Четвёртое измерение: повторение пройденного (СИ) - Таругин Олег Витальевич

Спустя минуту он не выдержал:

— Странно, да? Не знаю, что тут произошло, но такое чувство, будто мы одновременно находимся в разных временах. Точнее, постоянно переходим из одного времени в другое.

Я пожал плечами:

— Заметил. И что?

— Если б я знал! Кстати, мы почти пришли, сейчас будет поворот и вход в лабораторию высоких энергий. Ну, грубо говоря, это и есть пульт управления, а сам ускоритель еще на тридцать метров ниже и в стороне. Между прочим, сейчас мы находимся почти под главным корпусом, — не дожидаясь вопроса, пояснил полковник.

— Вот и вход… — Валера остановился столь резко, что я едва не врезался в его широкую спину.

Направив луч фонаря вперед, я взглянул ему через плечо. Ого! Интересно…

Возле ничем, кроме ржавчины, не примечательной металлической двери лежал труп в распахнувшемся белом лабораторном халате. Не скелет, как можно было бы ожидать, а именно труп: человек умер совсем недавно.

Обойдя впавшего в кратковременный ступор полковника, я подошел поближе и присел на корточки. Молодой парень лет тридцати, короткие светлые волосы, крайнее удивление на застывшем навеки лице и пришпиленный к карману бейджик с полоской степени допуска на груди: «Лаборатория ВЭ МАК. Антон Павский, младший научный сотрудник».

Вовсе не нужно было быть судмедэкспертом, чтобы понять, что умер он внезапно и не позже трех-четырех дней назад — имелись, знаете ли, некоторые специфические признаки. Здесь, под землей, не жарко, так что… Вот, кстати… — я аккуратно распрямил придавленную весом мертвого тела руку и снял с запястья дешевые электронные часы. Взглянул на циферблат — и протянул полковнику.

— Остановились ровно три дня назад. И время до минуты совпадает со временем начала эксперимента, — негромко прокомментировал он. — Вот значит как…

— Ага, так, — направив на стену луч фонаря, высветил справа от двери плоскую коробочку считывающего устройства электронного замка. Из прорези до сих пор торчала оплывшая, покоробившаяся от времени пластиковая карточка:

— Слышь, коллега, глянь-ка. Когда вся эта фигня случилась, он, похоже, как раз дверь открывал.

— Похоже, — кисло согласился Валера — кости на дороге — костями, а вот труп его похоже немного нервировал.

— Значит, тоже сразу погиб, — я довел свою мысль до конца. — Как и все тут.

— И что?

Я поморщился — вот же дурацкий вопрос, честное слово:

— Да ничего, просто констатирую очередной необъяснимый факт. Сначала ребята на дороге, потом все, кто находился в здании, теперь здесь. Похоже, в течение первых дней здесь была прямо какая-то зона смерти. А мы, получается, еще вовремя пришли. Интересно, почему так?

— Не знаю… — буркнул полковник. — Зайдем?

— Зайдем, — без энтузиазма согласился я, поднимаясь на ноги. — Только смысла… Там, наверняка, все тоже самое. А так… ну, зайдем, конечно, посмотрим.

— Она бронированная. И герметичная, — зачем-то предупредил Валера.

Пожав плечами, я подошел к двери и на всякий случай пнул ее ногой — а вдруг замок тогда успел сработать? — тут же бросив это бесперспективное занятие. Можно, конечно, попытаться открыть и по-другому, но, опять же, какой смысл время терять? Да и петли, судя по виду в целом, не могли не заржаветь. Кивнув на запертую дверь Смерчу, отошел в сторону: у него и «Вал», и девятимиллиметровые спецпатроны, и пули с закаленным сердечником — вот пусть и открывает. Обычно хватает трех выстрелов — двумя разбиваешь петли, еще одним вышибаешь замок — и дверь просто вываливается из проема. Правда, не в том случае, когда дверное полотно от времени намертво приваривается к раме, конечно.

Пока спецназовец примерялся к запертой мишени, я, сам не зная зачем, прошел дальше по коридору. Прошел, постоял пару секунд, освещая неожиданную преграду фонариком, и двинул обратно: идти дальше было некуда. Метров через двадцать ход обрывался, упираясь в непроходимый завал из обрушившихся бетонных перекрытий.

Смерч справился быстро, прицельно и безо всяких ненужных побочных эффектов в виде, например, рикошета. Тупорылый малошумный «Вал» трижды хлопнул открываемым шампанским и весьма довольный собой Степан уведомил, что, мол, «можно». Поймав мой разрешающий взгляд, он как следует оттолкнулся от пола и с достойным лучшего применения энтузиазмом врезал по двери ногой. На четвертый или пятый удар она все-таки капитулировала и с грохотом рухнула вперед, открывая проход в местную святая-святых — лабораторию высоких энергий.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Не знаю, кто как, а я решил, что слегка повредился умом, после путешествия по темному коридору менее всего ожидая увидеть приветливо светящийся в полутьме помещения экран компьютерного монитора…

Полковник, словно загипнотизированный светящимся прямоугольником и больше ничего вокруг не замечавший, прошел мимо, первым заходя внутрь и на ходу стягивая с плеча ремень автомата. Ну-ну, разбирайся, коллега…

Призывно кивнув остальным и подсвечивая себе фонарем, я огляделся. Ничего особенного: для далекого от науки человека лаборатория — она и в Африке лаборатория. Столы с компьютерами, множество каких-то громоздких приборов вдоль стен, диагностический электронный стенд с консолью управления — больше всего помещение напоминало однажды виденный операционный блок атомной электростанции, только раз в пять меньше. И во столько же раз современнее и сложнее.

Заинтересовало меня другое: здесь, так же, как и в коридоре, словно слились воедино несколько временных слоев. Весь описанный мной интерьер пребывал в разной степени, так сказать, старения: оккупированный бормочущим что-то себе под нос Валерой компьютер стоял на новеньком ламинированном столе, тогда как соседний стол давно превратился в груду истлевшей трухи. То же самое можно было сказать и про все остальное. Аккуратно оштукатуренные участки стен соседствовали с оголившимся замшелым бетоном, корпуса непонятного назначения приборов отблескивали новой эмалью… или рыжели многолетней ржавчиной, с потолка свешивались выпавшие из своих гнезд люминесцентные лампы — в полном соответствии со странной логикой этого места — рядом с новенькими, правда, сейчас тоже не горящими, трубками.

Впрочем, это так, грубая материя, железо и пластик, поскольку были здесь и человеческие останки, по большей части — давным-давно истлевшие скелеты, на почерневших, хрупких костях которых не сохранилось даже следов одежды. Но было и два трупа — один на полу посреди лабораторного зала, другой — на стуле перед провалившимся сквозь прогнившую столешницу компьютером. Смерть, в точности, как и у найденного в коридоре парня, наступила совсем недавно, не больше трех-четырех дней назад.

— Юра, — сидящий перед монитором полковник кивком подозвал меня. На труп в двух метрах от себя он уже не реагировал — то ли попривык, то ли ожидал чего-то подобного. — Посмотри-ка…

Подойдя, я взглянул на экран, пытаясь разобраться с выводимыми на его плоскую поверхность данными. Монитор оказался жидкокристаллическим, поэтому под таким углом ничего нельзя было разобрать, сплошь какие-то сполохи и темные пятна. Я протянул руку, собираясь немного подправить его.

— Не старайся, — криво усмехнулся Валера, — все равно ничего не разберешь. Я пробовал. И выйти из системы невозможно. Зато можно вот что, смотри, — он подвел курсор в правый нижний угол и дважды щелкнул левой клавишей мыши по значку часов. Появилось знакомое окошко «дата-время». — И как тебе?

Да, интересно. Стрелки символических часов на экране вращались с такой скоростью, что глаз просто не успевал за их бешеным круговоротом. Цифры в нижнем окошечке и вовсе слились в сплошную серую полоску сменяющихся с немыслимой быстротой часов и минут. Но еще интереснее было смотреть на показания календаря — если судить по скачущему с одной даты на другую квадратику-курсору, за каждую секунду проходило несколько дней. И скорость эта все нарастала и нарастала… пока окошко вдруг и вовсе не закрылось. Посторонившись, я пропустил поближе Туриста, нашего радиста и вообще — общепризнанного спеца по всему электронному — и обратился к полковнику:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})