Истребитель гулей. Роман о Готреке Гурниссоне (ЛП) - Хинкс Дариус

Она переместила ладони под поверхность кокона, когда его содержимое начало двигаться.

Трахос что-то пробормотал, и Маленет усмехнулась, когда сморщенное создание дёрнуло ногами, взболтав жидкость, наполнявшую кокон, что бы это ни было. Медленно он поднял сухую ладонь и прижал её к ладони Лхосии.

Жрица прошептала благодарственную молитву, а затем открыла глаза. Зрачки и радужка исчезли, оставив безразличные белые шары. Затем она начала подвергаться более глубоким преобразованиям. Пока мотыльки ползали по её мантии, пыльная белая ткань кокона накрыла её с головой, превращая всё её тело в светящуюся кость. Свет Непогребённого пронёсся сквозь неё, и вцепился в крылья кружащихся вокруг Лхосии мотыльков.

А затем существо в коконе заговорило. Не было слышно ни звука, но рот открывался и закрывался, и Лхосия кивнула в ответ.

— Кто создал эту мерзость? — поинтересовалась Маленет.

— Мы этого не делали, — ответила Лхосия, её голос звучал странно, словно эхо. — Ни один смертный не в силах сохранить душу. По крайней мере, естественным путём, — девушка кивнула на кружившихся вокруг неё мотыльков. — Это сила ночниц.

— Ночницы? — нахмурилась Маленет. — Мотыльки?

Лхосия кивнула, голос по-прежнему был тих.

— Предвестники. Наша связь со следующей жизнью. Они сплетают коконы и сохраняют души. Каждый наш предок из бесчисленных поколений был сохранён подобным образом. Мы строили нашу веру на мудрости всего рода. Ничего не потеряно. Ничего не забыто.

Маленет оглянулась на комнату с разорванными коконами.

— До этих пор, ты хотела сказать.

Выражение лица Лхосии ожесточилось.

— Их не должны были оставить здесь. Каждый из этих коконов содержал сотни душ, — она положила на кокон вторую ладонь и зашептала ещё больше молитв. Свет разгорелся так ярко, что казалось, будто она поймала аметистовую звезду. Свет вспыхивал на её застывшем, с молочном отливом лице, делая её похожей на произведение религиозного искусства.

— И как эта штука проведёт нас к твоему князю? — встрял Готрек.

При слове «штука» на лице Лхосии промелькнул гнев, но она кивнула.

— Мы находимся в разделительной камере. Я отделила свою душу от тела, чтобы иметь возможность говорить со своим предком, — она строго посмотрела на них. — Ты должен молчать. Если моя концентрация нарушится, то я могу измениться.

— Ты что? — хмыкнула Маленет.

— Я отделила душу от плоти. Я держу образ своего физического облика в своём разуме, чтобы вернуться назад и найти его неизменным.

Маленет нахмурилась, после чего поглядела на Готрека и покачала головой.

Наступила долгая пауза. Лхосия держала кокон с закрытыми глазами, её руки прижимались к его поверхности. Единственными звуками был приглушённый грохот, который доносился откуда-то сверху. Через несколько минут сморщенный труп произнёс ещё несколько слов и Лхосия кивнула. После была ещё одна пауза, и, наконец, жрица открыла глаза. Мотыльки осыпались с неё, и плоть потеряла напоминающую раковину структуру, снова становясь нормальной.

Затем она глубоко вдохнула и посмотрела на них.

— Князь направляется к лорду Ауруну в Бесплодные местечки. Недалеко отсюда. Три дня пути при хорошей скорости.

— Отлично, — сказал Готрек, отворачиваясь от света и направляясь к двери. — Тогда уходим немедленно.

Маленет и Трахос последовали за дуардином, однако Лхосия осталась на месте, что-то нашёптывая крошечному трупу.

— Что это за звук? — спросил Готрек, останавливаясь у двери и поднимая голову вверх, впервые заметив энергичный скрежет.

Они прислушались. Было такое ощущение, будто кто-то швырял в крышу камни.

Маленет посмотрела на Лхосию.

Жрица отвела взгляд от кокона и прислушалась. Затем, помрачнев, она отняла руки от Непогребённого, погасив его внутренний свет, и устремилась мимо Маленет к основанию лестницы.

Маленет и остальные последовали за ней, обратно на причал. Пока они поднимались по ступенькам, шум усиливался, превращаясь в свирепый громогласный грохот, как будто высыпаемые на металл монеты.

Когда они добрались до вестибюля, их встретило завораживающее зрелище. Небо было завесой из сверкающих осколков.

— Я никогда не видела ничего подобного, — пробормотала Лхосия. Она подошла к дыре в конце коридора и попыталась высунуть руку, прежде чем Готрек схватил её и покачал головой.

— Осторожней, девочка.

Лхосия ожгла его взглядом и выдернула руку.

— Он прав, — сказала Маленет. — Мы это уже видели. В Клемпе это называют костяным дождём.

— Костяной дождь? — удивлённо покачала головой жрица.

Готрек хмыкнул и отступил назад, отходя от осколков, отскакивающих от земли и попадающих в него.

— Дождичек Нагаша. Он порежет тебя, как ножи.

Некоторое время они молча стояли, заворожённые разворачивавшимся перед ними спектаклем. Похоже, они оказались в ловушке, отрезанные льющимся со звёзд водопадом, и звук был оглушительным, как у бьющих о камни яростных волн штормящего океана.

— И когда оно прекратится? — наконец спросила Лхосия, посмотрев на Готрека.

Он покачал головой.

— Может идти несколько дней, как я слышал, — он нахмурился, а затем с проблеском надежды во взгляде посмотрел обратно на храм. — У тебя не найдётся чего-нибудь выпить?

Девятая глава. Гончие Динанна

Война была жестокой, но короткой. Царь Галан не ожидал подобного уровня сопротивления, но зато ждал славной преданности своих людей. Гончих Динанна. Какая армия, в каких королевствах, могла даже надеяться выстоять против них? Никогда он не чувствовал себя таким живым. Он был почти благодарен за восстание. Встать со своего опушенного мехом трона и взять копьё в последний раз. Одна последняя война. Великий волк улыбнулся ему.

Предатели овладели отдалённой крепостью, жгли его чучела и поднимали свои цвета, бросая вызов его правлению, но король уже мог почувствовать победу. Оставалось лишь несколько дней до подавления мятежа и возвращения порядка всему королевству. Верные вассалы со всех уголков империи стекались под его знамёна, пока слухи о бунте распространялись по его владениям. Со всех фронтов шли вести о славных победах. К тому времени, когда он доберётся до столицы, уже и духа мятежников не останется. Он огляделся вокруг и направился к крепости. Вокруг него выстроились ряды копьеносцев, их золотые гривны сверкали в темноте, блестели их нагрудники, когда воины шли за ним к вратам крепости. За ними ступали сомкнутые ряды пехотинцев, их вымпелы трепетали, голоса поднимались к небесам в песнопениях, ветер развевал знамёна Гончих.

— Опустите оружие! — закричал Галан, останавливая коня возле разрушенных ворот. — Я не тиран. Держите себя с достоинством, и будете жить. Битва окончена. Гончие Динанна не дикари. Нам не нужна бойня.

Ответа не было. Он мог видеть фигуры, что бегали во тьме на стене, готовя своё оружие и боевые машины для последней отчаянной обороны. Он и не ожидал большего, но он всю кампанию провёл с честью и достоинством. Он не был дураком. Он был стар. Он не ждал этого последнего шанса добыть славу, но теперь, когда тот всё же представился ему, покажет своим людям, как должен биться король.

— Что ж, хорошо, — сказал он. — Мы дали им шанс встать на колени, и они отказались. Они отвернулись от Великого волка.

Он поднял копьё и указал на крепость.

— Гончие Динанна — вперёд!

Ответом ему стал океанический рёв. Его армия пронеслась мимо него, выкрикивая боевые кличи и грохоча копьями по щитам.

Его люди двигались с такой скоростью, что, казалось, они просто затопили стены, не нуждаясь ни в лестницах, ни в верёвках с крюками, заполняя укрепления и яростно бросаясь на защитников.

Вой и крики наполнили ночь, когда король Галан пришпорил коня и неспеша поехал к вратам крепости. Ему не пришлось долго ждать, прежде чем они распахнулись, открыв победные лица его воинов, отбросивших защитников от стен, залив двор их кровью и поджигая здания внутри.