Пока ангелы спят - Анна Литвинова

– Леш, это Маргарита, моя подруга.

Честно говоря, сейчас мне совсем не до Маргарит. Что здесь происходит?

Арменовская машина покатилась и сбила коляску. Чего ж родители не среагировали?

А как им было реагировать – они ведь и не слышали ничего! Двигатель-то не работал, машина ехала бесшумно! Значит, неистовый мужик на втором этаже наверняка отец. Жаждет крови. И его понять можно.

Я подумал про Армена. Что теперь с ним будет? Он ведь ко всему еще и ЛКН – «лицо кавказской национальности». А за такие дела даже русского могут засудить лет на пять… Сбить ребенка. Хуже не придумаешь…

Почему я вчера не помог починить Армену стояночный тормоз? Но позвольте – разве он так уж нужен, этот ручник? Опытный водитель им никогда и не пользуется. Только «чайники», когда стоят у светофора на горке, ставят машину на стояночный тормоз – боятся, что покатится. А нормальные водилы всегда обходятся без него. Газку побольше – и погнал вперед, проблем нет. Чуть ли не каждый второй без ручника ездит. Я и сам никогда им не пользуюсь – чего зря силы тратить, тягать тяжелый рычаг вверх-вниз. И ничего. А на парковке всегда можно поставить машину на передачу. Тогда она сроду с места не сдвинется. Почему же Армен этого не сделал?

Не обращая внимания ни на Татьяну, ни на ее подругу, я снова втерся в толпу и протолкался к Арменовой «шестерке». Заглянул в окно. МАШИНА БЫЛА НА ПЕРЕДАЧЕ. Я присмотрелся. Нет, зрение, пусть и затуманенное похмельем, меня не подводит. Вторая передача: рычаг назад и влево.

Подошла Татьяна. Я сказал:

– А машина-то – на передаче.

У Татьяны аж рот открылся:

– Да брось ты. Быть не может.

– Смотри.

Танька заглянула в окно «шестерки». Ахнула:

– И правда… Но как же она тогда могла поехать?!

Я пожал плечами. Это хороший вопрос. Ладно, пусть у машины не действует ручник. Хорошо: пусть даже она не стоит на передаче… Но фенька-то в том, что в нашем дворе нет никакой горки. Никакой. Здесь ровная площадка. Ровная!

Кто-то толкнул машину? Прямо на коляску. Кто? И зачем?

Татьяна растерянно сказала:

– Чертовщина какая-то. Сначала дерево, теперь это.

– А что – дерево? – механически спросил я.

Татьяна пожала плечами:

– Ты что, не видел?

– Видел. Ну и что?

– Говорят, само загорелось.

– Как – само?

Я помолчал, пытаясь переварить ее слова. Что, действительно, за ерунда… Но ответа я не получил. К нам подбежала Танина подруга. Затараторила, докладывая последние новости:

– Говорят, с ребенком ничего страшного. Народ слышал: врач со «Скорой» сказал, что сотрясение мозга и легкий шок. Ерунда, в общем… Хотите прикол? Машина-то на передаче стоит, я сама видела!..

Это было для меня не ново. Виски мои ломило. Я чувствовал себя как во сне. Дерево… Машина… Коляска… Ребенок…

Я пошел к подъезду. Мне надо было побыть одному.

Поднялся по прохладной лестнице. Безутешный отец в дверь Армена уже не ломился. Он сидел на ступеньках, уронив голову на руки.

Я похлопал его по плечу:

– Слышь, мужик!

Он поднял на меня мутноватые глаза. Кажется, его тоже мучило похмелье.

– Все нормально с твоей девочкой. Жива, а скоро будет здорова… Ты б лучше в больницу, что ли, поехал – чем здесь-то сидеть…

Медленно, очень медленно дядька врубался в мои слова. Потом наконец кажется, врубился. Просиял щербатой благодарной улыбкой.

Тогда я аккуратно обошел его, поднялся на два пролета к себе в квартиру. Запер дверь и без сил опустился на диван.

Что, черт возьми, происходит?

Жена в отъезде, дачи нет – почему бы опять не подежурить в выходные?!

Временно холостой подполковник Петренко заступил на суточное дежурство по Комиссии в восемнадцать ноль-ноль пятницы – в тот самый час, когда полчища дачников, воодушевленных небывалой для апреля жарой, запруживали дороги, ведущие подальше от раскаленной столицы.

В подвалах Комиссии, зарытой на глубину двадцатипятиэтажного дома, царила отрадная для тела кондиционированная прохлада и приятный для глаза люминесцентный полумрак.

Подполковник уселся в покойное кресло перед компьютером в просторной (по сравнению с другими помещениями КОМКОНа) комнате оперативного дежурного. Откинувшись, глянул на противоположную стену. Там располагались циферблаты многочисленных часов дизайна шестидесятых годов. Они показывали время в самых разных точках земного шара. ВЛАДИВОСТОК – два часа ночи (уже следующего дня), КРАСНОЯРСК – десять вечера, СВЕРДЛОВСК – восемь, МОСКВА – шесть, КАЛИНИНГРАД – пять… ЛОНДОН – три часа дня, ВАШИНГТОН – десять утра, ЛОС-АНДЖЕЛЕС – семь…

Когда часы в Москве показали семь минут седьмого вечера, дверь в комнату неслышно отворилась и по ковру прошелестели шаги.

Петренко не отреагировал на них – сидел все в той же расслабленной позе.

– Товарищ подполковник! – услышал он рядом с собой бравый женский голос. – Лейтенант Варвара Кононова для прохождения стажировки прибыла!

Не поворачивая головы, Петренко обронил:

– Вы опоздали, – и сам подивился, каким скрипучим может быть его голос.

– Так точно. Задержалась. Виновата.

– На первый раз я вас прощаю, – по-прежнему не глядя на подчиненную, заявил Петренко, – но в случае повторения подобного инцидента получите взыскание.

– Виновата, – повторила женщина. – Больше не повторится.

– Можете сесть и приступить к работе.

Варвара Кононова была первой, единственной (и, дай бог, последней, надеялся Петренко) женщиной в КОМКОНе.

То ли начальство насмотрелось голливудских фильмов, где бравая Джоди Фостер ловит маньяков, а агент Скалли накручивает хвосты инопланетянам, то ли старый сатир полковник Марголин заскучал без женского общества на службе, а может, дуновение феминизма донеслось даже до столь консервативной структуры, как КОМКОН, но два года назад было принято решение укрепить Комиссию женскими кадрами. После утомительного изучения анкет, негласных проверок, медицинских комиссий и психологических тестирований в подвалы Комиссии, наконец, впорхнула первая ласточка в лице Варвары Кононовой.

Впрочем, говорить о ней «впорхнула» неуместно даже в фигуральном смысле. Рост – 178 сантиметров, вес – 73 килограмма. Мастер спорта по академической гребле, одиночница (в том смысле, что плавала на лодках-одиночках). Чемпион университета по карате-до. И при этом окончила факультет высшей математики и кибернетики МГУ с красным дипломом. IQ (коэффициент интеллектуальности) – 160. Не замужем. В связях разборчива. Сексуальный темперамент – средний. К психологическим, эмоциональным и интеллектуальным перегрузкам устойчива в самой высокой степени…

Все это и многое другое о жизни и личности Вари Кононовой подполковник знал из ее подробнейшего досье.

Досье он внимательным образом изучил. И после того, как кандидатуру Кононовой одобрили и сам генерал Струнин, и его зам полковник Марголин, Петренко согласился скрепя сердце взять ее к себе. Месяц назад Варвара дала подписку о пожизненном неразглашении и была зачислена в штат Комиссии – в петренковский отдел «О» (что означало «оперативный»).

Теперь Варвара входила в курс дел. И сегодня, в качестве одного из этапов стажировки, прибыла на оперативное дежурство. С опозданием, между прочим, на семь минут.

Ну что ж, раз прибыла девушка стажироваться – будем ее стажировать…

– Товарищ лейтенант, – окликнул Варвару Петренко.

– Я! – молодцевато ответила она.

– Берите, Варя, кресло, – не по-уставному молвил подполковник, не глядя на подчиненную, – придвигайтесь сюда, к монитору.

– Слушаюсь, товарищ подполковник!

– Да без церемоний, – поморщился Петренко, – называйте меня лучше Сергеем Александровичем.

– Есть!

Петренко посмотрел на молодую лейтенантшу. Она, конечно, лишь играла в чинопочитание. Ишь, вытянулась, что твой гренадер, а в умных глазках пляшут между тем веселые черти.

– Вольно, – усмехнулся подполковник, – давайте подсаживайтесь.

Варя без всякой натуги перетащила поближе к петренковскому столу массивное кожаное кресло.

– Итак, товарищ лейтенант, – молвил Петренко, когда она уселась, – можете ли вы сформулировать основную задачу подразделения, в коем вы имеете честь служить?

– Как говорит товарищ полковник Марголин, – сказала Варя, и в глазах ее опять заплясали юморные бесенята. – «Мы – пожарная команда. Нас вызывают, когда пожар угрожает всей стране. Или всему человечеству!»

Петренко не сдержался, улыбнулся. Варвара весьма похоже передразнила высокопарный, напыщенный стиль полковника Марголина.

– Ну, а если без красивостей?

– Если не красиво, – серьезно сказала Варвара, – то наша задача, как я ее понимаю, это, во-первых, распознавать все необычайное. Все странное и загадочное, происходящее на суше и на море, в воздухе и под землей, а также в поведении и даже умах людей и механизмов…