Золото Советского Союза: назад в 1975. Книга 2 (СИ) - Майоров Сергей

Я донёс женщине сумку, постоял на перепутье и обозвав себя ссыклом, решительно двинулся к дому. Проверка заняла буквально пару секунд. Благо вход был с улицы, так что я дёрнул за ручку. Закрыто. Значит, Лёха точно свалил домой. Да и правильно, напридумали сами себе проблем на ровном месте.

В общаге меня ждал сюрприз: два письма — из дома от матери, и из второго дома — от отца. Я поднялся на этаж, убедился, что Лёха не возвращался и решил пока не впадать в панику. Мало ли куда он мог податься. Может по ресторанам пошёл. Или в библиотеку. Мы туда всё никак дойти не можем. Хотя собираемся давно. Ладно, жду. Пока письма прочитаю.

Поколебавшись, с какого письма начать, всё-таки взялся за отцово послание.

«Александр. Сообщаю счастливое известие. В нашей семье пополнение — дочка Настюшка». Дочка. Сестрёнка стало быть. Точнее, мне-то она как бы никто, но связь духовная может быть не слабее кровной. Надо сгонять в Детский мир, купить игрушек-погремушек. В посёлке если и есть что-то такое, то выбор очень ограничен. И как наши матери нас без памперсов растили? Хотелось чем-то помочь, посодействовать.

О делах отец писал очень скупо и даже завуалировано, так что моя паранойя снова подняла голову. «Дело о расхищении на приисках ты наверняка видел в газетах. У нас всё ещё неспокойно, тебе скорее всего придётся давать показания в суде. Самородок наконец пустили в дело, думаю, вознаграждение ты получишь, если не в этом году, то в следующем точно».

Получается, я всё ещё на карандаше в районе, и расслабляться пока рано. Вознаграждение за самородок конечно хорошо, но к следующему кладу мне и близко нельзя подходить. Лёхе тоже не желательно. Мы с ним уже засветились с этой чёртовой гранатой.

Надо искать того (а лучше тех), кто будет действующим лицом вместо меня. Вот тут и встаёт вопрос: кому можно довериться и доверить столь ответственную миссию? Кто достаточно азартен, чтобы заинтересоваться кладами, но не кинет нас при реализации и честно выполнит свою часть договора? Присмотреться к Костяну? И Андрюху навестить, когда выпишется. Вдруг он встанет на пусть исправления, и ему бы помощь, и нам неплохо. Вернётся Лёха, вместе подумаем.

Материно письмо я вскрывал с надеждой на свадьбу. Да! Ну слава богу! Матушка пристроена. Можно хоть об этом не переживать. Петьке напишу в ответном послании, скажу, если только попробует обидеть кого, лично приеду и поотрываю выступающие части тела. К основному письму прилагались две записки от младшеньких. Коряво выведенными печатными буквами писал Мишка: «Дарагой брат. У нас теперь есть папа. Он хароший. Пришли мне пистолет настаяший. Миша».

Танька писала, какая мама была красивая, когда поженилась на дяде Пете. А он ничего, катает их с Мишкой на спине. Следующей новостью было то, что Таньку приняли в пионеры! И если она хорошо закончит четверть, то её назначат звеньевой! Девчонку пёрло от гордости и собственной значимости. Я непроизвольно улыбнулся. Забавная она, эта Танюха. Кажется, я успел привязаться к своим младшим кровным брату и сестре. Потом шёл целый конспект о школе, что проходят, что у них физминутки на уроках или перед уроками, когда начальные классы делают зарядку перед школой, или каждый в своём кабинете. И столбики оценок, выписанных из дневника. Сестра отчитывалась мне, что учится хорошо, и не роняет гордое звание пионера. А свой октябрятский значок она обещала подарить Мишке, когда тот пойдёт в школу.

Я дочитал письма уже в потёмках. А Лёхи-то всё ещё нет. Был бы телефон, давно списались или созвонились, а так сиди, думай, что могло случиться. Я доел вчерашние пельмени и решил прогуляться за жратвой. Заодно развеюсь, а то нехорошие мысли в голову лезут. На улице ноги сами понесли меня на остановку. Решено. Съезжу до квартиры, посмотрю, не горит ли свет. По результату решу, что дальше делать.

Я добрался на трамвае и с остановки пешком дошлёпал до дома. В угловом окне брезжил тусклый свет, так что я был совершенно сбит с толку — там кто-то есть или что это? Пока я пялился на наши окна на втором этаже, огонёк начал двигаться кругами. Чёрт! Это же наш условный знак! Лёха значит внутри, велит мне подниматься. Я дёрнул дверь — как и днём, она была заперта, но тут же открылась.

— Заходи скорей, — позвал меня друг, оглядывая улицу.

— Ты где пропадаешь? Я уже невесть что вообразил. В общагу сбегал, сюда второй раз прихожу. Ты чё млин.

— Да так, гулял.

— Гулял?!

— Ага.

— Лёх, всё нормально?

— Да всё как будто в порядке.

— И никаких подозрительных личностей?

— Не.

— Тогда домой?

— Погоди, оглядись тут, как тебе кажется, всё на местах, ничего не сдвинуто, не пропало?

— Умеешь ты, Лёша, успокоить! Колись, что случилось.

— Да ничего, говорю же. Полный штиль.

— Тогда какого чёрта!

— А вдруг я что-то пропустил. Глаз замылился. Так ничего не видишь?

— Нет. Там был? — ткнул я в потолок.

— Был.

— Млять. Всё-таки полез в одиночку. И что?

— Всё в порядке, всё на месте.

— Ты чё, и лестницу в одиночку припёр?

— Я стул на стол поставил, нормально залез.

— Ну и чего тогда воду баламутишь?

— Тревожно что-то. У меня раньше такое перед какой-нибудь серьёзной пакостью случалось. Когда самолёт упал, помнишь? Я ж даже не на смене был. А всё одно первым на объект прибыл. Так и тут, внешне всё спокойно, а очко жим-жим.

— Да я сам как на иголках весь день.

— С Соней-то встретился?

— Встретился. Да поторопился сбежать. Сюда прибежал — никого. В общагу поехал — пусто.

Лёха сел на диван, скрипнувший старыми пружинами, поскрёб подбородок, как делал всегда в задумчивости. Всё-таки привычки — страшное дело. Скребущий несуществующую бороду прыщавый юнец довольно странное зрелище.

— А может мы просто старые маразматики? Голливудских боевиков пересмотрели?

— Всё может быть.

— Так как с сумкой поступим? Заберём?

— И куда денем? В общагу? Пусть лежит. Пить, есть не просит. Если бы её обнаружили, здесь бы точно не оставили.

Мы покрутили эту мысль так и этак и пришли к выводу, что проще было оставить засаду, а сумку забрать как вещдок. На остановке было безлюдно. В свете фонаря мельтешили мелкие снежинки, опадающая листва мягко шлёпалась на мокрый асфальт. Вот и осень. Наконец, за углом послышалось дребезжание трамвая. Только бы не двойка, — взмолились мы. Двойка уходит в депо, а нам намного дальше.

Повезло. Раскачиваясь и громыхая, подошла единица. Вагон был полупустой, так что мы сидя доехали до своей Волжской и потопали вниз к общагам.

В холле после вчерашней вакханалии ещё висела часть наглядных материалов для первокурсников. Вахтёрши где-то не было, так что мы спокойно прошли на лестницу.

— Вы из какой комнаты? — окликнули нас из каптёрки, где вахтёры пили чай.

— Четыреста третья.

— О, стойте. Который тут из вас Шведов?

— Ну я.

— Иди сюда. Тебе сегодня звонили. Очень настойчиво.

Соня? А я-то, дурак, за призраками охочусь. Но настойчиво… она говорила, что звонить не любит. Вряд ли стала бы названивать. А кто тогда?

— Кто звонил-то? Чего хотели?

— Сейчас, погоди, — баба Дуся не сразу нашла очки, которые торчали из пышной причёски надо лбом, нацепила их на нос и принялась раздражающе долго копаться в кипе бумажек.

— Вот, нашла, — наконец вытащила она половинку тетрадного листа. — Записала телефонограмму.

Я развернул листок и прочитал содержимое. Ё-моё, этого мне только не хватало!

Глава 10

Настойчивым звонильщиком была не Соня. Это была Зина.

— Кто это такая? — вытянув шею, заглянул Лёха в записку.

— Бывшая девушка Сани Шведова. Та самая, что меня боцмановским шестёркам сдала. Ну, я рассказывал. Когда она меня в кочегарку привела. Я от неё в посёлке замучился отбиваться. И тут нашла. Вот ведь пронырливая девка.

— А это не она твоему бате о твоём похищении заявила?

— Она.