Императорский Балтийский флот между двумя войнами. 1906–1914 гг. - Гаральд Граф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Помню одного очень славного, но бестолкового вестового, Иванова. Попросишь его: «Иванов, принеси чаю», – тащит стакан без блюдечка. Не постучав, влезает в каюту. Окликнешь его: «Чего тебе?» – «Да так что, ваш бродие, хотел посмотреть, спите ли вы». А то влетает в каюту и докладывает: «Ваш бродие, вас вахтенный требуют». – «Как так меня требует вахтенный?» Оказывается, командир прислал вахтенного и требует к себе. Скажешь: «Иванов, разбуди в такому‑то часу». – «Слушаюсь, ваш бродие», – будит на час раньше. «Так что запамятовал, ваш бродие». Но зато будит так энергично, что, того и гляди, с койки стащит.
Но такие неудачные вестовые были, скорее, исключением. Большинство из них быстро осваивалось и проявляло исключительное умение и заботливость в обслуживании «своего барина», что этим их избаловывали. Все имущество барина живо оказывалось в полном и бесконтрольном ведении вестового, и тот даже часто распоряжался и его деньгами. Говоря со своим офицером, они всегда обращались во множественном числе, то есть всецело присоединяли себя к «барину»: «у нас нет больше папирос», «нам надо отдать белье прачкам» и т. д. Сам «барин», в конце концов, не знал где и что у него находится и сколько и чего имеется, и без своего верного «личарды» решительно ничего не мог найти. Поэтому попадал в затруднительное положение, если тот в нужный момент находился на берегу, «у прачек», обычно служивших предлогом для вестовых съехать на берег в будний день.
Правда, среди них были и ловкие парни, которые, заботясь о «барине», не забывали и себя: курили его папиросы, обсчитывали на сдачах, носили его нижнее белье, когда считали, что выкинутое в грязное достаточно для носки им. Кроме того, уже обязательно располагались со своим имуществом в одном из шкапчиков каюты.
Гораздо труднее и сложнее были обязанности старшего вестового, так называемого буфетчика, ведавшего закупкой сухой провизии, подачей и сервировкой стола и руководящего остальными вестовыми. При неопределенности плаваний миноносцев дивизии, когда часто не было известно, когда им будет приказано выйти в море и сколько времени они пробудут в походе, нелегко было строить хозяйственные расчеты и приходилось уметь так изворачиваться, чтобы ее забирать не слишком надолго, но и так, чтобы ее хватило. В те времена никаких рефрижераторов не было и портящаяся провизия хранилась в особых решетчатых и подвешенных на верхней палубе шкапчиках.
Как только миноносцы становились на якорь или входили в гавань, буфетчик отправлялся на берег добывать свежую провизию, так как после нескольких дней пребывания в море сидение на однообразной пище надоедало и офицерам хотелось вкусно поесть. Все равно, в какой порт ни пришел корабль, свой или иностранный, буфетчику и повару приходилось ехать на берег закупать провизию. Сметливый русский матрос, несмотря на незнание местного языка и незнакомство с деньгами, всегда умел достать все, что надо, и не дать себя обмануть с разменом денег да еще и вовремя поспеть на шлюпку.
Совсем на особом положении был командирский вестовой. Это до известной степени была важная персона, и к нему относились в командной иерархии с известным почтением и даже заискиванием. Отчего, собственно говоря, неизвестно, так как это был какой‑нибудь исключительный случай, чтобы он мог в какой‑то степени влиять на командира, а тем более адмирала. Очевидно, его окружал ореол близости к вершителям судеб экипажа корабля. Правда, иногда вестовые адмирала или командира случайно могли узнавать скорее других новости, касающиеся передвижения корабля и других корабельных событий, так как слышали разговоры в командирском или адмиральском помещениях. Сам «господин боцман» был с ним внимателен и не решался их трогать, но зато если такой вестовой зазнавался и потом оказывался возвращенным в команду, то ему могло прийтись туго. Франтоватый, всегда чисто одетый, он отвыкал от грязных судовых работ и после своей «отставки» водворялся в первобытное положение.
Обращение офицеров с вестовыми, за редким исключением, было очень хорошее, а иногда и слишком мягкое, и это их распускало. Да и трудно относиться сухо и официально к человеку, который, часто, как нянька, заботится о вас.
Промежуточным элементом между офицерами и матросами были кондукторы по всем специальностям корабельной техники и военно‑морского дела. Их кадры пополнялись по экзамену из лучших специалистов, унтер‑офицеров, желающих продолжать службу на флоте после отбытия пятилетней обязательной службы. Это был исключительно полезный кадр на военных кораблях. Кондукторы были опытные и знающие специалисты, по много лет служившие на одном и том же корабле и оттого хорошо его изучившие.
На миноносцах, где часто не было офицеров‑специалистов, они с успехом их заменяли. Сколько прошло перед нашими глазами этих скромных тружеников, далеко не блестяще обставленных в денежном отношении, но любивших свое дело и флот. Они были мало интеллигентными людьми, но служба на флоте их сильно развивала и высоко поднимала над уровнем, из которого они вышли. Их дети часто становились вполне интеллигентными людьми, оканчивая гимназии или реальные училища, а иногда и высшие учебные заведения. Правда, не всегда такой отрыв от своей среды приносил им счастье, так как своя среда переставала их удовлетворять, а в другую было нелегко войти. Бывали случаи, что их затягивало и революционным течением.
Иметь на корабле хорошего кондуктора было большим приобретением, и за него крепко держались. Сколько раз в трудные минуты они спасали положение и помогали офицерам‑специалистам разобраться в неисправностях в механизмах. В отношении исправления повреждений в механизмах они были особенно ценными, потому что обычно были знакомы с каким‑либо мастерством. Это давало им возможность исправлять небольшие поломки «судовыми средствами», а также следить за ремонтом механизмов портовых мастерских.
Минно‑машинные кондукторы были тонкими знатоками самодвижущихся мин и знали все их слабые стороны. Артиллерийские – знали и любили свои орудия, как родное дитя. Во время стрельб они себя чувствовали именинниками. Страшно гордились их хорошими результатами. Машинные и кочегарные кондукторы были главными помощниками судовых механиков. Сигнальные были спортсменами по быстроте разбора сигналов и благодаря остроте своего зрения разбирались в типах встречных военных судов. Кроме того, были еще рулевые, радиотелеграфные и трюмные кондукторы. Одним словом, по всем специальностям.
На кораблях кондукторы помещались отдельно от команды в каютах и имели свою кают‑компанию. В те времена они никакого продвижения по службе не могли иметь, но впоследствии они получили право держать офицерский экзамен и быть произведенными в подпоручики по Адмиралтейству и занимать береговые должности в портах.
Конечно, они имели специальную форму, приближающуюся к офицерской.
За кондукторами шли боцманы (на больших кораблях старшие боцманы могли быть кондукторами) и фельдфебели. Первые господствовали на верхней палубе, а вторые – в командных жилых помещениях.
С незапамятных времен и по сей день боцманы на каждом корабле являются видной фигурой. Они всегда являлись правой рукой каждого старшего офицера. Это были тонкие знатоки своих кораблей – знали на них каждый обух, каждый болт и снасть. Боцман всегда был на ногах и рыскал по палубе и другим помещениям, наблюдая за порядком и исправностью всего. При каждой «авральной» работе они играли важную роль, конечно, уже не такую, как во времена парусных кораблей, но все же чрезвычайно важную. При постановке и съемке якорей, спуске и подъеме шлюпок и разных грузов и при приборке всегда распоряжались боцманы, исполняя приказания офицеров. При приготовлении к походу, во время штормов, при окраске корабля наблюдение за его внешним видом всегда были обязанностью боцмана. Боцмана неусыпно следили, где и что надо подкрасить, подскоблить, подтянуть, закрепить или исправить.
Когда корабль входил в док, у боцмана тоже было много дела – он следил за окраской подводной части, подвешиванием беседок, надежностью сходень. Если кто‑либо упал за борт, сорвался с беседки или приключилось другое несчастье – боцман был тут как тут. Организация угольной погрузки всецело лежала на боцмане. Швартование к пристаням и другим кораблям тоже лежало на боцманах. При каждой разводке фронта на работы при старшем офицере всегда находился боцман, и с ним «старшой» советовался. Он должен был знать, какие работы необходимо выполнить и сколько и куда людей назначить. Боцманы знали каждого матроса не только по фамилии, а что он за человек и какими качествами обладает. Строевая команда (не специалисты) были всецело в их распоряжении, особенно маляры, плотники и парусники.
Конечно, вся работа боцманов протекала под высшим руководством старших офицеров и вахтенных начальников, они являлись главными ответственными лицами. Но все же боцман был крупной фигурой на каждом корабле, и его авторитет среди команды должен был быть очень большой. Если он не имел авторитета, то такого боцмана нельзя было держать – это приносило вред службе. Хороший боцман на корабле был большой удачей для корабля, и с мнением боцмана считались командиры и старшие офицеры и относились к нему с большим уважением.
