Со мной не соскучишься! - Станислава Муращенко

Сидя возле костерка, разожженного на берегу, мы поглощали еду и делились самыми невероятными версиями, как возможно прекратить это безобразие. К сожалению, все они были из области фантастики: ни одного действенного заклинания против алкоголизма еще не придумали. Чтобы хоть как-то развеселиться, я начала рассказывать о вчерашнем происшествии и горе-рыбаках, которые, вместо того чтобы выйти, как задумывали, на судне в море, заснули прямо у штурвала.

– Пьяные были, – буркнул Бьен, хмуро пережевывая недожаренную сосиску.

– Пьяные, – подтвердила Амели и вдруг пакостно улыбнулась. – Они пьяные, но мы-то трезвые!

Мы с Бьеном непонимающе воззрились на подругу.

– Ты что, тоже считаешь, что и нам надо напиться, чтобы не раздражаться на эти безобразия? – поинтересовалась я.

– Нет, – совершенно спокойно ответила подруга. – Я предлагаю угнать судно. – Она помолчала, любуясь нашими вытянувшимися физиономиями, и добавила: – Причем со всей командой, похитив ее с этого праздника жизни!

Ну что ж, это была, пожалуй, дельная мысль. Обсудив подробности авантюры, мы решили, что ничего невыполнимого в этом деле нет. Мысль о том, что перед нами встанет проблема вчерашних рыбаков, то есть механизм управления, наши светлые головы не посетила. В данный момент мы с энтузиазмом воплощали в жизнь первую половину плана.

Самым сложным было отличить нашу команду от местных, с которыми они спали в обнимку. К счастью, аборигены предпочитали более веселенькие расцветки в одежде, иначе мы промучились бы до самого утра, да и не факт, что справились бы, так как большинство матросов сейчас не слишком отличались от троллегоблинов. Дальше дело пошло легче и быстрее. Левитировать храпящую тушу на судно оказалось занятием не слишком приятным, но не трудоемким. Капитан был единственным, кто проснулся при транспортировке. Открыв глаза, он обозрел уплывающую реальность и с грустью заметил, что белочка подкралась слишком рано и что, мол, пора завязывать. А потом снова захрапел. Никаких представителей пушистого племени, упомянутого капитаном, поблизости не было, посему мы расценили это замечание как пьяный бред. Команда, погруженная на корабль, дружно спала, отпугивая запахом комаров уже здесь, а перед нами встала проблема давешних ночных посетителей, чей пример и подвиг нас на эту аферу.

В полной растерянности мы стояли возле штурвала, взирая на данный предмет, как некий тупой ящер на новые ворота старого стойла. Рулить никому из нас не приходилось. Оптимистическое замечание Бьена о том, что раз матросы справляются, то нам, магам, тем более будет не трудно, уверенности не добавило. Наконец нас посетила светлая мысль о том, что неплохо для начала поднять якорь, что мы и бросились выполнять. Якорей оказалось аж два, и, без труда левитировав их на палубу, мы вернулись к штурвалу. Не удерживаемый на месте, корабль вслед за легкими волнами играл в прятки с берегом, то приближаясь, то отдаляясь от него. После недолгих споров мы наконец пришли к компромиссу, решив пробовать свои силы в управлении по очереди и оставить рулевым того, кто справится лучше. Меня эта перспектива не вдохновляла, и, судя по выражению их лиц, моих друзей тоже. Но отступать было поздно.

Первым за руль встал Бьен, мы же с Амели решили магией развернуть парус. Парус задумчиво хлопнул в вышине, и на наши непутевые головы посыпались разные снасти. Только длительные тренировки в условиях, приближенных к боевым, и выработанная там реакция спасли нас от сотрясения мозга (или что там у нас в головах находится). В том месте, где еще пару секунд назад были наши бедовые головушки, бессильно пытаясь подхватить ветер, трепыхался парус. Не владея магией, мы ни в жизнь не смогли бы с ним справиться. Сейчас же, сдобренные доброй порцией адреналина в крови, мы разобрались с этой задачей на удивление быстро. Ветер наполнил парус, и судно, скрипя реями, неуверенно двинулось в море. Бьен, стоя у штурвала, пока не предпринимал видимых попыток управлять движением судна. Наконец, заметив наши вопросительные взгляды, он начал вращать тяжелое рулевое колесо. Оно неожиданно легко поддалось, провернувшись несколько раз. Подчиняясь движению штурвала, водоплавающая лоханка завалилась на бок и сделала резкий поворот. Хорошо, что это море, а не городская мостовая, иначе мы врезались бы в ближайшее же препятствие. Испугавшись такой реакции, Бьен повернул руль в другую сторону, и мы едва не покатились по палубе. Вцепившись мертвой хваткой в поручни, мы с ужасом наблюдали, как судно выписывает зигзаги и кренделя по водной глади.

Как-то на втором курсе, наслушавшись лекций о превращениях воды в другие более полезные жидкости и вдохновленные рассказами старшекурсников о легком и приятном вине, получаемом таким образом, мы решились на самостоятельный эксперимент. Результатом была зеленовато-желтая жидкость с весьма специфическим запахом, не позволяющим верить в легкость данного напитка. Но выливать результат стольких усилий было жалко, а добровольной жертвы из числа разумных существ в поле зрения не наблюдалось. И тогда мы вспомнили о толстом борове, который вместе с другой живностью содержался на скотном дворе неподалеку. Студентов-магов свин недолюбливал и, регулярно покидая пределы своей вотчины, с удовольствием гонялся за впечатлительными первокурсницами или угрожающе загораживал дорогу обслуге Института. Вот ему-то мы и решили отдать сомнительный результат нашего творчества. К нашему удивлению, животина не только с удовольствием приняла подношение, но и осталась после употребления оного жива и относительно здорова. Только напрочь утратила всякую координацию движений. Два часа мы с удовольствием наблюдали замысловатую кривую, выписываемую боровом по дороге в надежде попасть к родным пенатам. Вот приблизительно подобную траекторию и выписывало сейчас наше судно.

Попытки исправить положение, предпринятые последовательно мной и Амели, дело не улучшили, а скорее ухудшили. Штурвал оказался чудовищно тяжелым и слушаться совершенно не желал. Лишь мысль о том, что все наши усилия пойдут прахом, если мы не отойдем от острова достаточно далеко, придавала нам сил сражаться со своенравной лоханкой. Глубокой ночью, когда от непривычных усилий мы не чувствовали ни рук, ни ног, Амели вдруг тихо ахнула, указывая куда-то вперед. Глянув в том направлении, мы едва не сели на палубу от бессильной ярости. Оказывается, все это время мы ходили кругами и сейчас опять приближались к острову. Предпринимать что-то уже не было никаких сил. Плюнув на все, мы бросили якорь и спустились в каюты спать.

Всю ночь меня мучили кошмары. Нечто угрожающее и темное пыталось схватить меня, а я бежала по острым камням, раня ноги, спотыкаясь и падая. Бежала, не понимая, куда и от кого бегу, но чувство неизведанной опасности толкало в спину и не позволяло остановиться. Липкий страх держал за горло, холодил кровь и не позволял думать. Мне было три года, и, потерянная и одинокая, я была окружена всеми воплощениями того, чего может бояться ребенок. Сил не хватало даже на крик. Еще секунда, и вязкий ужас поглотит меня. И в это мгновение сквозь мрак я почувствовала знакомое присутствие, желтые глаза смотрели так спокойно, что, казалось, заслоняли от всего, что до обморока пугало еще мгновение назад. Тихий голос звал меня по имени.

Я резко села на кровати, чувствуя, что задыхаюсь. Давно я не испытывала такого ужаса. Дрожащей рукой я вытерла пот. Ну и к чему это? Перетрудилась. Другого объяснения такому дикому кошмару в голову не приходило. С трудом отдышавшись, я вновь закуталась в одеяло и только сейчас вспомнила, что вырвало меня из липкой паутины кошмара. Вайдер. Я запретила себе вспоминать о нем, а сейчас, вместо того чтобы вызывать во мне страх, он спасает меня от кошмара. Я прикрыла глаза и вновь увидела его лицо.

– Я рядом, где бы ты ни была, – услышала я тихий голос, и впервые это не вызвало во мне протеста.

Утро ознаменовалось очередным расширением моего пассивного словаря ненормативной лексики. Я подивилась образности особо удачных фраз, задумавшись над значением некоторых особо вычурных и неправдоподобных. Лишь затем до меня дошло, что моя койка, как, впрочем, и вся каюта, очень странно накренены. С трудом добравшись до иллюминатора, я выглянула наружу. В поле зрения был сплошной песок. Не поняла! Это куда мы корабль припарковали? Вроде бы бросили якорь чуть ли не посередине океана, а проснулись в центре пляжа. Спотыкаясь на неестественно наклоненной поверхности, я выбралась на палубу. Амели и Бьен были уже там, как и вся команда. Причина столь странного положения корабля выяснилась достаточно быстро. Оказывается, мы умудрились бросить якорь на мель. Во время отлива вода ушла, оставив нам чистенький песочек, водоросли и остатки разной морской живности. На мое оптимистичное заявление, что, раз был отлив, будет и прилив, который принесет воду и поднимет корабль, я получила мрачный и весьма заковыристый ответ.