к нему, чтобы он «да не растлити безгодною мокротою, и мрачным злорастворным воздухом, и темною мглою, землю и нищих людей Своих». Но то ли бог наш, как у Ницше, умер, то ли мы не так молились — во всяком случае, толку от этого было мало, и каждый день, возвращаясь на базу вымокшими до нитки, сил оставалось только на то, чтобы снять мокрое снаряжение и развесить его в сушилке.

И вот однажды под вечер — как раз незадолго до этого прошли выборы президента России, которым после Медведева вновь стал Владимир Путин — мы возвращались после трудного дня с перевала Аибга на базу. В районе Красной Поляны у кабака «Крутые яйца» мы пропускали президентский кортеж. Сонно взглянув на ряды мигалок, я почти невольно начал считать: «Рас-путин … Два-путин … Но третий, третий — кто же будет третьим?» — бормотал я во сне. И вдруг: «Третий, третий — я шестой, я шестой! Ответьте шестому, как слышите — приём», — назойливо раздавалось по рации. — «Третий, третий…»

Третий, где ж ты? Отзовись, ну где ж ты?

Я, может быть, издохну в час ночной,

А ты опять куда-нибудь уедешь

На машине с красной полосой.

Ах, где ж ты, друг, ку-ку… Наш третий друг, ку-ку?

На машине с красной полосо-о-о-о-й…

Мы пробивали сейсмопрофиль в районе будущей бобслейной трассы. Шёл дождь со снегом, ноги увязали