Ноябрьский триллер - Татьяна Любова

«Н-да, просто мегеры какие-то, — размышляла Ольга. — Кипят от ненависти. Я начинаю думать, что Виктория и Наталья были правы. От таких можно ожидать, чего угодно. Похоже, старуха что-то знает, а может, это вообще ее рук дело? И вантостин принадлежит ей, все сходится. Но вот загвоздка — что-то очень уж гладко все получается. Свекровь ненавидит невестку и под шумок травит ее собственными таблетками, при этом имеются показания сорока с лишним человек и десятка слуг, что старая синьора не покидала банкетный зал вплоть до того, как Лину обнаружили мертвой. И потом трудно представить, как сия сиятельная особа режет вены умирающей невестке, будто заправский мясник. А может, Джина действовала по ее указке? Ох, ничего не соображаю! Но таблетки-то, таблетки старухины! И кому принадлежит этот чертов мундштук? И почему он оказался под дверью Лины? Столько вопросов, голова кругом идет».

Ольга остановилась в холле, вытащила мундштук и задумалась, разглядывая изящную вещицу. В доме было очень тихо, большая часть гостей разъехалась несколько часов назад, бородатый Петрович снял шикарную малиновую ливрею и теперь скучал, грустно уставившись в окно. На улице валил снег, крупные тяжелые хлопья падали отвесно, устилая неряшливо раскисшую землю плотным чистым покрывалом.

— Что, дамочка, невесело у нас тут? — участливо спросил Петрович, ласково поглядев на Ольгу.

— Да, веселого мало.

— Жаль хозяйку, — загудел Петрович, обрадовавшись неожиданной собеседнице. — Хорошая была женшина. — В последнем слове он вместо «щ» произносил «ш», получалось грубовато, смешно, но очень трогательно.

— А может, вы знаете, кто желал смерти Лины?

— Откуда мне, мы люди простые. Вот Лина Николавна тоже простая была женшина. И несчастная.

— Почему же несчастная? Ведь у нее было все — муж, сын, дом, деньги.

— А я говорю, несчастная! — загорячился Петрович. — Что вы знаете? Синьор Максим гонял ее, как Сидорову козу. Родственнички эти, итальяшки, волком на нее смотрели, того и гляди задушат. Даже Барти, сынок ихний, и тот мать ни в грош не ставил. Няньку слушался, а Лину Николавну ни в жисть. О, как! Какое уж тут счастье. — Он вздохнул и отвернулся, потом вдруг обернулся и сощурился, силясь разглядеть пакетик, который Ольга машинально вертела в руках. — Это чего у вас такое?

— Да вот мундштук кто-то вчера потерял. А я не знаю — кто. Вернуть бы, — схитрила Ольга, сообразив, что Петрович любопытничает неспроста.

— Дак я вроде знаю. Вчера две дамочки курить на крыльцо ходили. Одна с ентим самым мундштуком и шла. — Он подошел поближе. — Дайте-ка поглядеть. Ну, точно. Я еще подумал — знатная вещица.

— Что за дама? Вы можете ее описать?

— Конечно. Худющая такая скилябра, и волосы красные, крашеные. Но холеная, как кобыла породистая.

— Описание, конечно, очень живописное, но приблизительное. Поточнее нельзя? — оживилась Ольга.

— Платье на ней было ярко-синее с длинным хвостом, а на поясе — звезда, здоровущая такая, огнем горит. — Петрович с размаху хлопнул себя по бедру. — Аккурат вот тут.

— Это уже лучше. А еще что-нибудь вспомнить можете? — продолжала выпытывать Ольга. Дедок оказался общительным, и она надеялась выудить из него нечто существенное.

— На пальце перстень такой огромный блестел, брильянт должно быть.

— Вот это к приметам никакого отношения не имеет. Тут у каждой дамы были набалдашники на пальцах с яйцо величиной, — грустно пошутила Ольга.

На улице заскрежетали тормоза подъезжающего автомобиля, и в дом вошел синьор Фандотти. Он был угрюм, глаза смотрели холодно.

— Добрый день, Ольга, — походя бросил Массимо и скрылся в банкетном зале. Через минуту оттуда донеслось: — Марко, обедать буду один! Пусть подадут сюда.

Мимо Ольги пронесся невесть откуда взявшийся Марко. Он так спешил, что споткнулся на нижней ступеньке лестницы и едва не растянулся.

Петрович при виде хозяина встал во фрунт и стоял, будто изваяние, до тех пор пока синьор не скрылся из виду.

«Н-да, порядочки тут казарменные», — неодобрительно подумала Ольга и неторопливо зашагала к себе в комнату. «Завтра непременно поеду домой. Вот выясню личность таинственной дамы в синем платье со звездой, и домой. Надо все обдумать в спокойной обстановке».

…Дубовой позвонил вечером и извинился, пояснив, что приехать не получается.

— Ты не переживай. Еще вечерок посиди там, понаблюдай. А завтра я приеду и тебя заберу. Согласна?

— Куда от тебя денешься, — вздохнула Ольга и добавила: — Только ты Олежке сам позвони, объясни ситуацию. Мне кажется, он со мной и разговаривать не захочет.

— Договорились, — ответил Стас и положил трубку.

Вечер прошел без приключений.

По распоряжению Дубового, Виктория Трамм и Наталья Погодина оставались в доме Фандотти, как выразился полковник, «до выяснения всех обстоятельств дела». На самом деле он никак не мог решить — брать Викторию под стражу или ограничиться подпиской о невыезде. Наталью же попросили контролировать подругу: ее неустойчивая психика могла дать сбой, потому присутствие Погодиной было просто необходимо. Обе женщины сидели в комнате второго этажа, тщательно охраняемой здоровенным секьюрити. Дюжий молодец в бронежилете, вооруженный пистолетом, методично прохаживался вдоль по длинному широкому коридору, толстый ковер скрадывал звуки его шагов. Картина зловещая.

Семейство Фандотти предпочитало отсиживаться у себя в комнатах, даже ужинали они поодиночке.

Единственным событием, внесшим некоторую напряженность, оказалась пропажа пресловутых таблеток вантостина из комнаты синьоры Фандотти. Через час после разговора с Ольгой Луизе понадобилось это лекарство, но два флакона с таблетками, стоявшие на полочке в ванной комнате, бесследно исчезли. Обыскали весь дом — лекарство будто испарилось.

Синьор Массимо встревожился не на шутку, вызвал к себе Ольгу и рассказал ей о пропаже. Та, выслушав итальянца, пожала плечами и спокойно заметила:

— Не понимаю причины вашего беспокойства, синьор Фандотти. Ни я, ни полковник Дубовой и не сомневались в том, что ваша жена отравлена таблетками синьоры Луизы. Факт их пропажи — только подтверждает наши предположения. Остается лишь найти того, кто это сделал. В доме находилось более полусотни человек, и выяснить, кто в праздничной суматохе подсыпал вашей супруге вантостин, а затем инсценировал самоубийство, вскрыв ей вены, — дело очень непростое. Дайте нам время, синьор Массимо. На первом этапе мы ведем активный сбор информации, собственно, поэтому я остаюсь здесь.

— Значит, все-таки убийство! — выдохнул Фандотти. — А ведь я до последнего не хотел в это верить. Ф-фу, грязь какая! Вряд ли удастся скрыть такое от прессы. Как все это не вовремя. Святая Мария! — Он побагровел от гнева, а пальцы рук, крепко сжатые в кулаки, побелели.

— Мы сделаем все, что в наших силах. Завтра приедет полковник, от него зависит решение об аресте Виктории Трамм. Пока она остается главной подозреваемой, но есть масса вопросов, которые еще предстоит выяснить. Надеюсь, вы доверяете нам, синьор Массимо?

Ольга говорила жестко — уж очень нервничал Фандотти. В доме и так царила давящая атмосфера, а если семейка ударится в панику, то пиши пропало, работать будет невозможно.

Похоже, Ольге удалось привести хозяина дома в чувство, так как после продолжительного молчания, он кивнул ей и выразил надежду на скорейшее разрешение дела. Ольга улыбнулась и, пожелав ему спокойной ночи, удалилась. Она решила перед сном побродить по замку. Мало ли, вдруг попадется нечто интересное.

Глава пятнадцатая

Ночь темна…

Джина Бардини никак не могла успокоиться. После того как ее мать обнаружила пропажу двух упаковок вантостина, ей стало очень не по себе. Поначалу версия об убийстве показалась Джине смехотворной.

Она всегда была невысокого мнения о русской невестке, в разговорах с мужем величала ее не иначе как «малахольной» и считала самоубийство Лины делом вполне естественным. Чего можно было еще ожидать от такой дурочки? Но после пропажи таблеток она здорово перепугалась.

А тут и мать подлила масла в огонь. Убедившись, что таблеток нигде нет, она посмотрела на Джину долгим странным взглядом и сказала:

— Не волнуйся. Кажется, я знаю, кто взял их.

— И кто же? — оторопела Джина.

— Я не привыкла обвинять человека голословно, поэтому пока промолчу. Но сегодня же вечером я проверю свою догадку, — злобно хихикнула старуха и подмигнула дочери.

— Мама, но это же опасно! Нужно сообщить обо всем полиции! — Джина не сводила с матери расширившихся от ужаса глаз.

— Ну уж нет! В конце концов, мы должны быть благодарны этому человеку. Он избавил нас от Лины. Прости меня, господи, за греховные помыслы, — и старуха весело глянула на дочь.