Аня из Шумящих Тополей - Люси Монтгомери

— Не хотите ли начать эту баночку с соленьями, мисс Ширли? — тихо и с трудом произнесла миссис Тейлор.

Что-то озорное шевельнулось в Аниной душе. Она начала баночку… и кое-что еще. Даже не дав себе времени подумать, она слегка наклонилась вперед — ее большие серо-зеленые глаза блестели ясным, чистым блеском — и вкрадчиво сказала:

— Вероятно, вы удивились бы, доктор Картер, если бы услышали, что мистер Тейлор неожиданно оглох на прошлой неделе?

Бросив эту бомбу, Аня снова выпрямилась на стуле. Она не могла сказать точно, чего она ожидала или на что надеялась. Если у доктора Картера создастся впечатление, что хозяин дома не разъярен, а просто глух, это, возможно, развяжет ему язык. Она не сказала неправду. Она не сказала, что Сайрес Тейлор действительно оглох… Но если она надеялась заставить Сайреса заговорить, то просчиталась. Он лишь свирепо уставился на нее, по-прежнему в полном молчании.

Но на Трикси и Прингля Анино замечание подействовало так, как ей никогда и не приснилось бы. Трикси и сама была в безмолвной ярости, поскольку за минуту до того, как прозвучал Анин полуриторический вопрос, видела, что Эсми украдкой вытирает слезу, ускользнувшую из ее полных отчаяния голубых глаз. Надежды не было. Теперь Ленокс Картер ни за что не предложит Эсми стать его женой. И больше не имело никакого значения, что любой из них скажет или сделает. Внезапно Трикси охватило жгучее желание расквитаться со своим жестоким отцом. Слова Ани принесли роковое вдохновение, а Прингль, этот дремлющий вулкан озорства, несколько мгновений ошеломленно моргал белесыми ресницами, а затем с живостью последовал примеру сестры. Никогда, сколько они ни живи, Аня, Эсми и миссис Тейлор не смогли бы забыть ужасных пятнадцати минут, последовавших за этим.

— Такое несчастье, — сказала Трикси, обращаясь через стол к доктору Картеру. — А ведь бедному папе еще только шестьдесят восемь.

Два маленьких белых клыка показались под усами Сайреса Тейлора, когда он услышал, как дочь увеличила его возраст на шесть лет. Но он продолжал молчать.

— Такое удовольствие — хорошо пообедать, — заметил Прингль. Его голос звучал ясно и отчетливо. — Что вы подумали бы, доктор Картер, о человеке, который заставляет свою семью питаться фруктами и яйцами — одними только фруктами и яйцами — просто потому, что ему так нравится?

— Неужели ваш отец… — смущенно начал было доктор Картер.

— А что вы подумали бы о муже, который укусил свою жену, когда она повесила занавески, которые ему не понравились, — нарочно укусил? — спросила Трикси.

— До крови, — добавил Прингль торжественно.

— Вы хотите сказать, что ваш отец…

— А что подумали бы вы о человеке, который изрезал на куски шелковое платье жены только потому, что ему не понравился фасон этого платья? — спросила Трикси.

— И что подумали бы вы, — продолжил Прингль, — о человеке, который ни за что не хочет позволить своей жене держать собаку?

— Когда она давно об этом мечтает, — вздохнула Трикси.

— И что подумали бы вы о человеке, — не унимался Прингль, которому эта игра начинала доставлять чрезвычайное удовольствие, — который подарил жене на Рождество пару галош — пару галош и ничего больше?

— Галоши не греют душу, — признал доктор Картер. Он встретился глазами с Аней и улыбнулся. Аня подумала, что еще никогда не видела, чтобы он улыбался. Его лицо удивительно изменилось, став гораздо приятнее. Да что же еще выдумает эта Трикси? Кто бы мог предположить, что в ней сидит такой чертенок?

— Вы когда-нибудь задумывались, доктор Картер, о том, как, должно быть, ужасно жить под одной крышей с человеком, которому ничего не стоит швырнуть в горничную жаркое, если оно плохо прожарено?

Доктор Картер с опаской взглянул на Сайреса Тейлора, словно боялся, что тот может запустить в кого-нибудь из присутствующих куриными костями. Но затем молодой профессор, похоже, успокоился, вспомнив, вероятно, что хозяин глух.

— Что вы подумали бы о человеке, который считает, что земля плоская? — поинтересовался Прингль.

Ане показалось, что теперь Сайрес заговорит. Судорога прошла по его багровому лицу, но слов не прозвучало. И все же она была уверена, что его усы торчат чуть менее вызывающе.

— Что вы подумали бы о человеке, который допустил, чтобы его тетя — его единственная тетя — оказалась в богадельне? — спросила Трикси.

— И пас свою корову на кладбище? — добавил Прингль. — Саммерсайд еще не оправился от этого зрелища.

— Что вы подумали бы о человеке, который каждый день записывает в дневник, что он ел за обедом? — спросила Трикси.

— Великий Пипс[22] делал это, — заметил доктор Картер, снова улыбнувшись. Он явно сдерживал смех. Может быть, подумала Аня, он все же не гордец и не зануда, а просто молодой, застенчивый и чрезмерно серьезный. Но она, безусловно, была в ужасе. Ей вовсе не хотелось, чтобы дело зашло так далеко. Оказалось, что гораздо легче положить чему-нибудь начало, чем конец. Трикси и Прингль были дьявольски хитры. Они не сказали, что их отец действительно сделал хоть что-то из того, о чем они упомянули. Аня легко могла вообразить, как Прингль говорит с притворной наивностью, еще больше округлив свои и без того круглые глаза: "Я задавал эти вопросы доктору Картеру, только для того, чтобы узнать, что он подумал бы".

— Что вы подумали бы о человеке, — продолжила Трикси, — который вскрывает и читает письма, адресованные его жене?

— Что вы подумали бы о человеке, который пошел на похороны — похороны своего отца — в рабочем халате? — спросил Прингль.

Что еще они выдумают? Миссис Тейлор открыто плакала, а Эсми сидела неподвижно в спокойствии отчаяния. Больше ничто не имело значения. Она обернулась и прямо взглянула в лицо доктора Картера, которого потеряла навсегда. Впервые в жизни, побуждаемая душевной болью, она сказала нечто действительно умное.

— Что, — произнесла она тихо, — вы подумали бы о человеке, который потратил целый день на поиски котят несчастной застреленной кошки, так как ему было невыносимо думать, что они умрут с голоду?

В комнате воцарилось странное молчание. Пристыженные Трикси и Прингль переглянулись. И тогда миссис Тейлор, чувствуя, что ее супружеский долг — поддержать неожиданное выступление Эсми в защиту отца, робко добавила:

— И он умеет так красиво вышивать тамбуром… вышил прелестнейшую салфетку для стола в гостиной прошлой зимой, когда лежал в постели с прострелом.

Выдержка каждого человека небезгранична, и Сайрес Тейлор достиг наконец предельной точки. Он с такой силой оттолкнул назад свой стул, что тот в одно мгновение пролетел по натертому полу и ударился о столик, на котором стояла ваза. Столик опрокинулся, и ваза разлетелась на традиционную тысячу осколков. Сайрес — его лохматые белые брови встопорщились от гнева — встал и разразился негодованием:

— Я не вышиваю тамбуром, женщина! Неужели одна-единственная жалкая салфетка должна навсегда погубить репутацию мужчины? Мне было так плохо из-за этого проклятого прострела, я не знал, что делаю! И я глухой, мисс Ширли? Я глухой?

— Она не сказала, что ты глухой, папа! — воскликнула Трикси, которая не боялась отца, когда тот изливал свой гнев вслух.

— О, разумеется, она этого не сказала! Никто из вас ничего не сказал! Ты не сказала, что мне шестьдесят восемь, когда мне еще только шестьдесят два! Ты не сказал, что я не позволяю твоей матери держать собаку! О Господи! Да ты можешь держать хоть сорок тысяч собак, женщина, если хочешь, и тебе это прекрасно известно! Когда это я отказывал тебе в чем-нибудь, чего ты хотела… когда?

— Никогда, папочка, никогда, — судорожно всхлипнула миссис Тейлор. — И я никогда не хотела никакой собаки. Даже не думала хотеть, папочка.

— Когда я вскрывал адресованные тебе письма? Когда же это я вел дневник? Дневник! Когда, скажите на милость, я появлялся на чьих-нибудь похоронах в рабочем халате? Когда я пас корову на кладбище? Какая это такая моя тетка в богадельне? Я хоть когда-нибудь швырнул в кого-нибудь жаркое? Я когда-нибудь заставлял вас питаться одними только фруктами и яйцами?

— Никогда, папочка, никогда, — плакала миссис Тейлор. — Ты всегда был хорошим кормильцем… наилучшим.

— Разве ты не сказала мне, что хочешь галоши на Рождество?

— Да, да. И я действительно хотела, папочка. И всю зиму мне было так приятно и тепло ногам.

— Итак! — Сайрес окинул всех торжествующим взглядом и встретился глазами с Аней. Вдруг случилось нечто неожиданное. Сайрес рассмеялся! На его щеках даже появились ямочки, как по волшебству преобразившие все лицо. Он снова придвинул свой стул к столу и сел.