Любовница короля (СИ) - Квей Клик

***

Простояв под дверью минут десять, Костин вздрогнул, когда услышал вскрик сестры. Где-то в глубине души он понимал, что это правильно. Но все же не мог смириться с тем, что его маленькая сестренка стала совсем взрослой. Сегодня Ливия стала женщиной, а скоро станет матерью. Таков закон жизни, хочет этого Костин или нет.

Когда в спальне супругов все стихло, дверь приоткрылась и на порог вышла Алекса, сразу же захлопнувшая дверь, чтобы молодожены остались наедине.

— Как все прошло? — задумчиво спросил Костин.

Алекса показала ему окровавленные пальцы и молча прошла в комнату напротив, где вымыла в медной ванной руки и вытерла их полотенцем. Костин вошел к ней в гости, закрыл дверь и облокотился на стену, прямо напротив расправленной постели.

— Дай им время, — тяжело вздохнула Алекса. — Тобис сделал то, что должен был сделать и Ливия, хоть и не сразу, но приняла своего мужа. Думаю, теперь они будут говорить до утра. Кстати, будешь вино?

— Буду, — охотно согласился Костин. — Выпить не помешает.

Алекса вытащила из походной сумки бурдюк с вином, сделала глоток и передала деревенскому другу. Он тоже сделал глоток, приятно удивившись вкусу и палитре вкуса, который впервые попробовал. Хотя нет. Это вино он пробовал прежде. Почти девять лет назад, когда остался наедине с женщиной по имени Тина, телохранителем госпожи Масур и господина Масура. От тех женщин: госпожи и телохранителя ничего не осталось. Как Костин слышал, Тину четвертовали на главной площади перед королевским дворцом королевства Шарджа, а герцогиня вот она, стоит перед ним, но это совершенно другой человек, кого он никак не мог понять.

— Мы хотели поговорить, — сделав ещё глоток, Костин отдал подруге бурдюк.

Алекса села на край постели, а он взял стул и уселся возле окна.

— Три недели назад, — задумчиво сказала она, — когда мы с моей армией были на востоке материка, в небольшой деревне Дубки, я приказала своим людям… своему человеку раздробить пальцы Энн Остин, дочери маркиза Джонатана Остина. Уже на рассвете, когда деревня была разграблена, а многие деревенские жители либо убиты, либо изнасилованы, мои солдаты четвертовали эту молодую женщину, посадили на кол Джонатана и сожгли заживо её годовалого ребенка.

В глазах и мыслях Костина этот поступок вызвал шквал возмущения, злости и ярости. Мужчина негодовал из-за действий своей деревенской подруги, пытаясь понять мотивы, которая преследует Алекса Масур. Но по итогу он промолчал.

— Недостаточно просто истребить этот проклятый род, Костин, — хладнокровно добавила Алекса. — Я собираюсь уничтожить их самым беспощадным образом, без тени сомнений, без сожалений. Только так и никак иначе.

— Ты ведь понимаешь, что в семье Остин много детей, — промолвил он.

— Да, конечно, — подтвердила Алекса. — Но это не отменяет факта того, что проклятый род имеет право на существование. Костин, — тяжело вздохнула она, — эти люди — настоящие выродки. Король Оскар Остин спал со своей дочерью Роксаной, которая рожала ему детей. Если бы ты только видел это чудовище, рожденное в близости с родным отцом. Я не монстр, Костин. И никогда им не была. Род Остин — вот где скрываются настоящие чудовища.

— Слышал об этом, — опустив взгляд, нахмурился Костин. — После побега из твердыни Оран мы проезжали мимо замка Джиджат, где по сей день правит некая графиня Элизабет Остин. У неё два младших брата. Одному девятнадцать лет, второму всего три. Вот только её мать умерла шесть лет назад. Люди боятся говорить об этом вслух, но в трактире я услышал, что это называется инцест. Человек, который об этом заговорил, сразу попал в лапы стражи. Его отвели в казематы. Когда вокруг складывается вот такая чертовщина, невольно задумаешься о чудовищах, порождениях ночных кошмаров. Но как же обычные дети, Алекса? Твоя сестрица Карла, вышедшая замуж за Остина. Она родила мужу Жака, твоего племянника. Если бы она была жива, ты бы и её замучила до смерти? А как же Жак Остин?

— Они мертвы, — сжала зубы Алекса.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Это не отменяет факта того, что среди рода Остин есть точно такие же люди, как твоя покойная сестрица, Алекса Масур! — презрительно заявил Костин. — Если будешь убивать всех без разбора, на меня можешь не рассчитывать. Я никогда не подниму руку на невинное дитя.

Алекса вскочила с кровати и распахнула дверь.

— Выметайся, глупец! — приказала она, и он встал. — Про невинных детей заговорил. Великий и ужасный Костин заговорил про детей. А как же мой ребенок, Костин?! Он тоже был невинным.

Мужчина встал и подошел к двери.

— Твоего ребенка убил Ивар Остин, тварь, выродок и бастард, как ты его называешь, — напомнил Костин. — Вот только твои выходки ничем не отличаются от того, что вытворял он. Может быть, ты не бастард, Алекса, но ещё немного и станешь точно такой же тварью и выродком, презирающим все человеческое начало, что заложено в хороших людях. Я бы поддержал тебя на войне, но в бойне принимать участия не собираюсь.

Компромат

***

Тобис с женой крепко спали и даже не думали просыпаться. Время близилось к полудню, поэтому Алекса не стала откладывать дела, а самостоятельно пошла в главный банк Тарлатана. Она надела темно-синее платье, сделала прическу и не спеша вышла из усадьбы брата.

Толпы вокруг шли по своим делам, разбредаясь в разные стороны, пытаясь не обращать внимания на громкий рёв какого-то ребенка, заглушающий музыку трубадуров, играющих на лютнях в местном трактире, фасад которого был обращен прямо на центральную площадь. Переполненные людом улицы города, затрудняли продвижение, однако Алекса прошла через закоулки города, минуя большую часть базара, чтобы добраться вытянутой лестницы, ведущей в купеческий район. Если на базаре преобладали запахи свежего мяса, приправ и женских духов, в портовом районе прибрежной столицы, расположенного чуть ниже купеческого района, все смердело тухлой рыбой, помоями, морем и немытыми моряками, забывшими о том, что следует хотя бы раз месяц принимать ванну. От этого запаха забивался нос, появлялись признаки тошноты, доводящие желудок до такого состояния, что в любой момент обратно полезет плотный обед.

К сожалению, главная улица была перекрыта солдатами, которые пропускали только жителей купеческого района. Дом Тобиса стоял немного особняком, а чтобы попасть в банк, нужно было спуститься в портовый квартал и обойти город с северо-запада.

Смрад тухлой рыбы и помоев усилился у пристани, к которой причалили сотни лодок, вытянувшихся вдоль и поперек всей полосы берега, уставленной высокими складскими зданиями, бандитскими логовами, дешевыми борделями и несколькими малопривлекательными трактирами, с названиями хуже некуда. К тому же один корабль королевства, вставший на якорь, был окружен потными грузчиками порта, ищущими работу. Этих молодцов собралось так много, что запах пота запросто перебил все остальное, вынуждая чистоплотную Предвестницу свернуть в очередной переулок, где ей встретилась сморщенная, некрасивая проститутка, доставляющая оральные ласки очередному клиенту, готовому не только заплатить за удовольствие, но получить это наслаждение от такой ужасной женщины. Впрочем, как любят говорить люди, каждый получает то, на что смог заработать. Похоже, заработок пьяного мужика был очень скуден, либо уже спущен на алкоголь. Стараясь не мешать совокуплению страшной женщины и пьяного мужчины, Алекса обошла место разгрузки, миновав потных грузчиков, после чего ей оставалось свернуть за угол и пройти мимо трактира «Весельчак».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Прохожие говорили, будто бы столица королевства не смыкала глаз даже ночью. Оказавшись на незнакомой улице, пересекающейся в одном конце с пыльным базаром, а с другой стороны с казематами стражников и тюрьмой, Алекса стала свидетелем нескольких весьма необычных действий, совершенные людьми, которым, видимо, хотелось развлечений. Первым стал молодой человек, взбирающейся по фасаду здания по какой-то веревке, сделанной наспех из наволочек и простыней. А целью его стало окно на третьем этаже здания, из которого выглядывала молодая, совсем ещё невинная черноволосая дама, одетая в белоснежную ночную сорочку. Что ж, похвальное стремление, если не бояться, что тебе придется спускаться, когда отец молодой женщины вернется домой. Впрочем, из ловких движений влюбленного стало понятно, ему это делать приходиться часто. Следующего незнакомца Алекса встретила, а точнее услышала, когда переходила главную улицу и стала свидетелем того, что ещё один влюбленный молодой человек играл на лютне под окном своей возлюбленной. Его отвратительную игру остановили уже через миг, стоило тому брякнуть по струнам. И прервали достаточно экстравагантно, вылив на голову горе ловеласу ведро помоев. В очередной подворотне она налетела на сидящего в самом темном и грязном углу города ветерана, смолящего трубку так, что дым скрывал покрытое шрамами обезображенное лицо. У того мужчины не было обеих ног, а штанины, подвязанные где-то у колен, свисали на грязную землю, придавая ему некую жалость. Но было видно, что даже без ног бывший солдат не нуждался ни в жалости, ни в подачках. Именно поэтому Алекса проскочила его быстрее остальных.