Лесной фронт. Задача - выжить - Алексей Замковой

— Бойцы, — сказал капитан внимательно нас осматривал. — Вам предстоит сделать вылазку к противнику. Необходимо захватить у немцев продовольствие и боеприпасы.

Строй стоял молча, напряженно выслушивая предстоящую боевую задачу.

— Старшим группы пойдет Комов, — капитан указал на Митрофаныча. — Он выведет вас к месту, у которого будет организована засада. Ваша цель — одиночные транспортные средства и малые группы противника. С крупными силами противника вступать в бой запрещаю. Боевая задача — разгромить врага и собрать трофеи. Зададим жару фашистской сволочи!

Строй вразнобой выразил свое одобрение словам капитана. Кто-то рявкнул 'есть!', кто-то даже выкрикнул 'ура!'. А капитан, очередной раз проводивший глазами вдоль строя, остановил взгляд на мне.

— Найденов!

— Я, товарищ капитан! — теперь 'смирно' попытался встать и я.

— Почему без оружия?

Действительно. Даже у Саши на плече висел карабин, а у меня — только мешок.

— Не выдали, товарищ капитан.

Тот подозвал какого-то бойца, не из нашей группы, и приказал ему принести карабин. Через минуту боец вернулся, неся в руках трофейный маузер 98к, и протянул его мне. Я принял оружие, проверил патроны — заряжено — и повесил на плечо. В нагрудный карман положил три обоймы, принесенные тем же бойцом. Убедившись, что порядок восстановлен, капитан продолжил.

— Задача ясна? — и, дождавшись подтверждения, — Вперед!

— Ну што, ребятки, пошли… — Митрофаныч встал во главе строя и подмигнул к капитану. — Жди, Семен Алексеич, с подарками вернемся.

Группа выходила из лагеря. Пока я видел капитана — он так и сидел, смотрел нам вслед. Хороший командир. Посты, один из которых нас остановил той ночью, когда Митрофаныч захватил нас в плен, я не заметил. Видимо, рассудив, что мы идем из лагеря, а не в него, да узнав членов группы, стоявшие на посту решили не переспрашивать 'кто идет'. Один только раз, уже порядочно удалившись от лагеря, я услышал как кто-то невидимый в кустах произнес 'Удачи, ребята!'.

Я снова, как почти неделю назад, шел по ночному лесу. Признаюсь, за те дни отдыха уже начал забывать какое это 'удовольствие'. Несколько раз чуть не упал, заслужив нецензурное выражение в свою сторону от идущего сзади. Вел нас Митрофаныч. Примерно часа через три после выхода мы вышли к дороге и минут десять лежали за деревьями изучая обстановку. Все было спокойно. Группа бегом пересекла открытое пространство и снова затерялась в лесу. Потом была река, которую мы перешли по известному Митрофанычу броду. Снова лес…

Привал мы устроили только под утро. Митрофаныч остановил отряд и, выставив посты, отдал приказ отдыхать два часа. Измотанный ночным походом, я скинул мешок и карабин на землю, повалился рядом и мгновенно заснул. И, казалось, так же мгновенно проснулся. Оказалось, отпущенное нам на отдых время истекло. Митрофаныч скомандовал перекусить и идти дальше.

Днем по лесу идти было гораздо приятнее. По крайней мере, поначалу. А, где-то к середине дня, свое возмущение начали высказывать ноги, все еще не привыкшие к таким нагрузкам. К их голосу добавил свое слово желудок, недовольный скудным завтраком. Но группа шла и мне не оставалось ничего другого как идти за ними. Тем более, что мне показалось, что один из бойцов довольно часто поглядывает в мою сторону. Может ему приказано за мной приглядывать? Мы пересекли еще одну дорогу. Снова долго лежали, высматривая не едет ли кто. Ближе к середине дня был еще один привал — совсем короткий. На этот раз Митрофаныч выделил нам только десять минут — подкрепиться и справить естественные потребности. На место мы вышли только к концу дня.

Митрофаныч снова остановил нас на небольшой полянке. Здесь он отправил в дозор вокруг полянки пять человек, а остальным приказал, соблюдая тишину, отдыхать до приказа. Я сразу же заснул. Знаете откуда появилась солдатская привычка использовать каждую возможность для сна, даже если этот сон продлится минуты? Это все от таких вот переходов, когда идешь день и ночь, практически без отдыха. И неизвестно когда будет следующий привал, и будет ли он вообще.

Проснулся я когда уже стемнело. Костер никто не разводил и поляна освещалась только редкими лучиками света луны, пробивающимися сквозь листву. Ну, вы поняли — темно было, хоть глаз выколи. Остальные члены группы тоже вовсю использовали время для отдыха. Впрочем, судя по звукам, кто-то пытался в темноте что-то шаманить с оружием. Справа от меня, со стороны леса, послышался тихий шорох. Я схватился за карабин, но стрелять не стал — просто пнул в бок лежащего рядом бойца. Тот вскинулся и я просто указал рукой в сторону звуков.

Когда шорох приблизился почти вплотную, я различил в темноте две фигуры.

— Митрофаныч! — раздался с той стороны шепот.

— Тут я, — с противоположной стороны поляны прошептал командир.

Пришедшие, спотыкаясь об занявших практически все свободное пространство, бойцов направились к Митрофанычу. Мне стало интересно. Это явно наши. Один из них, скорее всего, из нашего караула. А вот кто второй? Я осторожно встал и, стараясь ни об кого не споткнуться, прошел к деревьям. Зайдя за дерево, причем поближе к Митрофанычу, я справил нужду и вернулся на полянку. Не на то место, где я спал, а как можно ближе к командиру и тем двоим. Впрочем, один из них, скорее всего — наш часовой, приведя гостя, отправился обратно в ту сторону, откуда пришел. По пути он, довольно чувствительно, наступил мне на ногу, чем заслужил в свою сторону злобное шипение.

— …днем фашисты ездят. — пришедший говорил шепотом, но, скорее всего просто что б не шуметь, а не скрывая тему разговора от окружающих. — Вчера проехали четыре группы: утром — бронетранспортер и два грузовика, ближе к обеду — три грузовика, и под вечер — по два грузовика. Перед каждой — мотоцикл.

— А в машинах шо было? — это уже Митрофаныч.

— В основном, немцы. А что в тех, что под вечер ехали — не рассмотрели. Но, вроде, немцы там тоже были. Слышали как смеются, суки.

— Ладно, — после минутного молчания прошептал Митрофаныч. — Ваську ты де оставил?

— Он задержался там. Скоро должен быть.

— А машины откуда ехали?

— Днем — по разному. А те что под вечер — все с запада.

— Хорошо. Как придет — отдыхайте. А утром посмотрим, шо там можно сделать.

Наутро Митрофаныч собрал всех и огласил планы на сегодня.

— Значит так, ребятки, дорога, на которой засаду будем ставить, где-то в полуверсте отсюда. Так шо — не шуметь. Пойдем под вечер, что б ночью уходить. Ночью-то немец в лес не сунется. Сейчас все тихо сидим тут, а я с ребятами — он кивнул на двоих присоединившихся ночью к отряду. — и Валентин Санычем пойду посмотрю что там и как.

Не дождавшись вопросов и предложений, Митрофаныч в сопровождении указанных бойцов скрылся в лесу.

Днем мне было откровенно скучно. Я взял у кого-то кусок лепешки и позавтракал, запивая сухой хлеб водой из фляги. Немного полежал, пытаясь уснуть, но на этот раз сон не шел. Потом разрядил карабин, попытался снова зарядить его из обоймы. Получилось только с третьей попытки. Снова разрядил, вытащил затвор, поставил его на место, зарядил… Набил снова опустошенную планку обоймы. Потом достал из мешка и разобрал взрыватели М-50, которые прихватил для 50-миллиметровых мин. Выбросил всю механику, оставив только заряд детонатора и капсюль. Ударники и пружины сложил в карман. Снова полежал… В общем, убивал время как мог. Очень не хватало сигарет. Хотя, я не заметил что б в нашей группе хоть кто-то курил. Или здесь собрались одни некурящие, или ни у кого тоже не было табака, или не курили в целях маскировки.

Митрофаныч вернулся когда солнце уже начало свой путь к западу. Вместе с ним пришел и старшина. Двух разведчиков, с которыми они ушли, видно не было.

— Подъем, ребятки! — скомандовал Митрофаныч. — Идем тихо.

Все поднялись, похватали оружие и мешки. Оглядев группу и убедившись, что все в порядке, Митрофаныч без слов развернулся и пошел в лес. Старшина подобрал свой мешок, оставленный утром на поляне, и пошел рядом со мной. Никто не разговаривал. Все старались шуметь как можно меньше.

Минут через десять, когда, по моим прикидкам, мы уже вплотную приблизились к дороге, послышался треск мотоциклетного мотора. Все, без команды, залегли и, хоть дорога отсюда и не просматривалась, попытались заползти в хоть какое-то укрытие. Я лежал за жиденьким кустом и напряженно вслушивался в доносящийся шум. Вот звук достиг своего пика и начал удаляться. Тут же в него вплелся новый звук — отдаленный рев мощных моторов. Это что такое едет? Танки, что ли? Рев все приближался.

— Грузовики. — шепнул мне лежащий за соседним деревом старшина. — Три штуки.

Я кивнул и продолжал вслушиваться в рев моторов. Звук приближался медленно. Судя по всему, гнать по лесной дороге водители не решались. Вот они проехали мимо нас. Я каждую секунду ждал выстрелов. Казалось, что густая лесная растительность нас абсолютно не скрывает. Вот-вот кто-то из сидящих в машинах увидит нас и прозвучит крик на немецком. Интересно, что он закричит? 'Алярм!' или 'Фойер!'? Или просто выстрелит, а потом из кузовов посыпятся люди в 'фельдграу', вскидывая на ходу винтовки и посылая пули в лежащих за ненадежными укрытиями партизан? И, конечно, первая же пуля прилетит мне. Хотелось как можно плотнее вжаться в землю, стать плоским, как камбала, и маленьким, как муравей. Но, одновременно, я не мог заставить себя опустить голову. Глаза, отказываясь повиноваться вопящему внутреннему голосу, продолжали всматриваться в листву, пытаясь разглядеть хоть что-то. Звук начал постепенно удалятся. Я, заметив, что все это время не дышал, шумно вздохнул и расслаблено уткнулся лицом в землю. Повернул голову в сторону старшины и наткнулся на хитрую ухмылку.