Налда говорила - Стюарт Дэвид

Как только она подошла ко мне, первое, что сделала, – подняла один из инструментов с травы и стала делать вид, будто работает им прямо у меня на дороге, притворяясь, как будто она – Мод. Потом она рассмеялась, положила инструмент обратно и села на траву рядом со мной.

– Привет, – сказал я, продолжая работать.

– Привет, мистер Рейнеке, – сказала Мэри. Она спросила, не опоздал ли я к Фрэнку, чтобы помочь ему с лошадьми, а я объяснил ей, как мы с Фрэнком делаем ставки, я выбираю аутсайдеров, а он фаворитов. И сказал, что он уже расписал свою часть, оставив мою мне, а она мне сказала одну вещь, про которую говорила, что она про нее думает.

– Иногда я работаю ночью так же, как и днем, – сказала она. – То есть в ночную смену вместо дневной. И вот недавно, когда я ночью взглянула в окно, знаешь, что я увидела при свете фонарей?

– Не знаю, – сказал я, а она рассказала, что это была лиса.

– Я уверена, что это была лиса, – сказала она, – я потом еще смотрела и видела ночью и еще ранним утром. Так, – сказала она, – я ее видела в саду, и тебя я видела в саду, но… и это важно… я никогда не видела тебя и ее в одно и то же время. – Она снова рассмеялась и сказала мне, что она подумала и решила, что это был я – я превращался из человека в лису и гулял по саду. – Вот что ты на самом деле скрываешь, – сказала она. – Да? Я права? Это, кстати, многое объясняет…

Я положил инструмент, которым работал, на траву, подобрал тот, с которым Мэри изображала Мод, и продолжил работать им, а Мэри продолжала говорить:

– А еще я решила, что ты превращаешься из-за цыплят, когда их ешь. Поэтому ты сбежал сломя голову прошлым вечером. А вовсе не к Фрэнку с Элизабет, так ведь? Просто настало время превращаться. Да? Ведь в этом все дело, мистер Рейнеке?

И мы смеялись и хихикали, пока у Мэри не закончился перерыв.

Тогда она поднялась с травы и сказала, что мы увидимся в следующий день. Но, прежде чем она ушла, она сказала одну из тех вещей – тех вещей, которые меня всегда удивляют и заставляют думать, что она все обо мне знает, пока я не убеждаюсь в обратном.

Это было, когда она спросила меня, правильно ли она догадалась и правда ли то, что я – лис. Я подумал, что это такая шутка, и не ответил, а просто улыбнулся. А она вдруг сказала искусственным злодейским голосом:

– Что ж, возможно, ты считаешь, что сейчас тебе ничто не угрожает, но знай – я вытяну твой секрет из тебя. В свое время, дружок.

И, пока она не повернулась, я думал, что она это говорила про мой брильянт.

Забавная штука есть во всем этом, я вам скажу. Каждый раз, когда я думаю, что она говорит про брильянт, я удивляюсь так, будто не могу понять, откуда она могла об этом узнать. Но самое главное вот что – я все равно не пугался так, как это случалось со мной раньше. И даже более того: мне кажется, я даже хотел, чтобы она узнала.

В тот вечер, когда я зашел к Фрэнку и Элизабет, я рассказал им, как Мэри говорила, что я превращаюсь в настоящего лиса, просто потому, что так я мог поговорить о ней еще раз. И я был счастливый вдвойне, потому что им это тоже нравилось, а еще потому, что это была история Мэри.

– Не знала, что в нашем саду завелась лиса, – произнесла Элизабет, когда я закончил рассказывать. – Неужели они подходят так близко к городу.

– Перед тобой сидит живое тому подтверждение, – сказал ей Фрэнк, кивнул на меня, и они рассмеялись.

– Нет, серьезно, – спросила у меня Элизабет, – ты сам их видел здесь когда-нибудь?

– Только когда он шел мимо рыбного пруда и ловил свое отражение в лунном свете, – сказал Фрэнк и вернулся к своим лошадиным спискам.

А я сказал Элизабет, что никогда тоже не видел здесь лис и никогда не замечал их следов ни на клумбах, ни на траве, ни где-либо еще.

– Мне кажется, она просто притворялась, – сказал я, чтобы вернуть разговор к Мэри. И это сработало.

– У нее богатое воображение, у Мэри, – сказала Элизабет, – она иногда не слишком много уделяет внимания своей работе, но мне она нравится. Иногда я даже за нее отдуваюсь, когда у нее неприятности.

– Мне она тоже нравится, – сказал Фрэнк и как-то странно ухмыльнулся. – Конечно.

А Элизабет стукнула его по спине и досадливо крякнула:

– Да ладно тебе, Фрэнк, ты ей в деды годишься.

– Может, и так, – сказал Фрэнк, – но они часто выходят замуж за богатых стариков, такие девчушки. – И он мне снова подмигнул и странно так ухмыльнулся.

– Но ты-то не богатый, – ответила ему Элизабет.

– Пока нет, пока нет. Но это лишь вопрос времени. Особенно сейчас, когда мне помогает этот юный оборотень со своей лисьей интуицией. Подойди-ка и взгляни сюда, – сказал он мне и открыл газету, которая лежала на столе. – Взгляни-ка.

Там была картинка какого-то парня с картонкой в руках, на которой было много всяких слов. А еще значок денег и цифры.

– Двести тысяч фунтов, – сказал мне Фрэнк. – Еще два дня назад он разносил письма, а начиная с завтрашнего дня может вообще не работать. Заставляет задуматься, правда?

– Это заставляет нас задуматься о том, какой ты грязный старик, – рассмеялась Элизабет. А я спросил Фрэнка про этого человека, выиграл ли он эти деньги на скачках. Оказалось, что нет – это был какой-то конкурс или типа того, объяснил мне Фрэнк, но я толком не понял. Наверное, потому что не очень слушал. Я хотел слышать только одно: чтобы Элизабет снова заговорила о Мэри, – но никак не мог придумать, как бы сделать, чтобы она снова о ней заговорила. Кроме как прямо спросить об этом, но тогда это выдало бы мой с Мэри секрет.

Так что мне ничего не оставалось, как просто помогать Фрэнку с его лошадиными списками, потом мы все немного посмотрели телевизор. А еще после этого, когда я вернулся к себе, я долго смотрел в окно и ждал лису, а она так и не появилась. Но мне все равно было приятно сидеть так и смотреть, потому что это связано с Мэри. Было только одно небольшое огорчение из-за того, что лиса не появилась, – завтра я не мог рассказать Мэри, что видел ее.

Но на следующий день Мэри сказала, что у нее есть план, который поможет нам ее увидеть, ну, по крайней мере, должен помочь увидеть.

– Надо вот что, – сказала Мэри. – Снова напичкать тебя цыплятами и быть поблизости, чтобы не пропустить превращение.

Она сказала мне это в саду, сразу после того, как старый Уилл и все остальные уже зашли внутрь. И когда она в самом деле принесла мне вечером цыпленка – это меня рассмешило.

– На этот раз – наггетсы, – сказала она и поставила белые сумки на стол. – И немного чипсов, для разнообразия.

Пока я ходил за тарелками и всяким таким, она достала из кармана камеру и положила на стол. Я спросил зачем.

– Чтобы заснять твое превращение, – сказала она. – А потом показать тебе.

Но я видел, что она сдерживается и изо всех сил старается не рассмеяться.

– Ладно, – сказал я. И когда мы стали есть, тоже стал изо всех сил сдерживаться от смеха.

Хотя иногда, если Мэри с полным ртом наклонялась ко мне, чтобы рассмотреть мое лицо с разных сторон – нет ли каких изменений, – я не мог удержаться и смеялся.

– Ну как, чувствуешь какие-нибудь изменения? – спросила она, когда я разобрался со своей тарелкой, а я улыбнулся и кивнул. Но я говорил не совсем правду.

Никаких таких изменений с тех пор, как поел цыпленка, я не чувствовал, и уж точно не чувствовал себя человеком-лисой. Но я чувствовал себя по-особенному, потому что Мэри была со мной рядом. И снова сидела на моем кресле.

– Так, осталось совсем немного, – сказала она и включила что-то в камере. – Чтобы она была наготове.

Но, когда пришло время идти к Фрэнку и помогать ему со списками, я все еще оставался собой. И Мэри сказала, что ей совершенно необходимо составить мне компанию прямо до самых дверей, чтобы удостовериться, что я пошел именно туда и именно сейчас.

– Я расскажу Элизабет и Фрэнку о твоем состоянии, – сказала она, – и они будут приглядывать за тобой остаток вечера. Камеру я им тоже оставлю, чтобы они записали все, что может произойти.

Пока мы поднимались по газонам к их дому, я рассказал Мэри, что уже говорил с ними о том, что она про меня думает.

– Тем лучше, – сказала она, – значит, я просто скажу им, что уже накормила тебя цыплятами и им следует только присматривать за тобой.

И остаток пути до дома мы старались идти с каменными лицами, а Мэри иногда поглядывала на мое лицо – не появились ли изменения.

Мы оба попадали от смеха, когда прошли сквозь вращающуюся дверь и зашли в узкий коридор. Сначала не выдержала Мэри, тут и мое серьезное лицо дрогнуло, и я тоже захохотал. Мой смех насмешил Мэри еще больше, и я сам тоже еще больше рассмешился, глядя на нее. В общем, когда мы почти дошли до них, Элизабет даже выглянула за дверь, чтобы посмотреть, что это там происходит, и когда нас увидела, она тоже рассмеялась.

– Заходите, – сказала она, – проходите, располагайтесь.

Мы зашли и стали вести себя чуть тише.