Сыны Перуна - Сергей Жоголь

Когда солнце исчезло за горизонтом, оплакиванье усопших переросло в тризну, состоящую из игр, плясок и состязаний в честь убитых воинов, сопровождавшуюся поминальным пиром. Вспыхнул прощальный костер, и подхваченные пламенем души мертвых вознеслись в Ирей под громкие песни восседавших за наспех сколоченными столами грозных воинов киевского князя.

5

— Ну так вот, решайте сами, быть вам под моей рукой или ждать, когда степняк придет, и под него ложиться, — князь восседал на своем статном вороном жеребце, в неизменно накинутом на плечи красном плаще, окруженный пореченскими мужиками во главе с Борятой.

Его щит с изображенным на нем парящим орлом, когда-то так напугавший Сар-Авчи Хана, держал стоящий неподалеку отрок — оруженосец. Толпа вокруг князя негромко гудела, напоминая потревоженный пчелиный рой.

— Соседи ваши, северяне, встали под мои знамена, теперь ваш черед. Везде, где ступало копыто коня моего, теперь моя власть, — Олег окинул гудящую толпу суровым взглядом.

— А сколько платить тебе, сказывай, а то, может, последние порты снять придется, нас-то вон как хазары потрепали! Пока теперь жизнь-то свою наладим! — выкрикнул кто-то из толпы.

— Платить будете столько, сколько с вас хазары запросили. На прокорм войска да постройку градов-укреплений, чтобы степняки к вам не сунулись. Пока дани с вас не возьму, платой будет та добыча, что я сам у хана хазарского взял, а через полгода, как отстроитесь, тогда и плату давать будете, какую установил, — князь умолк.

— Что ж, справедливо, — высказался кто-то из пореченских мужиков. — За защиту домов наших платить надо, не то ни домов у нас не будет, ни голов на плечах.

— А коли откажемся, что тогда сделаешь? — в говорившем Борята признал Вилюя, который до сих пор не вернулся к себе в Белую Горку, а гостил у родича в Поречном.

— Все равно заставлю, если надо будет, то и силой. Не любо мне кровь славянскую проливать, но для общего блага не грех и за меч взяться, — князь нахмурил брови, и Вилюй под этим взглядом поспешил скрыться за спинами сородичей. — В общем, решайте, по добру под мою руку пойдете или поневоле, а все равно быть вам под киевским князем.

Из общей людской массы вперед вышел Борята и поднял руку, требуя тишины. Гудевшая толпа сразу умолкла. За последние дни уважение к воеводе стало почти безграничным, и теперь все смотрели на него с какой-то трепетной надеждой.

— Когда опытный пахарь за плугом идет, лемех его, как масло, землю режет. Потому что рука у того пахаря твердая и умелая. Когда эта рука зерно в почву бросает, высокий колос над полем встает, и зерна в нем полные да зрелые. Когда матерый зверолов уходит в лес, чтобы медведя добыть, рогатина да нож в его руке не дрожат, а как влитые сидят, и зверь перед ним почти что сам ложится. Умелый охотник и зверя выследит, и с добычей в дом вернется, — воевода сделал паузу, давая слушателям осознать услышанное. — У опытного кузнеца из-под молота искры летят, а кроме искр, из-под его руки и гвоздь, и подкова, и меч и кольчуга выходят — ладные да крепкие. К знающему рыбаку рыба сама в сети плывет. Так было испокон веку, кто умел да ловок и дело свое знает, у того это дело и спорится. — Воевода снова сделал паузу. — Показали нам хазары, что не устоять мужику перед воем: ни пахарю, ни охотнику, ни кузнецу. Много крови пролито, много братьев наших теперь в земле лежат. Так пусть мужики землю пашут да хлеб растят, а те, кто в деле ратном силен да жизнь этому посвятил, пусть воюют да жизнью этой и рискуют. А за жизнь плата не может быть слишком большой, на то она и жизнь. Пусть князь Киевский правит нами да жизни наши стережет, таково мое слово, а уж вы решайте, как вам быть, под князем или под Диким Полем.

Мертвая тишина повисла над толпой.

6

Русы уходили, но уходили не все. Князь велик, велики и дела его, а за малым и люди поменьше приглядят да присмотрят. Двенадцать воинов оставлял Олег в Поречном, в основном, раненые да неспособные в седле сидеть. Оставлял под присмотром старшего, знакомца Радмирова, Горика — варяга. Тех, кто покрепче, в детинце поселил воевода да людей к ним знающих приставил, лекарей да знахарей, чтобы раны лечить и в других делах помогать. Троих, самых тяжелых, из тех, кто сам ходить не мог, воевода в поселении оставил да к каждому своего смотрителя приставил. Один из этих троих, молодой безусый рус Чеслав, тоже старый Радмиров знакомец, которого он с Гориком встретил в Диком Поле, когда его хазары вязали, был сейчас на постое в воеводином доме.

Молодой красавец-варяг лежал в постели бледный и немощный. Пика хазарина в грудь ударила, пробив щит и кольчугу. Упал Чеслав с коня, поломал ребра да плечо вывихнул, много крови потерял, вот и лежал сейчас в постели, а Боритины ближние ухаживали за раненым русом, не жалея ни себя, ни потраченных на лечение средств. Для всех раненый рус словно своим стал, да только особо за ним Зоряна присматривает, бегает вокруг, суетится. Под такой опекой пошел молодой витязь на поправку. Молодое к молодому тянется, сердце девичье влюбчиво да переменчиво. Ушла из сердца старая любовь, пришла новая. Забывать стала того, по ком раньше вздыхала. Да и сам предмет воздыханий словно переменился.

Радмир да еще пара десятков молодых парней дни и ночи напролет проводили в детинце. Нет больше у юного радимича ни отца с матерью, ни дома своего, а из друзей только Невер один и остался. Раз нет дома, так и поселились Радмир с Гориком и девятью русами в просторных землянках пореченской крепости. Сначала выхаживали они раненых сообща, а как те на поправку пошли, стал Радмир первым учеником у княжьего воина. Горик знаний своих не жалеет, целыми днями то палки даст парням, то шесты длинные, заставляет их биться промеж собой да с теми из русов, кто уже окреп и сам сражаться может. Палка — меч, шест — копье, ученье трудное да небезопасное, тут не только шишку да синяк набить можно, один из парней уже руку себе сломать успел, у двоих ребра треснули. Почти каждый день выезжают молодые Гориковы ученики в поле на конях да учатся стрелы на скаку метать, врага с седла рубить мечом и саблей. Пускай оружие пока не настоящее, а простые деревяшки, но азарта парням не занимать. Да и конь боевой пока далек от того, о котором воин настоящий мечтает. Серая Зоркина кобылка после набега хазарского так у Радмира и осталась. Не потребовала Зоркова мать Ярина лошадку себе.

— Езди, сынок, ни к чему мне лошадка эта, а тебе она, глядишь, на первое время и сгодится. Да и память тебе о сыночке моем, уж больно он ценил тебя и уважал. Любил как брата старшего, — сказала это Ярина и, приложив по бабьи руку к груди, пошла прочь по своим делам. Побывала она в плену у степняков, но спасибо русам — вызволили.

Много пореченских парней в ученики к Горику да его славным сотоварищам рвались, но многих родители не пустили, а из тех, кто в ученики пробился, больше половины ученье-то побросали. Ох уж не легка она — наука воинская. От рассвета до заката идут тренировки будущих воев. Сам Борята частенько на те занятия посмотреть приходит, кряхтит только да головой одобрительно кивает. Славное дело делается, будут защитники роду славянскому. Воеводе тоже дел хватает, целыми днями в поселении топоры стучат и пилы звенят. Строится новое жилье да старое чинится. Как грибы, вырастают на месте сгоревших новые дома и хаты. В поле работы тоже полным ходом идут, успеть нужно землю вскопать и семена в нее бросить, чтобы к осени урожай собрать и собранными хлебами людей накормить, а еще дань обещанную князю собрать. Ох, не хватает рук, скотины почти не осталось, каждая тощая лошаденка в плуг впрягается, да и люди отдыхают, только когда спят. Тех парней, что с Радмиром в ученики к русам подались, родичи постоянно корят, на работы зовут. Не всем учебе полностью отдаваться приходится. Только Радмиру идти некуда, теперь тут его дом, его новая семья. Горик на него не нарадуется. Понравился матерому русу славянский паренек, упорный, сильный, да к тому же левша. Горик сам с малолетства левшой был, как еще с детских[23] меч в руки взял, так учили его с тех пор обеими руками рубить и колоть. Глузд — учитель его из коренных варягов всегда говаривал:

— Обоерукий вой двух воев стоит, а левше правую десницу к мечу приучить легче, чем правше. Любит Перун, когда витязь не за щитом в бою прячется, а рубит врага двумя мечами с обеих рук. Вместо щита ему — ловкость его, быстрота да мужество. Коли смел да удал, так и целую рать победить можно.

Сам Горик тоже сиротой с рожденья считался. Рожденный дворовой девкой от павшего в сече княжьего гридня, он был воспитан и вскормлен, как говорится, с меча. Мать Горика при родах преставилась, и остался бы он один-одинешенек, если бы не дружина и ее законы — законы воинского братства. Не бросали своих воины-русы. Взяли мальчонку на поруки, кормилицу ему нашли да всем наукам выучили. Так и вырос он в княжьей гриднице — особом доме типа казармы, не имея ни хором собственных, ни родни.