Соло на троих - Ника Сафронова

– Послушай, Оксана, если ты не догоняешь, лучше не комментируй, ладно? Это же тебе не пустышка вроде любовных романов. Это рассуждения философа, которые, чтобы понять, нужно пропустить через себя, хорошенько осмыслить. И хотя Ноа бенШиа не самый популярный в России автор, во всем цивилизованном мире он давным-давно востребован. Так что не делай поспешных выводов. Лучше возьми эту книгу домой и почитай, когда будет паршиво. Я тебе гарантирую, ты почувствуешь, будто заново родилась.

Возражать я не стала. Зачем обижать человека? И Сева, приняв мое чувство такта за раскаяние, обнял меня. Некоторое время мы просто молча пили свой кофе.

Потом я вспомнила про тухлые йогурты и спросила:

– Слушай, Лихоборский, а почему ты не наймешь домработницу?

– А на что она мне?

– Для удобства. Если бы я могла себе позволить, у меня обязательно были бы люди, которые вели бы за меня быт.

– Я пользуюсь услугами горничной два раза в неделю. Или, если справляю какие-то праздники дома, приглашаю официантов из ближайшего ресторана. Но держать постоянный штат не вижу смысла.

– Экономишь?

– Почему? Мне просто это не нужно. Я вообще никогда не экономлю в ущерб себе. Если бы меня что-то не устраивало, я бы изменил ситуацию. А вот почему ты не можешь позволить себе тот образ жизни, который хочешь, мне странно. Мне кажется, рекламный бизнес достаточно хлебный. Тем более сейчас и тем более в Москве. Ты же – креативный директор. Не последнее лицо в фирме, как я понимаю.

Я закусила губу. Знал бы он, глупенький, что быть последним лицом в нашей фирме просто физически невозможно! Авось не стал бы задавать таких дурацких вопросов.

Но он не знал. Поэтому источник дурацких вопросов оказался неисчерпаем. Он спрашивал, какие проценты мне принесет наша сделка. Сколько я получаю от средних заказов. Не хочу ли вложить деньги в собственное дело. И так далее, и так далее.

В конце концов, я не выдержала и сказала:

– Ты задаешь мне нескромные вопросы! Какая тебе разница, сколько я зарабатываю и куда трачу? Может, на мои средства кино в Голливуде снимают!

Сева присвистнул:

– Ого! Представляю, как ты поиздержалась на «Властелине колец». Ладно, солнце, не сердись. Давай завтракать.

За болтовней о хороших и плохих фильмах мы наконец-то поели. Потом Всеволод сам убрал со стола. Сам вымыл посуду. Я, конечно, предлагала ему свою помощь, но он от нее категорически отказался.

После мы пошли в сауну. Сева раскочегарил тамошнюю «буржуйку» до предельной температуры. Мы валялись на верхних полках, истекая потом. Лениво переговаривались, лениво целовались время от времени. Я подолгу не выдерживала, выбегала из парной и плюхалась с разбегу в холодный бассейн.

Там – за полупрозрачной стеной – наблюдался бассейн побольше. И наверное, потеплей. Я все норовила туда удрать, чтобы наплаваться вволю, но Всеволод удерживал. Обещал, что поплаваем вместе, как только хорошенько пропаримся. И действительно, мы плавали и даже бросали друг другу белый легонький мячик. Потом пили джин-тоник, сидя в шезлонгах в одинаковых махровых халатах. Я ощущала себя практически на курорте. Бассейн с лазурной водой и озелененными берегами казался мне чуть ли не высокогорным оазисом. Особенно когда я смотрела, как за огромными окнами падают рыхлые снежные хлопья.

– Сева, можно я буду проводить здесь свой отпуск?

– Без проблем. Могу даже организовывать тебе курортные романы.

– Да? С кем?

– С одним очень приятным молодым человеком по фамилии Лихоборский.

– Фи, тоже мне молодой!

– А что? Вряд ли я намного старше тебя. От силы года на три, на четыре.

– И сколько же тебе?

– Двадцать семь.

– Ну ты лицеме-е-ер…

– Ты старше? – брови Севы удивленно приподнялись.

– Ну лицеме-ер…

– Ладно, колись, сколько тебе?

– Не буду колоться. Сколько б ни дал, все мое.

– Ну хорошо, – легко сдался Всеволод, – выясню через свои каналы.

– Ты лучше выясни, когда я жить буду, как человек?

– Когда ты сама этого захочешь, – он уложил голову на спинку шезлонга и прикрыл глаза. – Ты сама еще до конца не определилась, что тебе нужно от этой жизни. Так, плывешь по течению. Не знаешь, к какому бы берегу прибиться. Прикидываешься пай-девочкой зачем-то. В тебе есть внутренняя сила. Внутренняя энергия, которую ты никак не расходуешь. Я же неспроста изучал ваши почерки. Если бы я в тебе этого не разглядел, я, может, вообще бы с вами работать не стал. Не надейся ни на кого! Лепи сама свою жизнь, как тебе нравится!

Он замолчал, вяло поскреб щетинистый подбородок, сделал глоток из стакана.

Я смотрела на него и думала: «А ведь я действительно кажусь себе моложе, чем он. Потому что он сильный, волевой, решительный. А я – обыкновенная рохля. Хотя и в этих его словах просматривалась определенная правда. Я и сама замечала за собой, что временами становлюсь сама на себя не похожей. Мне помнились случаи, когда я была почти Жанной д’Арк, многопрофильным лидером в борьбе со всякого рода несправедливостью. Потом запал проходил, и я становилась снова ни рыба ни мясо. Среднестатистической и равнодушной.

– О чем задумалась? – Всеволод повернулся ко мне, приоткрыв один глаз. – Надеюсь, не о том, как мы с тобой пойдем под венец? Учти, я на тебе никогда не женюсь!

Я вспыхнула.

– Ты пошутить хотел? – намереваясь уйти, я встала, бросив на шезлонг свое влажное полотенце. – Зачем же так грубо?

– Постой! – он схватил меня за руку и силой усадил себе на колени. – Прости, я не хотел тебя обижать. Просто сам думал примерно об этом.

– Да нет, это правильно, что ты с первого дня расставляешь все точки над «и».

– Разве нет? Я не хочу, чтобы ты пребывала в иллюзиях. Это будет только мешать в наших с тобой отношениях. Институт брака, на мой взгляд, – самое нездоровое учреждение, оно способно разрушить любые добрые начинания. Семейная жизнь – это кабала бесконечных проблем и обязанностей. Ничего более.

– Спасибо, что ваша лекция оказалась такой поучительной. А главное – исчерпывающей.

– Обиделась… – Сева покаянно потер переносицу. – Ну, прости! Или хотя бы сделай вид, что простила. Я, правда, не подумал. Ляпнул сдуру…

– Сделаю вид.

Я хотела встать с его коленей, но он крепче ухватил меня, притянул двумя руками, уткнулся лицом в распахнутый на моей груди халат.

– Дурак ты, Сева! Разве можно говорить такое женщине? Я и думать не думала о какой-то там семейной жизни с тобой. Но резануло. Знаешь, так аккуратно чиркнуло, как бритвой. Я сделаю вид, но запомню. А ты, если влюбишься в женщину, не говори ей этих слов.

– А если я влюблюсь в мужчину? – прогнусавил он в мою грудную клетку.

– Мужчине можешь сказать. Ссылайся на то, что в нашей стране подобные отношения не узаконивают.

– Язва!

Всеволод неожиданно вскочил, сгреб меня в охапку. Разбежался. И мы, как были в одежде, бухнулись в воду.

– Ты что, ненормальный? – заорала я на него, вынырнув на поверхность. Но он уже теснил меня к бортику, стаскивая с моих плеч намокший халат…

К вечеру я засобиралась домой.

Мы только что подкрепились легким, почти диетическим ужином, который сервировали на полу перед разожженным камином. Сыр. Нарезанные дольками помидоры. Мясной рулет из ресторанной кулинарии. И мягкий лаваш с кунжутом.

Всеволод еще допивал свой чай, лежа в позе султана на пушистом ковре. В его ногах, тарахтя от удовольствия, как трактор, валялся Самсон. А я уже переодевалась в свое вчерашнее платье.

– М-м, – многозначительно приподнял брови Сева, – хочешь после ужина немного пройтись?

– Хочу, наконец, добраться до дому.

Тогда он встал и снова протянул мне мобильник.

– Скажи, Ирка настаивает на второй ночи.

– И не подумаю! Кто собирался выехать пораньше?

– Кто?

– Некто! По фамилии Лихоборский.

– Опять он! Ну ты подумай! Наплюй на него, звони!

Пришлось мне пойти на уступки.

Так мы и провели на Севиной даче целые выходные.

Перед сном мы еще смотрели стереофильм, снятый по сценарию и при непосредственном участии Севы еще со времен студенчества. Позже он был смонтирован и приукрашен спецэффектами уже на деньги фармацевтической фирмы.

Все воскресенье Сева учил меня кататься на горных лыжах, доставив к подъемнику, который находился в полутора километрах от дома.

Я падала в снег. Теряла на склоне то палки, то лыжи. Мерзла. Ругалась. Пила капучино в кафе у подножия. И лишь поздним слякотным вечером наконец очутилась у родного подъезда.

Всеволод, который вышел из машины меня проводить, скептически осмотрел мое многоэтажно-блочное жилище.

– Ты здесь живешь?

– А что? Это тебе не в хрущевке какой! – ответила я полным задора голосом. – Сам-то куда сейчас поедешь? На Рублевку?

– Нет, я в центре живу.

– А поконкретней…

– На Чистых прудах. Недалеко от «Табакерки».

– Да ну! И как? Табаков-то небось не вылезает от тебя?