Топор правосудия - Вячеслав Денисов

– Международный женский день уже миновал, Ташхабатов, – сообщил Пащенко. – Пасха на носу. Ну-ка заводи сюда своих чернооких цветочниц и присядь. Разговоры разговаривать будем.

– Вадим Иванович, здравствуйте. Я и не знал, что вы здесь будете. Я бы коньяка ящик прихватил. Дорогой гость у Анюты…

Черные, как чугунки, подчиненные Урюка в недоумении топтались в двух комнатах. С дивана ситуацией «рулил» не Муса, а какой-то бледнолицый в свитере. Конкуренты по выколачиванию долга?

– Где Перец? – спросил Струге, вставая с дивана.

Урюк взглянул на Пащенко, пытаясь найти объяснения столь дерзкого поведения незнакомого ему человека.

– Он еще хуже, – подтвердил полномочия друга Вадим.

– Перец остался у «Сибирской розы», уважаемый, – осторожно объяснил Ташхабатов. – Я спросил, где живет уважаемая Анюта Валентиновна – ее нет на рынке, люди беспокоятся, может, лекарств каких нужно, денег… Перец сказал, что у Анюты Валентиновны все в порядке, приболела немного, чужого душевного тепла ей не хватает…

– Врет он все! – вскричала пьяненькая Анюта. – Они меня убивать приехали!

– Вай, – сказал Урюк. – Зачем хороших людей обижаешь, Анюта Валентиновна?

– Где Перец, милейший? – повторил Струге, приблизившись к Урюку уже вплотную.

– Мы поговорили, он рассказал, как быстрее доехать до Анюты Валентиновны, и вышел из машины. У человека свои дела, у нас – свои. Зачем человека задерживать?

Пащенко вынул из кармана телефон, и Урюк с трепетом в глазах замер. Вряд ли прокурор может сделать что-то хорошее. Скорее всего…

– Земцов? Привет, Пащенко. Возьми людей и подъезжай на улицу Гоголя…

Пока он называл адрес, Струге скользил глазами по рукам таджиков. Таджики тоже вряд ли могут сделать что-то хорошее…

Повернувшись к Урюку, один из «чугунков» что-то начал говорить ему. Это очень не понравилось Струге, совершенно не владевшему таджикским, но смысл произносимого ему был ясен и без переводчика. Еще больше ему не понравилось лицо Урюка, который не одернул своего человека. Авторитет Пащенко для Урюка был очевиден, однако таджик нарушил основное правило: Урюк, который на правах авторитета должен был пресечь наглость «шестерки», лишь пошевелил губами.

Все решило мгновение. Струге готов был поклясться, что Пащенко развесил уши. Но дальнейший ход событий заставил его поверить в то, что прокурор в состоянии одновременно делать сразу несколько дел.

В тот момент, когда «говорун» из свиты Ташхабатова нырнул рукой за отворот традиционного для южных людей красного пиджака, Пащенко выдернул из кармана пистолет.

«Когда он успел переложить его из кобуры в карман?!»

В экстремальной ситуации люди мгновенно делятся на тех, кто в состоянии мгновенно анализировать и принимать верные решения, и на тех, кто сразу перестает думать, а потому совершает необъяснимые вещи.

Бывший боксер Струге, к счастью, относился к первым.

После появления оружия он с разворота врезал левым хуком стоящему справа от него таджику.

«Пять минус один», – подытожил Антон, с удовольствием отмечая тот факт, что ноги таджика мгновенно стали ватными и он, закатывая глаза, плашмя упал на спину.

А события вокруг шли своим ходом. Анюта, трезвея с каждой секундой, визжала так, словно били ее. На самом же деле она сидела у батареи отопления в трех метрах от схватки.

Пащенко сделал первый выстрел. Пуля прошила висящее на стене вульгарное изображение полуголой девицы и сорвала картину с крюка. Грохот рамы и запах пороха оказал на любителей флористики самое неблагоприятное воздействие. Один из нападавших ударил Вадима стволом ружейного обреза по руке, и «макаров», описав замысловатую траекторию, улетел под диван. Стоящий рядом с прокурором Урюк тут же навалился на него, и Пащенко подломился, как тростинка.

Несмотря на полный «форс-мажор», никто из таджиков так и не решился выстрелить, хотя все они были вооружены так, словно шли не к одинокой женщине, а на штурм посольства. Антон, наблюдая за полетом табельного оружия своего друга, на мгновение потерял концентрацию и тут же почувствовал удар в подбородок…

Открыв глаза, он понял, что лежит на полу, а легкий, как ему показалось, тычок – это профессионально поставленный мощный удар, следствием которого явился нокдаун. Судя по тому, что он еще продолжал шлифовать паркет, это был нокдаун. При нокауте он пришел бы в себя лишь через некоторое время. Струге понял, что схватка проиграна, хотя он успел уже вырубить двоих из этой славной пятерки. Еще один, на которого выстрел Пащенко произвел наибольшее впечатление, напоминал Децла, быстро произносящего рэповый речитатив на таджикском языке. Одной рукой он держал за ствол обрез ружья, а второй прижимал штаны к своему заду. Эти штаны распространяли по квартире такой смрад, что не выдержал даже Урюк, лежащий на Пащенко. Вонь была настолько сильна, что полностью отшибла у Ташхабатова память о родном языке.

– Иди в сортир!! Шакал обосранный! Уйди отсюда, падла!..

Еще один боец Урюка стоял посреди комнаты с «ТТ» в руке и полностью контролировал ситуацию.

– Господи, у меня санузел совмещенный! – вдруг закричала Анюта.

– Самое время стесняться неудобной планировки… – проскрипел из-под Урюка Пащенко. – Ладно, Ташхабатов, твоя взяла. Только я не пойму – дальше-то что? Сейчас что делать будешь? Я ведь, блин, прокурор все-таки. А этот мужик – судья. На хрена ты эту кашу заварил?

Урюк с трудом сполз с прокурора и встал на ноги. Окинув взглядом обстановку, он сделал однозначный вывод:

– А что дальше? Ты, Пащенко, не забудешь ведь этого?

– Не забуду, – подтвердил Вадим, чем настроил Антона на бесперспективные мысли.

– Вот-вот… – вздохнул Ташхабатов. – А мне нужно, чтобы у тебя память отшибло. И ты еще спрашиваешь, дорогой, что дальше?

Подняв с пола чей-то пистолет-»иномарку», он стал разглядывать его так, словно впервые видел.

– Стрелять придется. А че еще делать, прокурор?.. Да уйди ты, сука, в сортир!! Вытряхни свой навоз, иначе на обратном пути за машиной следом побежишь!! Шайтан…

Струге проводил обгаженного боевика взглядом. На полу лежало оружие, но оно было далеко. Таджики стояли посреди комнаты в трех метрах друг от друга. Антон и Вадим, будь у них хотя бы секунда форы, могли дотянуться до каждого из них, но… Но только дотянуться. Далее последуют два выстрела, и все закончится.

Щелкнул шпингалет на двери спаренного санузла, и зловонный бандит вошел внутрь…

Струге успел заметить, как молниеносно перекрестилась уже полностью протрезвевшая Повелкова. Этот жест человека, живущего не по закону божьему, Антон Павлович отнес за автоматический жест любого приговоренного к смерти, но последовавшие вслед за этим события заставили Антона усомниться в собственных догадках…

Из санузла, за спаренность которого так переживала Анюта, раздались два оглушительных визга. Они прозвучали одновременно и ни в одном из них не слышалось ничего человеческого.

Оба таджика машинально повернули головы в сторону ванной комнаты…

Вот та фора, которой так не хватало судье и прокурору…

Стоящий перед Антоном таджик почувствовал удар, после которого его ноги оказались выше головы. Едва он успел испытать потрясение от удара затылком о паркет ненавистной должницы Повелковой, как прямо перед собой увидел напряженное лицо Струге…

Антон всегда ценил те мгновения, когда на ринге противник слегка раскрывался и терял над ситуацией контроль. Сейчас же, когда небритое таджикское лицо было в полуметре от него, внизу, а волосатые руки, которые должны были это лицо закрывать, раскинулись в сторону, как крылья, Струге едва не рассмеялся от счастья.

Это даже было трудно назвать «прямым правым» – это больше напоминало реакцию слона, увидевшего под своей ногой мышку.

В тот момент, когда Антон еще подсекал растерявшегося таджика, Пащенко понял, что перед ним стоит более сложная задача. Подсечь ударом ноги тело, вес которого приближался к полутора центнерам, было нереально. Поэтому Вадим согнул в колене ногу и тут же выбросил ее вверх. Стоящий над ним Урюк выронил пистолет еще до того, как нога прокурора достигла цели, и стал пятиться задом, сбивая на своем пути различные предметы. Падение каждого Анюта сопровождала матами, от которых морщился даже прокурор. Стойка с цветами, ваза на тумбе, аудиосистема на журнальном столике…

Все это произошло за какие-то секунды, в течение которых визги из санузла переместились на кухню.

Добавив Урюку по голове рукояткой трофейного пистолета, Пащенко все-таки добился поставленной перед собой задачи. Ташхабатов сломался духом и телом. Не прекращая жалобно стонать, он упал на пол.

Антон же, понимая, что в квартире остается еще один вооруженный и, значит, опасный противник, ринулся на кухню.

– Мишке не делайте больно, пожалуйста!!! – услышал он вслед просьбу Повелковой.