Газета Завтра 206 (45 1997) - Газета Завтра

ПО КОМ ЗВОНИТ РЫНОК?

Александр Анисимов ПЕРВЫЕ СИМПТОМЫ мирового финансового кризиса проявились еще нынешним летом, сразу после перехода Гонконга под юрисдикцию КНР, когда ряд стран АСЕАН (экономического сообщества Юго-Восточной Азии) испытали значительные колебания курса собственных валют. Непосредственной причиной тех событий называли прием в АСЕАН Бирмы и Лаоса, против чего активно возражали США. В результате, когда страсти немного улеглись, на проходившем под эгидой МВФ международном саммите в Гонконге руководители стран, пострадавших от данного спада, поставили вопрос ребром: необходимо так организовать мировую финансовую сферу, чтобы атаки крупных международных спекулянтов на национальные валюты были бы невозможны. Аргументация была достаточно простой и убедительной: “Мы 30-40 лет работаем, создаем благосостояние наших граждан, а потом появляется какой-нибудь Сорос, устраивает финансовое потрясение и ради обогащения нескольких человек наши страны отбрасываются на десятилетия назад, труд сотен миллионов фактически уничтожается, а это недопустимо”. Характерный момент: российские “реформы”, по расчетам паритета покупательной способности рубля, проведенным Госкомстатом РФ, т.е. по официальным данным, обошлись только в 1996 году в 400 миллиардов долларов, а всего мы на “реформах” потеряли около триллиона. Но таковы особенности русского характера, что нам это почти безразлично. А вот в странах Юго-Восточной Азии потеря даже нескольких миллиардов вызывает очень болезненную реакцию, и на тех, кто пытается такие потери причинить, они обрушиваются всеми доступными средствами. Дошло до того, что международных спекулянтов стали называть дикими зверями, а это очень серьезно. Если кто знает тамошнюю специфику, азиаты называют зверем только того, кого считают возможным и нужным отстреливать. Серьезность их намерений американцы и МВФ поняли, так что на саммите были сделаны существенные уступки странам АСЕАН, прежде всего моральные. В частности, наилучшей моделью экономики для современных условий была признана китайская модель регулируемого рыночного хозяйства. Почему это важно? Дело в том, что сейчас, после устранения советской экономической модели, в мире осталось два реальных типа экономики: регулируемая рыночная и либеральная, экспериментальным полем которой сегодня выступает Россия, а образцом США. Данная модель предполагает минимальную государственную собственность, регулирование только основных финансовых рынков, а не товарных потоков, минимум бюджетного перераспределения ВВП (внутреннего валового продукта). И надо сказать, что экономика России сегодня куда более соответствует “либеральному” идеалу, чем экономика тех же Штатов, например. У нас огромная оффшорная, безналоговая зона в виде криминального сектора, размеры которого сейчас оцениваются, как минимум, в 30-40%. С криминальным тесно смыкается и экспортно-импортный сектор, обладающий невероятной свободой рук. Вывоз капитала мы осуществляем в ущерб себе. Размеры такого вывоза оцениваются по-разному, но цифру меньше 10 млрд. долларов в год никто не называл. Да вот, последний пример из прессы: через Автобанк два зарубежных оффшора, зарегистрированных жителем Магадана, только в 1996 году вывезли за рубеж 500 млн. долларов. А таких “каналов” у нас десятки, если не сотни. В России около 11% ВВП тезаврируются в наличные доллары, а весь фонд зарплаты составляет 25%. Что это значит? Или что каждый второй рубль из безобразно низкой заработной платы (в США фонд зарплаты 49% от ВВП) работает на заграницу. Или что “черный нал” сопоставим с официальным фондом зарплаты, и тогда прямо на Федеральную резервную систему США работает только только?! каждый четвертый рубль или человек как угодно. Вдобавок все затраты по социальному блоку в Америке порядка 16% ВВП, а у нас реально гораздо меньше. В результате регулярные пенсионные выплаты (5% от ВВП) уже сегодня могут совершать без особого напряжения криминальные структуры, что они в ряде мест и делают. И кто заслужит большее доверие у пенсионеров это, с позволения сказать, правительство или бандиты? Но подобная ситуация была запланирована самой концепцией “либерально-монетаристских реформ”. Наши “демократы” придерживаются мнения, что необходима безграничная свобода рыночных сил, а те сами собой все сделают. Это мнение неявно предполагает, что способность рыночных сил влиять на экономические процессы беспредельна. А она явно не такова, и нигде не опубликованы материалы, которые бы показывали, что влияние рыночного фактора в экономике невероятно высокое. Напротив, все данные факторного анализа говорят о том, что потолок для всех форм распределения, рыночной в частности на сегодня около 40%. Американские расчеты показывают, что даже в Америке вне и помимо рыночных форм распределялось за каждый из последних ста лет не менее половины ВВП. Почему так? Потому что рынок не бог, а всего лишь одна из форм распределения произведенного продукта, со своими плюсами и минусами. Он, в частности, плохо реагирует на средне- и долгосрочные экономические факторы, не может предусматривать какие-то качественные прорывы в производстве. Любая рыночная система это не просто сложная, но и открытая для нерыночных факторов система. И рассматривать ее как простую самодостаточную (замкнутую) допустимо лишь в некоторых пределах. У нас же последние несколько лет ее возвели бук- вально в ранг абсолюта. В том, что касается отношения к рынку, мы еще не вышли из этапа военного коммунизма. И выясняется, что Ленин гений. После того как ВВП при “военном коммунизме” упал вдвое, он сразу изменил экономическую политику. У нас же ВВП упал более чем вдвое, прошло уже шесть лет и никакой реакции. У нас не просто либералы, а анархисты в правительстве сидят, последователи Кропоткина и батьки Махно. Их послушать, так рыночная анархия мать экономического порядка. Мировая сфера финансовых, фондовых и других рынков тоже сложная система, и вопрос о ее стабильности, об условиях, при которых она может нормально функционировать, этот вопрос как раз предельно обострился после октябрьского фондового толчка. Если брать такой реальный показатель, как объем производства, то при его росте можно либерализировать всю хозяйственную систему. Степень такой либерализации является не постоянной, не статичной, а изменчивой, движущейся, динамической величиной. Вот как у самолета есть динамический потолок он может разогнаться и выскочить вверх, но там, вверху, он летать не может и неизбежно провалится снова в более плотные слои атмосферы. Поэтому вопрос не стоит так: нужно или не нужно либерализовать экономику вообще. Вопрос стоит конкретно: нужно или не нужно либерализовать экономику в данных условиях. НАСТОЯЩАЯ ПРИЧИНА нынешнего кризиса в том, что степень либерализации экономики сегодня не соответствует скорости экономического роста. С мировой экономикой происходит то же самое, что с самолетом, который с высоты в 18 км разогнался, выскочил, скажем, на 24 км и неминуемо потерял скорость, начал проседать. Была фаза подъема, экономика вышла на свой динамический потолок. Теперь возникла ситуация, когда скорость экономических процессов пытаются поддерживать искусственно, через массу ценных бумаг, через так называемые финансовые дериваты, а это истощает реальный сектор экономики, отвлекая с него реальные средства. Возникает положительная обратная связь, процесс “входит в штопор”, пока на какой-то глубине падения не становится вновь управляемым финансовыми механизмами. Между прочим, до Первой мировой войны все фондовые рынки были локальными, то есть если акции компании котировались в Париже, то они не могли котироваться в Лондоне. И система транслокального рынка стала формироваться только в связи с необходимостью финансировать американские поставки. К 1929 году система достигла своего динамического потолка, и падение ее вначале больнее всего сказалось именно на Америке, которая начала выходить из кризиса только благодаря Второй мировой войне. На Западе придерживаются, по существу, тех же взглядов. Там признают размеры деривативного капитала чрезмерно большими и с опасением относятся к деятельности спекулянтов масштаба Сороса, которых называют, по аналогии с XVI веком, “корсарами на службе Ее Величества”. Во времена еще не британской, а английской королевы Елизаветы, на которой, кстати, хотел жениться наш Иван Грозный, существовали корсары по сути, пираты, которых, тем не менее, снаряжала в поход английская королевская казна. За это те отдавали ей обусловленную часть своей добычи. Но в случае захвата корсара испанцами или французами никакой ответственности за него английская королева не несла и помощи ему не оказывала таковы были предварительные условия. Самым знаменитым из корсаров был Фрэнсис Дрейк, впоследствии сэр. Точно так же и деятелей типа Сороса считают финансовыми корсарами на службе США, прежде всего. Крупнейшие французские экономисты говорят, что нынешняя финансовая система вряд ли переживет 1997 год. Все давно ожидают, что она обрушится, никакого удивления по этому поводу нет. Может быть, только в России это и способно удивить бывших функционеров ЦК КПСС, ставших российскими либералами, которые решили, что они будут вечно процветать в нынешних условиях. Соответственно, на Западе все, считая кризис неизбежным, к нему готовились. Там даже сравнивают нынешнюю финансовую ситуацию с перевернутой пирамидой, основание которой реальный производственный сектор, а сверху вся эта масса псевдоценных бумаг, фьючерсы на фьючерсы. Ведь есть разные пути из точки А к точке В: можно так идти или иначе, но весь этот путь неизбежно будет пройден. И версии строятся только вокруг того, был ли кризис самопроизвольным или же его спровоцировали те, кому это было в тот момент выгодно: американцы или азиаты. Поскольку удар в основном пошел в сторону США, то последний вариант вероятнее всего. Реальные потери американцев были куда больше, чем показывает Доу Джонс, потому что он считается на основе курса акций 36 крупнейших и самых устойчивых компаний. Ясно, что они растут в первую очередь, а падают в последнюю. Поэтому, если индекс Доу Джонса падает на 7%, то в целом падение больше в 2-3 раза. Отсюда такая нервная реакция. 7% убытков еще можно пережить, а 20% куда сложнее. Японский индекс Никкей рассчитывается на основе показателей более чем 200 компаний, и падение было около 4%, что-то потеряли в Юго-Восточной Азии, но там, видимо, все было в пределах допустимых колебаний. Там очень хорошо подготовились к кризису: и в финансовом плане, и в законодательном вплоть до того, что за содействие развалу национальных финансовых рынков теперь в некоторых странах можно получить, что называется, “вышку”. Тут был восторг по поводу причастности российской экономики к мировой дескать, кризис и нас затронул. Но во всей мировой экономике, во всех странах разумные руководители финансов делают все возможное, чтобы такого рода связь с мировой экономикой не обнаружилась. Рыночный менталитет заключается прежде всего в том, чтобы при любых обстоятельствах не наносить себе ущерба, не работать себе в убыток. Так действуют все, кроме наших экономистов, которые научились извлекать из общения с мировой экономикой только минусы, а плюсов мы не видим и, наверное, не должны видеть в связи с нашим советским прошлым, которое почему-то надо искупать перед всеми. Для руководства не существует ни фондового, ни кредитного рынка, и даже денежной системы, для них в экономике существуют только инфляция, рост цен и состояние товарных рынков плюс экспорт-импорт. Что показал этот кризис для России? Он показал, что наш рынок ценных бумаг крайне слабый, крайне зависимый и неразвитый; что на нем пока преобладают зарубежные инвесторы. Он показал, что мы последние годы живем в условиях непрерывного суперкризиса фондового рынка, поскольку капитализировано 10-20% от стоимости российских основных фондов. А между тем в мире, если цены опускаются ниже определенного уровня, 80-90% капитализации основных фондов, то государство обязано вмешаться и принять регулирующие меры, чтобы не допустить обвала. Ведь если у вас не работает фондовый рынок, то не будет работать и кредитный. Если вы компания, но ваши акции не котируются или котируются низко, то как вы возьмете кредит на нужный срок, что предоставите в залог? Поскольку у нас нет нормального фондового рынка, то нет и кредитного обеспечения. У всех наших банков активы около 300 трлн. рублей около 15% ВВП. Это невероятно низкий показатель, но наши гениальные экономисты-рыночники почему-то считают, что в таких условиях возможен экономический рост, а мощность единственного распределительного насоса экономики, бюджета можно свести к нулю. Бюджет у нас распределяет не более 25% ВВП. Денежная система не работает, средством тезаврации является доллар, а средством расчета рубль. НАШЕЙ ЭКОНОМИКОЙ управляют не по-рыночному. Никогда никаких планов оздоровления кредитного и фондового рынка наше правительство не имело. Оно бросило все на произвол судьбы под тем предлогом, что обуздало инфляцию. Но инфляция это, образно говоря, высокое кровяное давление, которое может быть по ряду причин. И монетаристское кровопускание здесь лечение эффективное, но, по сути своей, симптоматическое, оно причин гипертонии, как правило, не устраняет. А если устроить экономике непрерывное кровопускание, то в результате давление, само собой, упадет до нуля, но вы получите труп экономики. Ведь у нас сегодня ни один рынок не работает: ни товарный, ни кредитный, ни фондовый общий коллапс. В Тайване же, например, еще в начале 90-х годов свыше 60% ВВП пропускалось через бюджет, хотя реально в казну поступало гораздо меньше, но существовал план корпоративных отчислений на инвестиции, которые записывались в бюджет. Такая же структура преобладала в Европе до начала 80-х годов. А Зюганов слушает заявления о “вхождении в мировой рынок”, не слишком им верит, но ничего внятного возразить не умеет, поскольку для его советников тоже существует только товарный рынок, а на нем статистика показывает рост 0,5% или даже 2% в год! Между тем рост ниже 5% просто нельзя зафиксировать, потому что существуют статистические погрешности, а статистики хорошо знают, что нужно руководству. В результате заявленный рост в 2% на деле вполне может означать снижение на 3%. При таком “непрерывном росте” только через 10 лет станет ясно, где вы оказались, как это случилось у нас во времена Брежнева. И Симон Кузнец, и Сэм Розенштерн, и другие великие авторитеты американской экономики это говорят. Перспективы такие: кризис это звонок, и он прозвенел. Во всем мире идет разрушение системы вторичных, третичных, четвертичных рынков. Но реального сектора это не должно затронуть или затронет в самой малой мере. У нас же кризис скажется в первую очередь на реальном секторе, и при этом руководители с умным видом будут радостно ссылаться на состояние мировой экономики. Для России это будет иметь еще и то значение, что поток инвестиций в нашу экономику не может возрасти. Это должно поставить крест на вариантах экономики, базирующейся на внешних заимствованиях. Единственный капитал, который может к нам прийти капитал из тех регионов, где он хорошо защищен от кризисных явлений. То есть, по нынешней ситуации, это китайский капитал, доминирующий во всем регионе Юго-Восточной Азии. Надо сказать, что нынешнему некомпетентному и безответственному правительству денег на производство не даст вообще никто. У него могут только по дешевке скупить невосполняемые ресурсы: землю и природные ископаемые. Даже не купить а выдать кредит, с возвратом хоть через 100 лет, за право использования этих богатств. Деньги все равно возвратятся с процентами, а нефть, алюминий, лес все это время будут доставаться практически бесплатно. Вы бы отказались от такой возможности на месте Клинтона и Коля? Я бы не отказался. Но Россия стараниями демократов пошла в “рыночную” тюрьму и добровольно заняла там другое место под нарами…