Жёлтые короли. Записки нью-йоркского таксиста - Владимир Лобас

– Значит, ты был полезным человеком.

– Не говори глупостей!

– По-другому не бывает.

– Ты не все знаешь! – фыркал Алик. – Я никого не закладывал. Но если меня просили…

– О чем же тебя просили?

– Боже мой! Ну, могли сказать, чтоб я задержал людей за столом, пока в номере посмотрят ихние вещи. Так я подавал горячее на полчаса позже. «Биг-дил»!..[34]

– И это все?

– Ну, Боже мой! Ну, могли сказать, чтоб я поставил на стол тарелочку с микрофоном… Биг-дил!

Дальше в своих откровениях Алик не шел. Да и к чему мне было добиваться его признаний? Здесь в приличный ресторан официантом Алика не брали, а подручным он даже начинать не хотел. Не позволяла профессиональная гордость.

– Я обслуживал дипломатические приемы – по четырнадцать блюд на обнос! Пусть я сгнию в этой желтой клетке, но убирать со стола грязную посуду не буду!

Раньше всех приезжали на стоянку Помидор или Валет, партнеры. Они купили такси пополам и работали на нем через день.

Помидор был краснощекий, кругленький, а кличка второго происходила от названия корпорации, от надписи на дверце кэба: «Valet Taxi Corporation».

Золотые руки, слесари экстра-класса, они по приезде, однако, бедствовали, гладили за гроши одежду в химчистке. Вдруг работа нашла их! Мелкий бруклинский подрядчик выхватил горящий заказ: срочно смонтировать сантехнику в надстройке на Паркавеню.

– Сумеете?!

– Что за вопрос!

Стелился под ноги, еду ребятам заказывал в китайском ресторане – только работайте! Работали день и ночь. Не успели закончить – выгнал…

Слесари умели читать чертежи, но не умели читать поанглийски. К унитазам они подключили горячую воду…

К тому времени, когда мы встретились, у Валета и Помидора мнение об Америке сформировалось окончательное:

– Язык педерастов и страна педерастов!

Завсегдатаем утренней стоянки был и Длинный Марик, неизменно возлежавший на капоте своего форда. В ясную погоду одессит, принимая солнечные ванны, сбрасывал рубашку, и тогда с его ностальгической груди в американское небо глядел грустный Ленин…

Длинный Марик, однако, не презирал Америку. Он был разочарован. Он всю жизнь рубил на Привозе мясо…

– Неужели невозможно устроиться рубщиком на Брайтоне? спросил я.

– Поц! – отвечал Марин. – Причем здесь твое «невозможно»? Рубщик, по-твоему, это что – призвание? Как народный артист? В Одессе я делал дела…

– А здесь?

– А здесь я могу делать только на горшок…

Единственный человек, от которого я услышал нечто вразумительное на ту же тему, был Ежик.

– Ты когда-нибудь обращал внимание на то, как тут строят дома?

– А как?

– Видел ты особняки в Форест-Хиллс, в Дугластаун? Симпатичный фасад, на втором этаже – балкончик. Но выходит на балкон не дверь, а окно…

– Ну и что?

– Балконом нельзя пользоваться.

– Какой из этого вывод?

– Выслушай! Строят жилой дом рядом с Линкольн-центром. На двести квартир. Каждая чуть ли не полмиллиона, а балконов нет!

– Ты чокнулся: балконы, балконы… Навязчивая идея?

– Как ты не понимаешь: это же архитектура «фак-ю», философия «фак-ю»!

– У тебя есть право судить о подобных вешах?

– «Право»! Я архитектор! Мы с женой специально ходили смотреть эти квартиры. Звукоизоляции нет, планировка жуткая: не комнаты, а какие-то кишки, каморки. Лишь бы считалось – «три спальни»! При входной двери – мраморный порожек: лишь бы считалось «люкс» – и гоните бабки!

– Тихий бред, – отрубил я. – Сто домов построили хорошо, а десять плохо. Что из этого следует? Если хочешь говорить всерьез, скажи: почему ты, архитектор, водишь такси?

– А что еще мне остается делать? Кому здесь нужны архитекторы?

– Если не передергивать, это будет звучать иначе. Сегодня любому архитектору трудно найти работу. Кто же виноват, что ты приехал, не выучив языка, что тебе теперь – вдвое трудней?

– Пошел ты, знаешь куда! – взорвался Ежик.

Он, безусловно, чего-то не договаривал. Многие инженеры из эмигрантов работали в Нью-Йорке, не зная языка. Им меньше платили, они занимали должности техников, но не садились за баранку такси. Почему он не устроился для начала простым чертежником? Откуда это – ненависть, отчаяние?

Ответить на эти вопросы мог только сам Ежик, который, нахамив мне, перестал со мной здороваться. Я же на него не сердился, но и не терзался его судьбой…

6

Приятно, когда ты всех знаешь, а еще приятней, когда все знают тебя! Ко мне больше не обращаются «Эй, чекер!». Меня называют Бублик. Если мне лень тащиться в буфет, те, что идут, спрашивают:

– Бублик, тебе принести кофе? С молоком?

Даже Макинтош меня отличает: всем – общий кивок, а со мною – за ручку. Доктор мой лучший друг:

– Я свою суку зарублю топором!

– Что такое?

– Вчера я чинил машину, не сделал бабки. Прихожу домой – она не дает мне кушать…

– Вы серьезно?

– Нет, я смеюсь… Сняла с плиты кастрюлю с горячим борщом: «Если откроешь холодильник, этот борщ будет у тебя на голове!».

– А дочь – не вмешалась?

– У меня нет дочери!

Молчу уж, чтоб не бередить его раны, но у него потребность – высказаться:

– Голодный сажусь к телевизору: надо же успокоиться, от нервов меня аж трусит. А эта дрянь стала перед телевизором и закрывает экран!

– Зачем?

– «Ты его не покупал, ты не будешь его смотреть!».

– Сколько ей лет?

– Шестнадцать.

Взрослый, сформировавшийся человек… За стеклами очков – слезы.

– Доктор, милый, плюньте! Будь они трижды неладны, уйдите от них. Вы же молодой, здоровый мужик. Сколько здесь одиноких эмигранток, симпатичных, добрых, которые счастливы будут…

Рассердился:

– Не порите херню! Что я – плэйбой? Жених? Это моя семья. Это мой крест, мой позор, но я не могу без них жить…

В расписании произошло изменение, о котором никто не знал. Стеклянные двери аэровокзала растворились внезапно, но еще большей неожиданностью было то, что из них – к нашим желтым машинам повалила черная толпа…

Вместо международного рейса первым прибыл внутренний. А внутренними рейсами по ночам, по сниженным ценам, летают, в основном, черные пассажиры: у них меньше денег.

Кэбы один за другим выезжали со стоянки и мчались мимо черной толпы. Уехали пустыми Доктор, Ежик, Макинтош. Удрали двое моих знакомых – чех и поляк. Удрал толстый смешной мальчишка, Иоська, который стеснялся мочиться на асфальт и возил с собой баночку с крышечкой… Приехав в аэропорт порожняком, проторчав здесь часа полтора в ожидании самолета, таксисты не желали впускать негров в свои машины. Неужели они так их боятся?..

Я остался и получил работу. Правда, не на двадцать долларов, а, примерно, на десять – в Джамайку. Отвезти нужно было солдатаотпускника и его стереозвуковую установку в картонной коробке.

Установка была громоздкой, коробка не лезла в салон; мы с солдатом изрядно намучались, прежде чем сообразили пристроить ее торчком в открытом багажнике… Зато солдат оказался душа нараспашку парнем! «Стерео» он купил случайно, вчера, в Чикаго, прямо на улице, где живет его девушка. Шикарная вещь, даже не распечатанная – и всего сто долларов!..

«Краденая» – подумал я, но не попрекнул солдата. К любимой девушке он прилетел из Европы, сюрпризом решил нагрянуть, а тут под руку подвернулся такой подарок… Сторговался с продавцами, что за ту же цену они еще и помогут поднять установку на четвертый этаж. Подняли, позвонили:

– Кто там? – слышит солдат родной голосок.

– Доставка! Из магазина «Сирс»…

– Что такое? Почему? Кто заказывал? Ах!.. – звякнула, натягиваясь, цепочка, забилось сердце солдата. Сейчас обовьет его – обалдевшая от радости, горячая спросонья… Да не обвила. Из-за двери выглянул задрапированный в простыню мужской торс; такие дела…

Из Чикаго солдат полетел в Нью-Йорк, где его ждут всегда – родители, сестренки. Им сейчас мы и везем злосчастную стереоустановку…

Рассказывал солдат и об армии: уважительно, серьезно. В армии он стал другим человеком: отучился бессмысленно убивать время. За год из него сделали классного автомеханика. Да и вообще он обучен теперь уйме полезнейших вещей, буквально на все случаи жизни!

– Ну, например…

Задумался солдат: какой бы привести пример, и привел такой, что для меня интересней и быть не могло: как должен вести себя американский десантник, если попадет в плен к русским.

Прежде всего, надо пытаться бежать. Даже если шансов на успех нет.

– Зачем же тогда бежать?

– Они будут меня ловить, а это отвлекает силы противника.

– Ну, а если тебе удалось бежать, что же ты, черный, будешь делать на советской территории? Где спрячешься?

– Спрятаться нужно у священника или у проститутки.

– Но ведь могут и поймать; начнут допрашивать…

– На допросах нужно прикидываться дурачком. Если спросят, сколько в полку людей, надо сказать: очень много, я не считал. Я вообще, мол, плохо учился. Если спросят, сколько танков, надо сказать: тьма-тьмущая, тысяч пять!..