Цветы для Розы - Ян Экстрём

Окончив свой рассказ, она замолчала. Жан-Поль спросил:

— А потом, значит, они сбросили его в реку. Ты сама это видела?

— Как я могла это видеть? — Она с недоумением взглянула на него.— Я говорю, они могли сбросить его в реку.— Немного помолчав, она задумчиво сказала: — У одного из этих ребят на руке было пятно от ожога. Мне кажется, я смогла бы его узнать.

— Значит, собираешься пойти в полицию? — спросил Жан-Поль. Женни рассмеялась и покачала головой:

— Ты что, спятил? Если я вижу полицейского, я стараюсь обходить его за квартал.

Жан-Поль тоже улыбнулся.

— Ну прямо совсем как Улоф.— Улоф почувствовал, как по спине пробежала неприятная дрожь.

— Будь добр, не надо об этом,— негромко попросил он. Но Женни, казалось, это заинтересовало.

— За тобой что, следят? — весело спросила она.

Жан-Поль уселся на диван рядом с ней, левой рукой обнял за плечи и, притянув к себе, начал правой ласкать ее грудь. Громким театральным шепотом он зашептал:

— Улоф подорвал из Иностранного легиона. Мы там с ним были друзьями. Мой срок вышел, и паспорт у меня теперь в порядке, а вот он не смог выдержать до конца.— Он многозначительно покосился на Улофа и с легкой насмешкой прибавил: — Видишь ли, адский климат, жуткая муштра, капралы-садисты и разные другие черти… пьяные черные шлюхи…— На мгновение выпустив Женни, он подмигнул Улофу: — Слушай, приятель, а у тебя ведь, наверное, давно не было девчонки?

Улоф стиснул зубы — видит Бог, он таки действительно изголодался!

— А как тебе этот лакомый кусочек? — Жан-Поль снова обнял Женни за плечи и ласково встряхнул. Она тут же высвободилась и вскочила с дивана. Глаза ее сверкнули.

— Ты что, какого черта? — крикнула она. Улоф увидел, что Жан-Поль разозлился: мускулы на щеках напряглись, пальцы сжались в кулаки.

— Ах ты маленькая шлюшка,— прошипел он.— Я что, мало тебе заплатил? Нет, клянусь дьяволом, если хочешь заработать еще пару десяток, тебе придется еще послужить родине!

Он одним рывком разорвал на ней трусики, грубо протащил через всю комнату, швырнул на постель Улофа и некоторое время силой удерживал там, пока она не перестала сопротивляться. Тогда он встал и сорвал с Улофа полотенце.

— Черт меня подери, парень,— ухмыльнулся он,— да ты, я вижу, уже готов. А ну-ка, займись делом.— Улоф следил за приятелем с каким-то отвращением, однако в то же время он почувствовал, что грубость Жан-Поля, а также вид ее гибкого нагого тела, распростертого сейчас перед ним, и собственная нагота возбуждают его.— Ты что, забыл, как выглядит девка? Ну конечно, там, где ты был, было слишком много парней! — кричал Жан-Поль.— Ну что же ты, давай, или, клянусь дьяволом, я сам…!

Улоф, действуя как во сне, лег рядом с ней, поцеловал ее грудь и, лаская, медленно провел рукой по животу. Почувствовав, что она отвечает на ласку, он прижался к ней. Придавленная к кровати тяжестью его тела, она начала вздрагивать. Как будто откуда-то издалека до него донесся смех Жан-Поля, и он погрузился в какое-то забытье, равномерно раскачиваясь в такт ударам собственного сердца.

Десятью минутами позже она, как была, голая выскользнула в коридор и быстро вернулась. Потом молча, с отсутствующим видом начала одеваться, не обращая никакого внимания на насмешливые извинения Жан-Поля и его руку, поглаживающую ее волосы. Сунув ноги в туфли на очень высоких каблуках, она подхватила сумочку из крокодиловой кожи и направилась к выходу. В дверях она обернулась и плюнула в их сторону.

— Свиньи,— сказала она. Дверь за ней с грохотом захлопнулась.

6

В половине двенадцатого Тирену позвонил комиссар Бурье и предложил вместе пообедать. Он сказал, что, с одной стороны, хочет сообщить ему кое-какие новости, которые появились у него за это время, а с другой стороны, им необходимо посоветоваться относительно некоторых вопросов в связи со статусом дипломатической неприкосновенности, на что вчера вечером намекал Тирен. Бурье сформулировал это следующим образом:

— Ты же знаешь, дружище, мы всегда считаемся с такими вещами, как интересы государства, и никогда не пытаемся ничего здесь разнюхивать. Но ведь мы же, по существу, даже не можем никого толком допросить: ни сослуживцев, ни жену, ни его девушек — вообще никого из тех, кто имеет хоть какое-нибудь отношение к дипломатическому корпусу. Даже розыскную собаку — и то не могли вызвать. Мой коллега из местной полиции прямо-таки волосы на себе рвет и рассказывает всем и каждому, что ваши посольские вполне могут набить ему морду, не опасаясь получить сдачи,— это было бы расценено как враждебные действия по отношению к дружественно настроенной державе. Я считаю, ты просто обязан нам помочь в этом деле.

Слушая эти бурные излияния, Тирен вынужден был признать, что комиссар абсолютно прав. Ведь есть ситуации, когда даже представители иностранного дипломатического корпуса должны помогать в решении определенных вопросов в чужой стране, несмотря на то что это вроде бы и противоречит строгой доктрине дипломатической неприкосновенности. Так и в данном случае: гибель Виктора Вульфа должна быть тщательно расследована, и достижение ясности в этом деле должно перевешивать все остальные соображения, если, конечно, в этом не окажется прямо замешанным кто-либо из сотрудников посольства. Итак, они договорились встретиться в половине первого в «Крошке Лютеции» — в десяти минутах ходьбы от посольства. Здесь Тирена хорошо знали, и поэтому, несмотря на вечно занятые столики, он вполне мог рассчитывать найти уединенное местечко, которого, по его мнению, настоятельно требовало такое важное дело, как обед. Однако на всякий случай он решил подстраховаться, позвонил и заказал удобный столик.

Когда Бурье вошел в ресторан, Тирен уже сидел за столом и изучал меню. Умело лавируя между рядами столов, метрдотель повел комиссара в глубь большого зала в уголок рядом со стойкой бара, за которой громоздилась батарея разноцветных бутылок. Здесь стоял небольшой стеклянный столик на блестящих латунных ножках и два удобных кожаных дивана. Сквозь тяжелые шторы в форме балдахина пробивался мягкий солнечный свет; стоящие на улице прямо перед окном столики с озабоченно жующими или же спокойно отдыхающими за ними людьми служили своего рода ширмой, которая отгораживала сидящих здесь посетителей от снующего по проезжей части транспорта, автомобильных гудков, клубов выхлопного газа… В свое время этот уютный ресторан выбрало своей штаб-квартирой гестапо.

Итак, как и заказывал Тирен, им предоставили вполне уединенный столик. Бурье плюхнулся на диван, нимало, казалось, не смущаясь тем, что опоздал по меньшей мере на четверть часа — однако, что поделаешь, Тирен уже успел достаточно изучить французов.

Приняв вид радушного хозяина — он уже решил, что обед будет за счет посольства,— Тирен сказал:

— Ну что, для начала — немного овощей?

— Прекрасно.

— Потом,— он еще раз бросил взгляд в меню,— бараньи котлеты, а?

— Что ж, баранина — это вполне легкое блюдо, пожалуй, подойдет,— кивнул Бурье.

— У них тут есть замечательное бордо — что ты скажешь о бутылочке «Пьюфроме» урожая 1983 года?

— Замечательно.

— Сделаем весь заказ сразу?

Бурье снова утвердительно кивнул и провел кончиком языка по верхней губе.

— Сливочный крем «Карамель»?

— «Карамель».

— Кофе и кусочек яблочного пирога?

— Обед,— констатировал Бурье,— начинается в духе полного взаимопонимания.

Откинувшись на спинку дивана, он одобрительно кивал, по мере того как Тирен заказывал каждое из блюд. Хлеб и масло уже стояли на столе. Они нарезали хлеб. Француз ел его просто так, Тирен же развернул станиоль и, прежде чем отправить в рот каждый кусочек, мазал его маслом. Он так и не смог научиться есть хлеб без масла. Им принесли овощи и различные приправы к ним. Изящно прихватив лист салата большим и средним пальцами, Бурье обмакнул его в винный уксус, откусил кусочек, оценивающе взглянул на оставшуюся часть и начал:

— Вокруг трагической смерти мсье Вульфа возникает множество вопросов. И если бы я не знал, что все они рано или поздно объяснятся вполне естественным образом, я был бы склонен считать, что здесь не обошлось без нечистой силы. Однако начну с самого начала — по порядку.— Он откусил еще кусочек.— Комиссар Леруж, естественно, еще не составил полный отчет, но протокол осмотра места происшествия уже готов. Поскольку ночью прошел сильный дождь, бесполезно продолжать поиски каких-либо следов — в саду по крайней мере. Разумеется, я имею в виду следы ног и тому подобное. Конечно, для комиссара было бы удачей и, наоборот, неудачей для убийцы, если бы удалось обнаружить что-либо, что преступник обронил или выбросил,— это могло бы стать хоть какой-то зацепкой,— но,— он красноречиво развел руками, остановил ту, в которой держал листок салата, как раз на уровне соусника и снова обмакнул листок в уксусе,— на это, по-видимому, не стоит особо рассчитывать. Итак, что же удалось узнать в результате осмотра места происшествия? Во-первых! — Он поднял сжатую в кулак левую руку и отогнул указательный палец.— Наши люди прибыли на место происшествия ровно в 19.00 — примерно через четверть часа после того, как стало известно об убийстве,— со всем необходимым оборудованием. Несколько минут спустя были смонтированы и включены прожекторы. К гаражу никто не подходил. Поскольку ты так досконально, во всех деталях, описал случившееся, в сущности, не было даже особой надобности осматривать сам гараж и его окрестности. Ворота виллы были открыты, гараж заперт. Начали с того, что прочесали сад и вообще весь участок,— безрезультатно. Комиссар Леруж подошел к двери и позвонил — как ты знаешь, для этого ему пришлось обойти дом. Открыла ему мадам Вульф. Комиссар попросил ее пройти с ним в гараж, чтобы все им показать и шаг за шагом описать все свои действия перед тем, как она обнаружила убийство, в сам момент ужасной находки, и после этого.