Постскриптум. Дальше был СССР. Жизнь Ольги Мураловой. - Надежда Щепкина

— Ну что вы нахохлились, как испуганная птичка? Уверяю вас, ничего недобропорядочного я не предлагаю. Уверен, Вы хорошенько обдумаете все, что я вам здесь сказал, и отретушируете вашу внешность и поступки.

Возвратясь в приемную, она застала там немолодую очень красивую даму в такой изящной шляпке, что глаз не могла отвести и все прикидывала, как она, Катя, выглядела бы в этой шляпке.

— Как о Вас доложить и по какому вопросу Вы к Баракову?

Посетительница улыбнулась мягко, слегка иронично.

— Я не к Баракову, я к Вам, и я хотела бы, чтобы Бараков не знал о моем посещении. Меня зовут Евгения Станиславовна Баракова, я супруга Вашего руководителя.

— Вам не в чем упрекнуть ни меня, ни Александра Леонидовича, — запальчиво заявила Катя.

Баракова снова улыбнулась, на этот раз радостно и приветливо.

— Я не упрекать Вас пришла сюда, а напротив, покорно просить о величайшей милости. Александр Леонидович, к сожалению, не может похвастаться железным здоровьем. Врач прописал ему массу лекарств, которые надо принимать точно в определенное время. Дома я слежу за этим, а вот на работе я прошу Вас взять на себя этот труд. Он очень хвалил вашу аккуратность и пунктуальность, а это как раз то, что нужно для моих целей. Вам придется проявить настойчивость, — ведь он будет всячески отбиваться и отмахиваться, но надо быть непреклонной. Кроме того, пожалуйста, проследите, чтобы он обедал в положенное время. И имел отдых среди дня. Вот тут реестр лекарств, дозы и сроки их приема, а вот и сами лекарства. Я очень на вас надеюсь. Не могла ли я в свою очередь быть вам чем-то полезной?

— Очень даже могли бы. Я отваживаюсь просить Вас рекомендовать меня Вашей модистке. Что касается Вашей просьбы, то можете быть уверены, что все будет выполнено неукоснительно.

Они расстались, очень довольные друг другом.

Глава 2. ПОЕЗДКА В ОРАНИЕНБАУМ

Катя торопилась на лекцию по своему любимому «Римскому праву», одновременно перебирая в памяти события дня, когда сзади услышала знакомые шаги.

— Здравствуйте, Кирилл Евсеевич! — приветствовала она Шумилова. — Очень рада Вас видеть — хотела посоветоваться.

Катя в общих чертах рассказала о новых своих обязанностях и спросила его мнение.

— Могу Вас поздравить, Катюша. Александр Леонидович пытается выкристаллизовать из Вас секретаря высочайшего класса. Хороший секретарь должен уметь нивелировать недостатки своего руководителя. Видимо, он считает, что Вы в состоянии освоить эту высшую школу секретарской работы. А я нарочно караулил Вас — у меня есть хорошая идея. Хочу пригласить Вас в воскресенье в парковый комплекс Ораниенбаума. Я туда еду по делу. Есть сведения о том, что Китайский дворец находится в плачевном состоянии, и нужно представить предложения по его сохранению. Придется осмотреть дворец и составить записку. Я подумал, что Вы могли быть полезны мне в этом деле, а заодно можем погулять по парку, осмотреть достопримечательности. Ну, как Вам нравится мое предложение?

— Очень нравится, тем более что я была только в Петергофе и всего один раз.

Они условились о времени и месте встречи, и Катя поспешила на учебу.

Воскресный день порадовал наших героев удивительно хорошей погодой. Был один из тех особенных дней поздней питерской осени, когда лето, будто позабыв что-то, возвращается назад на денек-другой. Уже выпавший снег растаял, солнце светило ярко, в местах, защищенных от ветра, ощутимо пригревало. В парке листва с большинства деревьев опала, и деревья стояли голые, но дубы, липы и заросли ольхи еще сохраняли кроны и составляли яркий контраст темной зелени хвойных деревьев. Было пусто и тихо.

Смотритель парка Павел Игнатьевич Безбородов, крепкий кряжистый мужчина лет сорока с темным летним загаром на лице, грубыми чертами лица и мозолистыми руками, выдавал ключи от дворца и вызвался сопровождать, но Кирилл категорически отказался. Увы, дворец находился в бедственном положении. Промозглая сырость, пронизывающий холод, кругом пыль, грязь и паутина. Роскошный плафон из-за неисправной кровли был испорчен, шелковые обои с китайским орнаментом из ярких птиц и цветов покрылись плесенью. Уникальная решетка дворца оказалась сильно повреждена, в ней не хватало свыше сотни деталей. Составив опись дефектов, Кирилл и Катя пошли бродить по заснувшему парку, по дорожкам, усыпанным толстым слоем листвы, вдоль прозрачных прудов, прислушиваясь к шороху белок, резвящихся в кронах дубов в поисках желудей, и стуку дятла, когда их догнала высокая дородная женщина, представившаяся супругой смотрителя, Анной Ивановной. Она настоятельно просила и даже требовала (а то обидится!) зайти в дом перекусить.

Пришлось подчиниться. Их накормили вкусным борщом со сметаной, рыбой в тесте и напоили чаем с ватрушками и медом. Потом мужчины пошли в кабинет к Белобородову обсудить результаты обследования, а Анна Ивановна повела Катю показать свое хозяйство. Они осмотрели добротный коровник, птичник, маленькую пасеку, сад и огород. Все было по-хозяйски ухожено, везде образцовый порядок. Чувствовалось, что хозяева много сил и времени уделяют заботам о своей усадьбе.

— Земля здесь богатая, плодородная, — говорила Анна Ивановна, — осталось еще от царских оранжерей, поэтому зерно и овощи растут хорошо, корма скотине и птице не покупаем, сами выращиваем.

Катя позволила себе заметить, что дворец находится далеко не в таком образцовом порядке, как усадьба. Анна Ивановна горячо стала объяснять, что Павел Игнатьевич несколько раз писал в Народный Комиссариат, но никакой помощи не получил, на письма даже не ответили.

— Я хочу показать моих малышей, они как раз должны проснуться. Пойдемте в детскую. Мои старшие уехали в Петроград на утренник и еще не вернулись, а с дочуркой и младшим сынишкой я Вас познакомлю.

Катя полюбовалась очаровательными малышами, которых одевала девочка-подросток из соседней деревни. Анна Ивановна настояла, чтобы Катя взяла с собой баночку меда и пакетик творога.

Возвращаясь на станцию, Кирилл возмущался. — У самого дома крыша не течет, и коровник целый, а чтобы хоть как-то залатать крышу дворца, — у него руки не доходят! А во дворце драгоценный плафон Овального зала «Отдых Марса» выполненный великим Тьеполо, да к тому же отреставрированный совсем недавно, перед самой революцией, загублен окончательно. Его заново переписывать придется! О сохранности своего добра позаботился, собак завел, а неповторимую решетку по кускам растащили мальчишки из окрестных деревень. Оправдывается тем, что писал в наркомат! Тут не писать надо было, а костьми лечь, спать не давать сильным мира сего, караул кричать!!! Кстати, о неблагополучии в Ораниенбауме мы узнали не от него, а от постороннего человека.

Надо немедленно менять этого хозяйчика на толкового, болеющего за дело человека, иначе он окончательно загубит народное добро.

Катя на минуту представила, что будет с этой семьей, если их выгонят с насиженного места и лишат подворья — и ей стало жалко.

— Кирилл Евсеевич, может не надо сразу так жестоко? Может быть его предупредить, наказать, наконец, но не обрекать на голод и нищету его жену и детей.

— Нет, Катюша, нельзя оставлять народное добро на попечении этого бессовестного человека. А что будет с ним и его семьей -— это его проблемы.

Хотя Кирилл был для Кати абсолютным авторитетом, она испытывала какую-то неловкость оттого, что они воспользовались хлебосольством этой семьи, а узелок с медом и творогом жег ей руку.

Они сидели в углу в полутемном и полупустом вагоне. За окном давно уже стемнело. Кирилл что-то долго и горячо говорил, а она не слышала и не слушала его. Она с недоумением и тревогой прислушивалась к тому таинственному и величавому чувству, которое родилось и зрело в ее груди.

Она стояла у своих входных дверей и, не отрываясь, смотрела на его лицо. Нет, она не смотрела — она созерцала, как созерцают свое божество. Кирилл тихо приблизился к ней и осторожно коснулся губами ее щеки. Катя не противилась. Тогда он грубо и властно схватил ее за плечи и закрыл губами ее рот.

— Пусти меня к себе, — прошептал он.

Она отрицательно покачала головой.

— И так случилось многое. Это надо еще пережить, — возразила она и решительно скрылась за дверью.

Кирилл постоял немного у закрытой двери и отправился было домой, когда дорогу ему заступил Николай Мокрухин.

Заикаясь от волнения и бешенства, Николай бросал в лицо Кириллу угрозы, обвиняя того в непорядочности.

— Оставь в покое эту бедную невинную девочку. Тебе ведь сломать жизнь человеку и пройтись по ней катком ничего не стоит. Ради своих, мало кому понятных целей, ты пойдешь по головам и по костям и не оглянешься.

Кирилл холодно выслушал и ответил веско и твердо, медленно выговаривая слова:

— Наши отношения с Екатериной Дмитриевной касаются только нас двоих, и постороннее вмешательство здесь неуместно. Думаю, что Екатерина Дмитриевна была бы крайне недовольна, если бы узнала, что ты позволяешь себе так бесцеремонно вмешиваться в ее личную жизнь.