Полное собрание сочинений. Том 50 - Толстой Л.Н.

29 М. Сп. 89. Рано. Сел писать. Всё так же плохо, хотя и много. За обедом беседовали с Ур[усовым], и мне пришло в голову о том, как я и большинство людей губят свою невинность — не от соблазнов, не то чтобы женщина прельстила, а просто à froid50 решают, что вот еще есть удовольствие — блуд, как курить, пить, и идут совершать блуд. В 2 пошел во Владим[ирскую] губ. в Кобылино. Прелестна дорога лесом. Зашел в избу, побеседовал со старухой и вернулся голодн[ый]. Много ел. Всё не болит живот, а пугает. Поговорил с Ур[усовым]. Ложусь спать. Написал С[оне], как умел, доброе письмо. Если доживу, то 30 М. Сп. 89.

[30 марта. Спасское.]

Ночью разбудил Ур[усов] с телеграммой о приезде 3-х американцев. Долго не мог заснуть. Встал в обычное время. Написал конец 3-го действия. Всё очень плохо. Сели обедать, приехал[и] ам[ериканцы]. Два пастора, один litterary man.51 Они бы издержали только доллар на покупку моих книг — Wh[at] to do и Life,52 и толь[ко] два дня на прочтение их и узнали бы меня, т. е. то, что есть во мне, много лучше. Пьют водку и курят. И не могу не жалеть. Ур[усов] б[ыл] очень мил с ними, он[и] пробыли до 4-х. Я лишнее говорил немного. Напрасно бранил очень англичан. Ничего нового я, для себя, не сказал им и от них не услыха[л]. Заботится М-r Newton о соединении церкве[й] в практич[еской] деятельности. Это прекрасно. Но боюсь, что помимо истины христианской нигде не соединятся; а истина в жизни христ[ианской], а жизнь христ[ианская] в полном отречении от собственности, безопасности, следоват[ельно] и всякого насилия — хоть декларация Гарисона. Так я и говорил им. Получил письма — два от дам укорительные и два от девиц вопросительные и просительные. Надо ответить. Главное же получил от С[они] прекрасное письмо, если бы только можно было приписывать устойчивость ее настроениям. Впрочем, было бы недобросовестно считать равнозначущими и отрицающими одно другое — речи злые, неразумные и добрые, разумные: злые, неразумные не имеют за собой ничего, кроме раздражения минуты, добрые же и разумные — природу человека. Добро и зло не равны. Первое — свет, второе — отсутствие света. Приезд амер[иканцев] и вызванное им тщеславие заставило думать: низшая потребность, переходящая в похоть — еда, нужная прямо только мне для себя, посредственно она нужна для всего; более высокая потребность полового общения, также переходящая в похоть, нужная прямо для семьи; еще более высокая потребность одобрения людского, переходящая в похоть славолюбия, нужная прямо для общества людей. Как сделать, чтобы ни одна не переходила в похоть и пределы закона? Пост, чистота, смирение.53

Целый вечер поправлял статейку об искусстве, очень не понравилась мне при чтении Ур[усову]. И не послал.

31 М. Сп. 89. Встал рано. Поправлял, переделывал усердно статейку. Кажется лучше. Обедал, съел лишнее, рыбу, заснул, иду гулять.

Пошел было в Зубцово, но не мог перейти и вернулся в лес, где прекрасно часа три проработал с отцом и сыном (мужиками), простыми и работящими. Вечером беседовал всё так же хорошо.

1 Апреля. Сп. 89. Также рано. Написал 4-й акт очень плохо. И после обеда пришел переписчик с[ын] Д[ьякона]. Я диктовал ему и писал письма двум спрашивающим Верам и Соне. Кажется, писал, как уме[л] для добра. Напрасно прочел Ур[усову]. Болел живот два раза, но слабо. Вечером читал Ур[усову] комедию, он хохотал и мне показалось сносно. Лег поздно и спал долго.

2 Апреля. Сп. 89. Ур[усов] у обедни. Я напился кофе и усердно опять перерабатывал об искусстве. Кажется, лучше. Теперь 3-й час, юноша переписывает, а я хочу кончить переделку конца.

Диктовал и кончил, прочел Ур[усову]. Лучше. Никуда не выходил. Лег раньше.

3 Апр. Сп. 89. Рано. Хотел писать новое, но перечел только все начала и остановился на Крейц[еровой] сонате. На тэму не могу писать. Поработал снег, обедали, вздремнул и пошел в Зубцево, смотрел необыкновенный разлив на мельнице. Что-то скучнее с Ур[усовым], как будто недоброжелательство. Помилуй Бог. Да, письма получил. Опять от С[они] грустное. Но мне очень хорошо, когда удается предать себя воле Бога, не предать себя, а ничего не желать, а быть готовым с радостью на всё, что хочет со мной делать. То, что дал [?] Отец.

Читал Ньютон[а] о соединении церквей. Пока будут говорить о церкв[ах] и их соединении, соединения не будет; главное, надо быть серьезным и правдивым в деле веры, т. е. в деле объяснения смысла жизни и потому направления ее; а будут люди серьезны и правдивы, не будут говорить о причастиях, троицах и церквах, и все соединятся. О, кабы только они отбросили все суеверия, весь этот cant54 об искуплении и инкарнации, божестве Хр[иста] и тому подобное! Есть наша жизнь всех одинакая — мудреная и бедственная и как бы таинственная, и вот есть объяснение этой жизни Христом. Возьмем с благодарностью это объяснение и будем стараться еще дальше, лучше, точнее уяснять себе наше дело жизни. А то эти люди, да и большинство (коль не все) христиан, берут учение Христа со всем суеверным баластом веков, и оно выходит не объяснение, а затемнение жизни; и хотят в этом мраке согласиться. Ищите света и больше ничего, и согласие и единение будет. Ложусь спать.

Если жив буду 4 Ап. Сп. 89. Встал рано. Начал Крейцерову сонату поправлять. После обеда пошел на шоссе. Далеко. Всё робею один в новом месте. Возвращаясь, остановился на мосту и долго смотрел. Дурно. С Ур[усовым] приятно. Читал Щедрина. И хорошо, да старо, нового нет. — Мне точно жалко его, жалко пропавшую силу.

5 Ап. Сп. 89. Встал в 7. Очень много и не дурно писал Кр[ейцерову] сон[ату]. Пошел в Владим[ирскую] губ. через лес, через овраги по кладкам и жутко было, но не так, как прежде. Та же земля и тот же Бог в лесу и в постели, а жутко. В Новоселках милая грамотная девочка и мальчики читали. — Испорченный вином мужик с перехватом. Потом Швейцария. Мамачиха мельница, заробел идти по кладкам. Потом славная семья в Охотине и мальчик милый. Потом снег и поход в Еремино и оттуда опять с мальчиками через огромный лес в Ратово и усталый пришел домой в 8. Поел и вот у постели. Второй день не ем сахара, масла и белого хлеба. И очень хорошо.

6 Ап. 89. Сп. Коли буду жив.

[6 апреля.] Да,Ур[усов] прекрасно объяснил свое понятие о любви. Любовь не чувство, а лицо. Это лицо берет за руки меня, «я» и ближнего и связывает меня с ним. И только тогда, т. е. когда он через Бога связан с ближним, только тогда человек — человек. Как много у него глубоких новых мыслей (хоть это есть бесполезное построение), но он всё портит своей теорией об обезьянах без хвостов, а выделение христиан, обрывом, от не христиан = обезьянам. Встал рано. Долго не писалось, а потом опять писал Кр[ейцерову] Сон[ату]. После обеда читал ее Ур[усову]. Немного ног[а] болит. Ур[усову] очень нравится. Да и правда, что ново и сильно. Не выходил никуда. Герасим болен. Мне хорошо очень. Получил письма от Сони и Тани, и Мики, и Поши, всё хорошие. Не удастся идти, надо ехать.

7 Ап. Сп. 89. Еще раньше. Совсем не нужно много спать, когда не объедаешься. 4-й день не ем сахара и белого хлеба и прекрасно. То же, что я открыл о половом разврате и законности и радости воздержания, то же и об еде — пост. И одно в связи с другим. — Опять писал довольно много. После обеда Ур[усов] мне читал свое. Жалко, что так предрешено. Мне б[ыло] тяжело, но хорошо. Пошел в деревни Торбеево и Короедово. У сапожника, у Степана, уговаривал подписаться. Ложусь спать рано.

8 Ап. Сп. или Москва 89. Если буду жив.

[8 апреля. Москва.] Жив, в Москве, но не совсем. [Вымарано 4 слова.] Встал очень рано, уложился, простился с Ур[усовым] и поехал. На станции и дорогой пропагандировал общество трезвости. Только со станции пришел пешком и то пользовался конками. У дома нашел мальчика, семинариста из Рязани, кот[орый] просил денег и навалился на меня всей тяжестью своей онанистической беспомощности. Я торопился домой и ничем не сумел помочь ему. Говорил с ним и дал деньги, которые были у меня. Это одно из самых трудных положений: юноша, составив себе преувеличенное и ложное представление обо мне, долго носясь с этим представлением и еще с представлением о том, что он считает своим незаслуженным несчастием, добирается до меня и ждет спасения полного; и вдруг ничего. Надо помнить, что это одно из труднейших дел и пот[ому] надо не отстраняться от него и делать его наилучшим образом. Это drawback55 многих радостей моего положения. Главное же не торопиться. А я и не помолился перед ним, при нем. С Ур[усовым], прощаясь, я, возражая на его теорию об обез[ьянах], к[оторую] он составил для уяснения недоразумений Саф[иры] Голиц[ыной], сказал: Бог сошел на землю, чтобы дать закон (спасения, благо) и Хр[истос] дал закон этот. Я, человек, слышал его и понял и нашел спасенье и благо. И вдруг оказываются неясности, затруднения, и надо искусственные построения делать, к[оторые] еще неяснее, чтобы разъяснить. Зачем я пойду туда? Зачем всё то, что путает и что не от Хр[иста]? А таковое весь ветхий завет и, главное, падение, искупление. Да, беда вся в том, что Хр[иста] мы не понимаем, как Бога, могшего родиться только от Бога, а мы принимаем его сыном еврейского народа (замечательно, что народ-то отрекся от него), сыном матери (отчего же не внуком и племянником еще) и тянем в божественность и его antécédents.56 В сущности же Бог не может иметь никаких antécédants. Бог родился в мире (я ведь говорю по признанию (к[оторое] я могу допустить) его Богом), а не в еврейск[ом] народе и для всего мира, и потому для учения Б[ога] вовсе не нужно, не имеет никакого значения учение евр[ейского] народа, так же мало, как имеет значение учение его матери, дяди. Это такая обычная ошибка. Троица — Хотьков.