Прогалины в дубровах, или Охотник за пчелами - Джеймс Купер

Пока каноэ неуклонно стремилось к месту своего назначения, беседа между бортником и его спутником тоже не прерывалась. Каждый рассказал другому нечто вроде истории своей жизни; теперь, когда спиртное кончилось, Гершом мог говорить не только разумно, но основательно и со значением. Он продолжал оставаться вульгарным, и это производило неприятное, а подчас и отталкивающее впечатление; но тем не менее своим ранним воспитанием он был обязан одной особенности, свойственной Новой Англии: если она и не давала своим сынам той идеальной выучки, которую они сами склонны себе приписывать, то и не оставляла во тьме беспросветного невежества. Поэтому и Гершом, представитель этой расы, тоже узнал довольно много для человека своего положения в обществе; и эта информация, в сочетании с природной сметливостью, позволяла ему не ударить лицом в грязь в любой беседе. Он был безоговорочно уверен в том, что родиться в стране пуритан — громадное преимущество, и почитал все, что исходило от великого Камня Бларниnote 46, далеко превосходящим все подобные чудеса на белом свете; при этом, невзирая на собственную склонность бранить и осыпать насмешками все другие штаты своей страны, он так же решительно отказывался соглашаться с чужим мнением. Бен Боден быстро подметил этот недостаток в характере своего собеседника, слабость, столь широко распространенную, что наблюдательному человеку о ней и напоминать не надо — она неразлучна с провинциальной спесью и наглостью недоучек; и Бен был не прочь ею воспользоваться, как только Гершом в разговоре терял бдительность и подставлял себя под удар. Однако, в общем и целом, их отношения были дружескими; опасности, угрожавшие им в этой глуши, поневоле делали их союзниками, и они продолжали путь, все больше доверяясь друг другу. Гершом, окончательно протрезвев, смог сообщить Бену множество нужных сведений; а Бен, в свою очередь, обладал многими познаниями, которые даже такому представителю избранного народа, как его спутник, было не зазорно позаимствовать. Как мы уже говорили, каждый из них поведал другому краткую историю своей жизни.

История Гершома Уоринга была вполне заурядной. Он родился в семье скромного достатка, в штате Массачусетс; однако в нашем обществе даже самое скромное положение не мешает государству отечески заботиться о своих гражданах. Он учился в бесплатной школе, а сестренка, по его словам, попала в лапы одной дальней родственницы, которая дала ей более глубокое образование, чем то, что ее ожидало в обычной школе. Некоторое время спустя родственница умерла, а Гершом женился, и это снова соединило брата с сестрой, тогда еще очень юной девушкой. Как раз в это время и началось кочевое житье семьи Уорингов.

До того как на территории Новой Англии возникли мануфактуры, она исправно снабжала избытком своего населения штаты, граничившие с ней с юга и запада. Отчасти и сейчас население мигрирует, и этому пока конца не видать, но отлив, уносивший с собой толпы молодых девушек и некогда заметно обеднявший эти территории, теперь, кажется, повернул вспять и обернулся приливом «фабричных девчонок». Но Уоринги жили в те дни, когда еще не замечалось подобных веяний прогресса, и отправились на запад по проторенной тропинке. Начало их бродячей жизни совпало с тем, что Гершом начал «сбиваться с пути», как тогда было принято говорить вместо «пить горькую». К счастью, у миссис Уоринг не было детей, и это облегчило груз, который обычно ложится на плечи злосчастных женщин. Когда Гершом покидал родные места, у него было с собой больше тысячи долларов, представлявших общий капитал его и сестры; а к тому времени, когда он добрался до Детройта, от этой суммы едва ли осталась сотня.

Этот путь, однако, занял несколько лет; дурная привычка все больше овладевала Уорингом, а денежки таяли, и семья все более отдалялась от приличного общества, в прямом и переносном смысле. Под конец Гершом свел знакомство с маркитантом, отправлявшимся в Мичиллимакинак вместе с воинскими частями; и в конце концов он отважился на самостоятельное путешествие, в собственном каноэ, к верховьям озера Мичиган, где на месте нынешнего Чикаго был построен сторожевой пост, известный под названием Форт-Дирборнnote 47.

Покидая Макино и намереваясь попасть в Чикаго, Уоринг не имел определенных планов. Его пьянство создало ему дурную репутацию в Макино, да и неведомый инстинкт словно гнал его подальше в глушь. Во всех его скитаньях и странствиях обе преданные женщины следовали за ним: одна — потому, что была его женой, другая — потому, что была его сестрой. Когда каноэ подошло к устью Каламазу, сильный ветер загнал его в реку, где Гершом обнаружил чью-то заброшенную хижину, словно специально для него построенную, и остановился в этом месте. Две недели, проведенные на берегу, он занимался охотой. Прослышав же от проезжих «вояжеров», направлявшихся к озеру, что выше по течению обосновался бортник, Гершом пошел вверх по реке, следуя всем изгибам русла, пока не набрел на Бурдона.

Таким, в общих чертах, было то, что Склад Виски поведал о себе. Правда, он почти не упомянул о своей слабости к спиртному, но об этом его товарищ догадался сам, как исходя из содержания самого рассказа, так и по тому, что видел собственными глазами. Бортнику было совершенно ясно, что планы, намеченные на лето, будут серьезно нарушены военными действиями, которые вот-вот разгорятся, и что им придется действовать быстро и решительно, может статься, ради спасения жизни. Он поделился своими мыслями с Гершомом, который выслушал его с интересом и проявил беспокойство о жене и сестре, что по крайней мере свидетельствовало о доброте его сердца. Впервые за многие месяцы Гершом был трезв как стеклышко, чем был всецело обязан полному отсутствию в его желудке спиртного в течение сорока восьми часов кряду. Когда способность ясно мыслить вернулась к нему, он более трезво оценил трудности и опасности, грозящие двум преданным ему женщинам, которые последовали за ним в такую даль и поистине были готовы идти на край света.

— Ну и тяжелые времена! — воскликнул Склад Виски, когда его товарищ умолк, еще раз в ярких красках и сильных словах описав, какие напасти могут свалиться на их головы, прежде чем они успеют добраться до населенных мест. — Тяжелые времена, спору нет! Знаю, что ты хочешь сказать, Бурдон, и не пойму, как это я умудрился вляпаться в такую историю, ничего заранее не обдумав! Впрочем, и лучшие из нас могут ошибаться; видать, сегодня настал мой черед; чей-то настанет завтра…

— Мое ремесло — мое оправдание, — возразил бортник. — Любому ясно, что тот, кто охотится на пчел, должен найти места, где они водятся; но как ты надумал забраться сюда, Гершом, — этого мне не понять. Ты говорил, что у тебя есть два бочонка виски…