Пока ангелы спят - Анна Литвинова

Я вынырнул из-под кровати, присел на диван, принялся бесцельно разглядывать потеки на обоях.

Мешок перекочевал в Андреев «Москвич».

Ни единой машины не прошло ни в ту, ни в другую сторону. Июнь, пять утра, воскресенье.

Он снял джип с передачи и ручника. Покойник мешался.

Андрей плеснул в салон бензина из своей канистры.

Обтер платком рукоятки и дверные ручки.

«Помоги мне!» – крикнул Наташе.

Она подошла – за все время, прошедшее с момента остановки, она не промолвила ни слова.

Джип стоял очень удачно. Нос сам устремлен в обрыв.

Он и она толкнули машину. Автомобиль легко – слишком легко! – тронулся с места, клюнул носом в обрыв, а затем понесся: под углом, все скорее и скорее!

Ба-бах! Авто с разгону налетело на дерево. Ударилось. Отскочило. Перевернулось.

Бу-бум! Огненная вспышка ослепила все вокруг. Наташа отвернулась, пригнулась. Высоко, далеко полетел один из огненных осколков.

Джип пылал.

Понемногу от него занялось и дерево.

«Едем», – бросил Андрей.

Они не знали, что все только начинается.

Я откинулся от компьютера. Конец второй главы. Долго в таком режиме я не выдержу. Пожалуй, это было слишком смелым решением – записать себя в полные затворники. Только есть, спать и сидеть за компьютером. Позвонить, что ли, Верке? Она тут же примчится ко мне – к ее-то квартире прилагаются истерическая мамаша и дедуля-маразматик. Так что наши с ней рандеву обычно проходят в моей холостяцкой берлоге. Я представил, как Верка шныряет по комнатам, сует свой нос-картошку во все щели: «А-ле-еша, – говорит со своим сексуальным распевчиком, – зачем тебе столько пиццы? А-алеша, почему у тебя столько пыли?» Нет уж: ну ее, Верочку, в болото. Пускай дома сидит, «Зиту и Гиту» смотрит.

Я взглянул на часы – половина девятого вечера. Начал действовать льготный телефонный тариф. Алику в его Ванкувер, что ли, звякнуть? Пожалиться на судьбину, расспросить, как у него дела идут?

Тишина и одиночество положительно действовали мне на нервы. Я уже почти решил потратиться на международный разговор, когда телефон зазвонил сам. Вполне забыв, что еще пару дней назад я поклялся себе не отвечать на звонки, я схватил трубку. Услышал сплошной шип и хрип. «Але, слушаю, говорите! – надрывался я. Без результата. Тогда добавил: – Ну и хрен с вами». И положил трубку. Телефон тут же зазвонил вновь.

– Сам ты хрен, – услышал я до боли знакомый голос.

– Димка! – заорал я. – Старый телевизор! Ты где?

– Где-где! В Москве. В столице нашей Родины. Утром приехал.

– А чего ж не звонил?

– Ну вот, дела сделал и звоню, – важно ответил он. Димка иногда бывал чертовски важным… – Только у меня поезд через час.

– Пошли ты на фиг свой поезд! Потом поедешь! Ты сейчас где?

– На вокзале. На Павелецком.

– Какой вокзал?!. Давай хватай тачку и приезжай.

– Да мне завтра на работу… – В Димкином тоне я не почувствовал уверенности. – Мне надо в ночь уехать.

– Езды – шесть часов! Поедешь позже! Тебя что, дети малые в твоем Орле ждут?.. Или красавица блондинка?

– Слава богу, нет, – хмыкнул Дима.

– Крутобедрая мулатка?

– Нет, – засмеялся он.

– Тогда, может быть, негр с огромным, э-э, копьем?

– Ориентацию не менял, – опять засмеялся Дима.

– Ну слава богу! Тогда слушай сюда. Стой на вокзале у главного подъезда – я сейчас приеду. Хоть провожу тебя.

– Платочком помашешь?

– И платочком тоже. Всем, чем могу, помашу.

– Охальник. Ладно, жду. Пивком пока размяться можно?

– Не более одной бутылки.

– Йес, сэр!

За что я любил Димчика – так это за то, что его легко на что угодно подбить. Особенно на всякие алкогольные непотребства. И я уже был уверен, что он никуда не поедет.

По крайней мере, на ближайшем поезде.

Я рывком натянул джинсы, в денежном ящике не глядя выцепил сколько было рублей – гулять так гулять! – и скатился по гулкой лестнице во двор.

Пару часов назад мне казалось, что двор вымер. Сейчас здесь кипел теплый весенний вечер. За столиком на детской площадке мужики забивали козла, рядом на качелях скрипели дети. Армен возился с машиной. Я хотел просвистеть мимо, но он успел меня заметить.

– Леш, привет… Ты спешишь?

– Чертовски.

Он понурился:

– Жаль.

Я хотел на этом разговор и закончить, помчаться дальше. Но все же притормозил, спросил соседа:

– Чего опять случилось?

– Ручник не держит. А у меня техосмотр. Я завтра хотел…

– Тросик подтянул?

– Обижаешь… Тросик подтянул. Гайку подтянул… Все подтянул. Но все равно не держит! Мистика какая-то…

Обычно я обожаю решать машинные задачки. Но только не в тот момент, когда в Москву приезжает мой, считай, единственный друг. Я спросил:

– До завтра не терпит?

– Да я хотел завтра в ГАИ ехать. А без ручника какой смысл?.. Сразу пошлют.

– А ты после обеда езжай. С утра все равно народу много. Поедешь к трем. А я спущусь часиков в десять – разберемся с твоим ручником.

– Ты разве не на работе будешь? – удивился Армен.

– Не, я в отпуске. Ну что, лады?

– Лады, лады, – вздохнул он.

Я пожал его кисть и помчался спортивным шагом по родной Металлозаводской улице. Здесь такси сроду не поймаешь – слишком безлюдно. В поисках бомбилы мне пришлось бежать до перекрестка с Федеративным проспектом. А тут первая же машина согласилась доставить меня на Павелецкий вокзал.

…Конечно, на ближайшем поезде Димка в Орел не уехал. Мы изучили расписание. «В час двадцать поеду», – решил Дмитрий. Я встал в очередь в кассу и попросил его пока сгонять за пивом. В расписании я присмотрел один поездок. Хороший такой, пассажирский. С отправлением в пять двенадцать утра. Почему-то я был уверен, что Димка в конечном итоге не обидится на меня за такое самоуправство.

…Потом было пиво в скверике у вокзала. Но шум поездов мешал, напоминал о том, что Димка скоро уедет. И я предложил поводить его по кривым московским переулкам: «Здесь Замоскворечье недалеко». Сначала Дмитрий постоянно поглядывал на часы. Потом мы выпили еще по пиву, и он стал смотреть на часы уже реже. В темной, засиженной кошками подворотне мы обнаружили вполне приличный барчик. Здесь подавали бочковую «Балтику» и очищенные спинки таранок. Бармен обсчитал нас рублей на двадцать и приветливо пригласил «сидеть хоть до утра». Мы устроились за угловым столиком на клетчатом диванчике. Над диваном висело бра – кроваво-красное, как в борделе. Тени от лампы искрились в гранях пивных кружек. Музыка играла еле слышно, и казалось, что вся Москва, включая задремавшего бармена, крепко уснула. В живых остались только мы вдвоем.

И очень даже в живых. Об этом свидетельствовали и холодное пиво, и таранки, и анекдоты, и хохот, и новости о друзьях-товарищах, и обсуждение шансов наших футболистов в отборочных играх чемпионата мира и наших хоккеистов на первенстве в Питере.

Потом мы разбудили бармена, взяли еще по пиву с двойной порцией рыбы и обсчетом уже рублей на сорок. И от низменных материй перешли к возвышенному. Димка рассказывал о своей новой роли: «Я Гамлета – прикинь! – играю, Гамлета, едреныть! Хоть и в Орле – а прынца Датского! – И проникновенно прочитал на весь кабак: – Позорно ли смиряться под ударами судьбы – иль надо оказать сопротивленье? И, ополчась на море смут, сразить их – противоборством?!» Я в ответ рассказал ему про роман. В два ночи Димон взглянул на часы. Помахал рукой: «Поезд Москва – Воркутю давно в путю! Блин, надо новый билет брать!».

Я триумфально вытащил из кармана билет: «Ты едешь в пять утра!» – «Выпьем за это?» – «Выпьем!»

Потом в бар забрела компания утомленных, ярко крашенных особ. «Валькирии явились!» – провозгласил Димка. Я подозревал, что явились вовсе не валькирии, а ночные бабочки, отработавшие смену. Но спорить с другом не стал. Мы купили дамам бутылку сухого «Абрау-Дюрсо».

– На сегодня прием окончен, – сообщила мне одна из девиц. Я ее успокоил, сказав, что в их услугах мы не нуждаемся. Мне показалось, что крошка расстроилась…

Потом мы выползли из кабака. В животах и головах что-то плескалось. Мы долго блуждали по кривым переулкам и приставали к редким прохожим с дурацким вопросом, где вокзал. Нам отвечали, что где-то рядом, но вот где именно – никто не знал. Пришлось ловить такси. Шофер услышал пункт назначения и подло ухмыльнулся: «Полтинник!» – «Шеф, тр-рогай!»

До вокзала мы доехали за две минуты. Еще осталось время выпить пива на перроне.

Состав подали в пять утра. Пассажиры, зевая, доставали билеты и ныряли в вагон.

Сонная проводница куталась в тулупчик.

– Что ли, оба едете? – Она с неодобрением покосилась на наши бутылки с пивом – «на посошок».

– Один, один держу свой путь! – трагически ответствовал Дмитрий.

– Ну так давай полезай в вагон. А то сейчас закрою.

Мы не стали с ней спорить. Обнялись на прощанье. Димка запрыгнул в вагон. Потом мы чокались через пыльное стекло бутылками с пивом.