Право на возвращение - Павел (Песах) Амнуэль

У Карпухина голова не то чтобы кружилась, но ощущение было таким, будто мир потерял устойчивость, и кафе это, и столики, и сидевший рядом израильтянин стали деталями полупрозрачной голографической картинки. Он ухватился обеими руками за столешницу, ощутил ее незыблемую твердость, и опору под ногами ощутил тоже, и только после этого мысли его перестали скакать, будто мартовские коты, он зажмурился, переждал несколько секунд и спросил, надеясь, что никто не обратил внимания на его слабость:

— Кому и зачем нужно было подставлять Гинзбурга?

— Это мы обсуждали с Ноамом перед вашим приходом, — кивнул Анисимов. — Вариантов несколько, и они не кажутся нам верными. Все, естественно, связаны с деятельностью Гинзбурга, с его работами в области ракетостроения.

— Глупости! — воскликнул Карпухин. — Гинзбург в Израиле больше десяти лет. Он со своими идеями уже был в разных ведомствах и никого не заинтересовал. С чего вдруг…

Он замолчал и принялся тереть виски.

— Вот именно, — тихо произнес Анисимов. — Это произошло сейчас, потому что приехали вы. С определенной целью. Вы виделись с Гинзбургом, говорили с ним. И на следующий день произошла трагедия.

— Не понимаю, — пробормотал Карпухин. — Если кто-то хотел устранить Гинзбурга, то не проще ли было…

— Не проще, — отрезал Анисимов. — Это мы с Ноамом тоже обсудили до вашего прихода. Смотрите. Есть человек, чьи разработки, может, и очень интересны, но для государства на данном этапе не важны, существуют другие проблемы. Времена меняются, разработки — учтите, к тому же, что полного их содержания никто не знает, Гинзбург держит ноу хау в секрете — начинают интересовать военное… ну, не знаю, может, какое-то иное ведомство. А тут появляется эмиссар из России, и возникает опасность, что Гинзбург вернется. Как можно заставить человека остаться, если он принял решение уехать?

— Бред! — воскликнул Карпухин и ударил кулаком по столу так, что едва не опрокинул бокал с остатками капуччино. — Убить человека, чтобы не позволить Гинзбургу уехать? Прежде чем устраивать такую провокацию, они бы для начала вызвали Гинзбурга на разговор, предложили работу, хорошие деньги… Черт возьми, он же мечтал именно об этом — работать на израильскую оборонку, он сам мне говорил, он тыкался в разные места и отовсюду получал от ворот поворот. И если бы его вдруг сейчас позвали… Он бы уж точно не стал сразу говорить «Нет, я уезжаю»! На их месте надо быть полными идиотами, чтобы…

— Не горячитесь, Александр Никитич, — мягко сказал Анисимов, положив ладонь на руку Карпухина. — Вы правы, конечно, и с Ноамом мы тоже пришли к такому выводу. Значит, скорее всего, никакая государственная структура к этому… гм… инциденту причастна быть не может. Согласен. Но есть факты. Две пули в стене — скорее всего, именно из пистолета Гинзбурга. Два выстрела, которые были приняты за эхо. Гильза за забором. В электрика попал не Гинзбург, он вообще ни в кого не попал, и это сейчас самое главное. С тем, кто там был еще, и почему он там был, разберемся потом.

— Надо передать пули в полицию, — твердо сказал Карпухин. — И гильзу. Если они там решат, что мы что-то скрываем от следствия, будет только хуже.

Ноам, хранивший до сих пор молчание и лишь переводивший взгляд с Карпухина на Анимисова, неожиданно встал и произнес длинную тираду на иврите, из которой Карпухин разобрал лишь — по жестам, слов он не понял вообще, — что детективу наскучило сидеть тут и точить лясы, надо дело делать, и сейчас он намерен поехать… Куда собрался Мейер, Карпухин, однако, не понял и вопросительно посмотрел на Анисимова.

Тот что-то ответил собеседнику, и Ноам, кивнув Карпухину, оставил его с Анисимовым вдвоем.

— Сначала Мейер поедет к Беринсону, — пояснил Анисимов, — потом они вместе поедут к следователю. Конечно, скрывать улики он не имеет права, ему и так достанется за самодеятельность, но полиция и не стала бы делать то, что сделал Ноам.

— Я, наверно, чего-то не понимаю, — осторожно сказал Карпухин. — Но разве полиция не должна расследовать все возможные версии? И вообще… Как я понял, даже не была проведена баллистическая экспертиза! Надо же было доказать, что выстрелы сделаны именно из пистолета Гинзбурга. Произвести контрольные стрельбы… Так ведь положено…

Анисимов поморщился.

— Где вы встречали полицейских… — начал он и махнул рукой. — Господи, они везде одинаковы! Если у вас есть обвиняемый, если стрелял он у всех на глазах, если пули — естественно, как же иначе! — оказались из такого же пистолета… Вы будете назначать еще и баллистическую экспертизу? Чтобы эксперт решил, что вы идиот, если не верите собственным глазам?

— Но сейчас…

— Надеюсь, — буркнул Анисимов, — они найдут общий язык. В том смысле, что следователь не пошлет их обоих к черту вместе с их уликами.

— Думаете, такое может произойти? — ужаснулся Карпухин.

Анисимов пожал плечами.

— Извините, Александр Никитич, — сказал он, — мне нужно возвращаться на работу. А вы…

— Я позвоню невестке Михаила Яновича, надо разобраться в файлах… если эта девица позволит.

— Я вижу, вы не очень с ней поладили?

Карпухин промолчал.

— Вы еще на работе, Юля? Я хотел…

— Нет, это Александр Никитич? Я уже дома, меня отпустили… Хотите приехать?

— Да, я бы хотел поработать с компьютером.

— В моем присутствии — пожалуйста.

— Конечно. Так я могу приехать прямо сейчас?

— Приезжайте.

Что-то изменилось в поведении Юли, Карпухин это чувствовал. Что-то произошло недавно и заставило ее иначе отнестись к его настойчивому желанию разобраться в текстах Михаила Яновича. Внешне Юля вела себя так же, как вчера — смотрела напряженно, следила за каждым его движением, наблюдала за тем, какие числа и в какой последовательности он набирал на клавиатуре, но все равно Карпухин ощущал перемену, вчера она желала ему неудачи, а сегодня очень хотела, чтобы он нашел нужную ему информацию.

— Чаю, кофе? — спросила она. — Может, что-нибудь покрепче? Есть водка.

— Спасибо, — сказал Карпухин, не отрывая взгляда от экрана. — Я бы выпил сока. Любого. Только холодного.

— Сейчас, — сказала Юля и не сдвинулась с места.

— Пожалуйста, — усмехнулся Карпухин, — пока вы будете ходить, я не нажму ни одной клавиши, обещаю.

— Я не хотела… — смутилась Юля, но тут же широко улыбнулась: мол, мы хорошо понимаем друг друга, верно?

— Я быстро, — сказала она и действительно обернулась меньше чем за минуту, принеся два высоких бокала с ледяным апельсиновым соком.