Культурные истоки французской революции - Роже Шартье

«Записка» Дидро была написана для заработка. Отдавая свое перо на службу парижским издателям, Дидро на самом деле пытается утвердить права писателей и защитить их интересы. Для этого ему надо прежде всего представить привилегию как собственность, а не как милость, даруемую королевской властью. Отменить преимущества, которые традиционно дает привилегия, в частности, монополию на издание того или иного произведения, означало бы «понимать привилегию издателя как милость, которую можно оказать, а можно и не оказывать, совершенно забывая о том, что привилегия — не что иное, как охранная грамота; собственность, находящаяся под охраной, неприкосновенна, и покушение на нее есть нарушение закона» (Д., с. 58). Повторяя доводы, которые приводились в защиту прав издателей в прежних Записках, Дидро дает договорное обоснование праву собственности на литературные произведения; их можно свободно продавать и покупать, и в этом отношении они ничем не отличаются от земельных участков или построек: «Я спрашиваю вас: разве тот, кто купил дом, не получил его в собственность?» (Д., с. 40). Собственность безраздельно принадлежит тому, кто является ее владельцем, и не может быть ни передана другому лицу, ни с кем-либо разделена без согласия ее владельца. Однако право собственности следует отличать от других эксклюзивных прав, потому что издатель приобретает право печатать не все книги вообще, и даже не книги определенного направления, а только отдельные произведения: «Речь идет о рукописи, о законно уступленном и законно приобретенном имуществе, произведении, которое принадлежит исключительно одному покупателю; полная или частичная передача его другому лицу является нарушением закона; право собственности позволяет набирать и публиковать одно и то же произведение до бесконечности» (Д., с. 44).

При таких ограничениях привилегия должна стать основой системы книгоиздания. В доказательство Дидро перечисляет отрицательные последствия «издания, осуществляемого на основе соперничества», когда обычное разрешение на публикацию не дает никакого исключительного права. В этом случае издатели рискуют разориться, потому что, коль скоро несколько издателей, борющихся за рынок, опубликуют одну и ту же книгу, прибыль каждого из них сильно сократится. «Экономическое соперничество» приведет к упадку искусства печати, ведь все захотят издавать как можно более дешевые книги: «Книги сделаются общедоступными, но не пройдет и десяти лет, как все они станут выходить на такой же плохой бумаге, как Голубая библиотека[10], набор их будет так же убог и в них будет столько же опечаток — прекрасный способ быстро разорить три или четыре крупные типографии» (Д., с. 48—49). И все расчеты показывают, что политика, которая отдаст все прибыльные издания в руки иностранцев и отвратит французских издателей от слишком рискованных предприятий, в конце концов обернется против самого государства: «Еще один всплеск преследований и беспорядков — и каждый издатель будет печатать гораздо меньше книг, чем он может продать. Какие еще меры предосторожности он может принять, дабы избежать риска потерять деньги, вложенные в производство? Но государство станет беднее от потери работников и сокращения продуктов, производимых на родине, и вы отправите в чужие края золото и серебро, которых не хватает на родной земле» (Д., с. 75).

Ратуя таким образом за сохранение привилегии, предоставляющей издателю исключительное и незыблемое право на издание того или иного произведения, Дидро в первую очередь настаивает на том, что литературное произведение является безраздельной собственностью его автора. Поскольку автор обычно не имеет возможности самостоятельно осуществить издание («вести приходные и расходные книги, отвечать авторам, обменивать, получать, отправлять — что за времяпрепровождение для ученика Гомера и Платона!» — Д., с. 45), ему приходится доверить эту заботу издателю, но договорные отношения, которые их связывают, как раз и являются доказательством права собственности писателя на свое произведение, «самую драгоценную часть его самого, ту, которая нетленна» (Д., с. 41). «Я повторяю, уж если автор не хозяин своего произведения, значит, никто в обществе не хозяин своего добра. Издатель может им владеть постольку, поскольку прежде им владел автор» (Д., с. 42); таким образом, законность привилегии зиждется на праве собственности писателя на созданные им произведения, и непреложность привилегии является косвенным подтверждением законности авторских прав.

Литература как автономное поле деятельности

Поведение Дидро в какой-то мере отражает, как изменилось положение автора в последние три-четыре десятилетия Старого порядка. Прежде было две возможности: писатель либо пользовался финансовой независимостью, которую ему обеспечивало его положение в обществе или состояние, либо имел покровителя, который в награду за преданность пристраивал его на службу и выхлопатывал ему денежные пособия. Ни в том, ни в другом случае литератор не зарабатывал на жизнь непосредственно литературным трудом. Подавляющее большинство из 333 писателей, которые попали в поле зрения д’Эмери и о которых таким образом сохранились сведения, находились либо в том, либо в другом положении. Больше половины (55%) имели доходы, совершенно не связанные с их литературной деятельностью (из них 12% составляли представители духовного сословия, 17% — дворянского, 18% — служители закона и чиновники, а также адвокаты, 3% — преподаватели, 2% — врачи и 3% — рантье). Треть занимала места, полученные благодаря протекции покровителя (домашние учителя, журналисты, секретари, библиотекари и т.п.). Остальные 12% составляли ремесленники, слуги и мелкие служащие{76}.

Если судить по списку «литераторов» (т.е. авторов, опубликовавших хотя бы одно произведете), который приводится в «Литературной Франции» в 1784 году, то среди 1393 авторов, чья общественная и профессиональная принадлежность в нем указана, по-прежнему преобладают эти два разряда. Лиц духовного звания насчитывается 20%, дворян — 14%, адвокатов и чиновников — 15%, врачей и аптекарей — 17%, военных инженеров и зодчих — 2%, преподавателей — 11%. Те, чья деятельность непосредственно зависит от покровительства короля или знатного вельможи, составляют лишь малую часть — 10%, это меньше, чем в картотеке д’Эмери, и свидетельствует либо о том, что покровительство идет на убыль, либо, что более вероятно, о разнице в самой трактовке понятия «автор», которое парижский инспектор понимает более узко, относя к нему только литераторов и философов, а «Литературная Франция» — более широко, включая в это понятие провинциальных знаменитостей{77}.

Однако в «Записке» Дидро отмечено появление литераторов другого типа: это авторы, которые надеются добыть себе средства к существованию путем продажи своих произведений «по рыночной цене», то есть заключая договоры с публикующими их издателями и получая от них вознаграждение. «Эти авторы не разбогатели бы, но приобрели бы достаток, если бы выплаты не растягивались на много лет, не таяли бы по мере того, как их получают, и когда пришла старость, нужды увеличились, глаза погасли и ум истощился, не оказывалось, что